Читать книгу "Призрак и сабля - Олег Говда"

— Много?

— Точно сказать не могу, — понял вопрос и опять не стал лукавить Тарас. — Но, думаю, не меньше сотни. И один шаман с ними будет наверняка…

— Хорошая добыча… — задумчиво произнес Бобриков. — Жизней, отнятых у ордынских воинов, нашей деревни лет на десять хватит. Детишки подрастут… Думаешь, легко родителям смотреть, как они взрослеют, но по-прежнему остаются в детском теле? А из бездушного зверья много жизненных сил не возьмешь. Ты, сам-то, сражаться останешься, или опять серыми тропами уйдешь?

— Пособим вам, Петр. Можешь не сомневаться… Это мы с побратимами обговорили.

— Хорошо… — кивнул тот. — Умение чародея наверняка пригодится… Супротив шамана. Особенно, если тот ифритов на помощь воинам призывать станет. Ты сказал: с побратимами? Вас же только двое было?

— Сегодня к нам наш третий товарищ присоединился. Он орел-оборотень. В бою лишним не будет… А вы… — не удержался от беспокоившего его вопроса Тарас. — В самом деле, с сотней совладать можете?

Староста неопределенно хмыкнул, потом полез пальцами к себе в пояс и выудил оттуда давешнюю серебряную монету. Неспешно очистил ее от присохшей грязи и протянул казаку.

— Держи… Сам не знаю зачем говорю, но жизнь наверняка стоит нескольких слов. Убивать то, что мертво изначально — дело хлопотное. Запомни, ведун. Хотя — лучше, чтоб это знание тебе никогда не пригодилось… Упыря ни хладной сталью, ни серебром, ни святой водой, ни обыкновенной молитвой убить нельзя. А поскольку мы бездушны, то и к большей части волшбы невосприимчивы…

— Бессмертные, что ли? — удивился Куница.

Староста широко осклабился, легко хлопнул казака по плечу и поднялся со скамейки.

— Пойду я… Надо жителей предупредить, к сражению подготовить. Детишек спрятать… Им, после, и подранков хватит. Чего зря в гущу лезть, верно? А ты, господин ведун, это… Отдохни пока… Если времени много, иди в дом — вздремни. Ну, а коли торопишься куда, то вон ту, разлогую грушу видишь? Посиди под ней. Там хорошее место, светлое. И не заметишь, как силы восстановишь…

Произнеся все это, Петр повернулся к казаку широкой спиной и неспешно двинулся к соседней избе. Но, отойдя пять-шесть шагов, неожиданно остановился и негромко произнес:

— Спасибо, человек…

Немного помолчал, и прибавил:

— Огонь… Нет в этом мире существа, которое сможет перед ним устоять… Разве что его духи. Ну, так зато те воды, в отличие от иных, бояться. В общем, удачи нам всем, господин ведун, запорожский новик… Хозяин доволен. Благородство души в противнике, порой большего уважения достойно, чем в самом верном друге.

— Потому как благородного врага проще вокруг пальца обвести? — хмыкнул Куница.

— Э нет, ты невнимательно слушал. Я сказал — противник, а не враг. Заметь — разница существенная… А если, по малолетству, ты этого еще не понимаешь, то не бери в голову. Когда повзрослеешь, тогда и оценишь, — хохотнул упырь и… исчез.

Тарас досадливо дернул плечом, демонстрируя, что во всем этом деле, его меньше всего интересует мнение какого-то Хозяина. Потом поднялся с лавки и неспешно зашагал в указанном старостой направлении.

* * *

Место и в самом деле оказалось примечательное. Еще не дойдя до груши добрый десяток шагов, Куница почувствовал, как все тело наполняется разухабистой, молодцеватой силой. Будто ковш хмельного меду принял. Казалось, за что бы сейчас не взялся, все будет по плечу… Ведун сел на траву, прислонился затылком к шершавому стволу и блаженно закрыл глаза, наслаждаясь необычным ощущением.

Хорошо здесь было, покойно. Не потому, что вдруг исчезли желания, и все стало безразлично, неинтересно, а из-за возникшей и крепнущей с каждой минутой уверенности: что нет в этом мире опасности, с которой Куница не смог бы совладать… Если б не тревога о товарищах, запорожец с удовольствием свернулся б калачиком, прямо здесь, под деревом и задал такого храпака, что с веток не только листва, а и неспелые груши посыпались бы.

— Интересно, что там, у Степана с Василием творится? — пробормотал он, закрывая глаза. — Справятся сами? Вот бы взглянуть на них, хоть издали… А уж потом и вздремнуть можно.

Тарас зевнул, уткнулся подбородком в грудь, моргнул и вдруг понял, что видит перед собой не только привычный живот и колени, а смотрит в коротко стриженый затылок собственной, низко склоненной головы. Смотрит, как стоящий рядом человек — сбоку и чуть сверху.

Оторопело помотав головой и поморгав ресницами, Куница протер кулаками глаза, но каким же было его удивление, когда ведун понял, что все эти поступки на тот, отдельно существующий взгляд не имеют никакого воздействия.

— Вот здорово! — восхитился ведун. — Значит, я теперь еще и так могу? Полюбоваться на себя со стороны… Как, в волшебных сказках назывались существа, у которых на затылке третий глаз открывался? Или — во лбу? Жаль, запамятовал…

Но, наглядевшись вдоволь на собственный затылок, Тарас недоуменно пожал плечами и поинтересовался, опять-таки у самого себя:

— А на кой ляд мне это понадобилось? Я же не красная девица, чтоб на все боки вертеться, наряды примеряя?

И словно поняв неудовольствие своего хозяина, "третий глаз" стал неспешно подниматься, при этом все, что с его помощью видел Куница, не теряло четкости, а просто уменьшалось в размерах.

Вот он, — разом подскочив на несколько саженей, — на густую крону груши сверху посматривает. А вот — все Выселки уже у него, как на ладони. Хоть в горсть собирай. Дома да избы маленькие, не больше тесаного строительного камня, а копошащиеся возле них люди — соразмерны с запечными тараканами. Но, при желании, Куница мог до мельчайших подробностей рассмотреть каждую щель в стене, или — к примеру, пересчитать морщинки на озабоченном и радостно возбужденном лице здешнего старосты.

Последний наверняка должен был что-то почувствовать, потому что недовольно дернул уголками губ и покосился в сторону дремавшего казака. Только пальцем не пригрозил, словно расшалившемуся дитяти.

А Куница уже быстрым ветром уносился в степь. Туда, где его товарищи должны были стать манком для отряда ордынцев…

* * *

Первым приближение врага почувствовал Призрак. И так как на нем теперь восседал не Куница, а его побратим, атаман счел достаточным раздуть ноздри и громко фыркнуть. Правда, повернув при этом морду в ту сторону, откуда доносился запах ордынцев. Его и в самом деле все меньше и меньше интересовали мирские проблемы, но басурман бывший запорожец и только после — разбойник, все еще ненавидел в достаточной мере.

Но, даже и без его предупреждения, Степан Небаба в ту же минуту чуть отпрянул и непроизвольно провел ладонью по лицу.

Его вдруг будто кто-то легким перышком по челу мазнул. Словно горячим ветерком обдуло. Обычный человек и внимания не обратил бы на подобное ощущение, но тот, кто хоть немного обучался волшебству, обязан был узнать магическую попытку басурманского шамана прощупать его, Степана колдовскую силу. Опытный враг не хотел рисковать и ввязываться в бой, досконально не разведав, с какого уровня чародеем, в предстоящем поединке, сведет его судьба. И судя по тому, как попытка недруга, разглядеть возможности Небабы, вскоре повторилась, но уже гораздо бесцеремоннее — ордынский шаман пришел к выводу, что недоученный чародей, каким и в самом деле был Степан, ему не соперник. Подобную бесцеремонность можно было расценивать и как насмешку, уверенного в себе врага и — как предупреждение, о том, что сопротивление бесполезно.