Читать книгу "Майкл Каллен: Продолжение пути - Алан Силлитоу"

мне рот на всю жизнь?

— Тебе лучше бежать, — сказал я Делфа. — Он похож на сына Джека Календаря.

— Я придушу этого ублюдка, — сказал Делф. — Он не будет со мной так разговаривать. Он должен проявить некоторое уважение к поэту.

— Оставь его.

Но он уже был на полпути через дорогу с поднятыми руками, и следующее, что я помню, — удивительно проворный кулак, вылетевший из кучки тряпок, и Делф, после достаточно драматичного крика, лежащий на тротуаре. Полагаю, в мире еще осталась хоть какая-то справедливость, но когда Связка Тряпок поднял свои портянки с лентами и наступил Делфу на лицо, я оттолкнул его с такой силой, что он чуть не разбил стеклянное окно автосалона. — Хватит, — сказал я. — Отвали.

Он посмотрел на меня, закуривая сигару. — Согласитесь, я все сделал правильно.

— Думаю, да. Но не пинай человека, когда он лежит, даже если он сделал бы то же самое с тобой.

— Разрешите представиться, — сказал он. Затем он отступил. — Нет, лучше не буду. Если хотите, зовите меня сэр Пластик Бэгг. Достаточно сказать, что один вечер в неделю я выхожу посмотреть, как живет другая половина человечества. У меня нет половой жизни, что еще я могу сделать? Мадам отправляет меня куда-нибудь, и мне это нравится. Это как в детстве оказаться в дерьмовой яме, старина. Так приятно познакомиться с тобой.

— Я собирался предложить тебе пятерку, — сказал я.

— Не беспокойтесь. Я буду дома к завтраку. Зная мои склонности, Министерство обороны дает мне выходной каждую неделю, чтобы я мог поспать. До свидания. Я слышал, на Стрэнде богатая добыча.

Это был разрушительный опыт. Человек медленно узнает, что происходит в мире. Делф вернулся со своей коляской-пандой.

— Пусть это будет для тебя уроком, — сказал я.

Он вытер побитое лицо, и мы стояли, не говоря ни слова. Время от времени по дороге проезжала машина. Он потянул за веревку, прикрывавшую его коляску.

— Я подарю тебе стихотворение. У меня есть только стихотворение. Тебе это понравится.

— Оставь для кого-нибудь другого.

Мне было не до стихов, но я вспомнил, что ему некуда идти, и вытащил из бумажника двадцатифунтовую бумажку.

— Возьми это, чтобы найти где-нибудь кровать. Можешь одолжить ее до тех пор, пока у меня не возникнут проблемы и я не захочу, чтобы ты мне помог.

Он подбежал к освещенному окну и посмотрел на ассигнацию, затем вернулся и протолкнул свою повозку с пандой на несколько ярдов по дороге. Я решил, что если он уйдет, не поблагодарив, я  разнесу его фургон-панду на куски.

Он был в слезах, чертов актер.

— Я никогда этого не забуду. Я знаю, что ты небогат, и ценю это больше, чем когда-либо. И спасибо, что спас меня от этого безумца в лохмотьях. Можно мне твой адрес?

С Делфом нужно было думать быстро. — Меня там уже завтра не будет. Думаю, увидимся через некоторое время. Я мог бы зайти к тебе в Доггерел-банк.

— Ну, тогда будь здоров, приятель. И большое спасибо.

Он пошел вверх по улице, а я дошел до Трафальгарской площади и поймал такси, которое отвезло меня в мою уютную комнату над гаражом в Илинге.

Глава 17

 

 

Деловые поездки, в которые меня отправлял Моггерхэнгер, в основном заключались в коротких перелетах на Нормандские острова, откуда я возвращался с сотнями золотых крюгеррэндов, зашитых в игровые карманы моего сшитого на заказ стрелкового пальто. Бог знает, что подумали таможенники, когда сюда стало приезжать так много спортсменов и охотников. Словно карибу стал бедой Джерси, а олени топали по Гернси. Они просто любили помидоры, я мог бы им сказать, если бы они захотели спросить.

Всего я совершил шесть поездок, получая бонус в сто фунтов в конце каждой, и вскоре у меня на счету было почти пара тысяч. Мы пошли на риск, с единственным условием: если нас поймают, мы должны были сказать только то, что это был наш первый раз и что мы одни. У нас были различные клочки бумаги, подтверждающие это, и подтверждение наличия банковского счета на Нормандских островах, на котором лежало десять фунтов. Это было сделано так, чтобы ничего нельзя было проследить до самой Большой Фирмы. Однажды утром Моггерхэнгер позвонил мне и сказал, что хочет, чтобы я через пару дней отправился в Новый Свет.

— Где это? — спросил я.

— Ты справишься, — сказал он, когда перестал смеяться. — Это особая миссия в Торонто, и мне нужен кто-то, у кого есть голова на плечах.

Я никогда не мучился над принятием решения в надежде, что однажды приму правильное решение. Как бы то ни было, но когда я собирался лететь на час дня в Америку, меня вывело из себя то, что мне было очень трудно поймать такси, и я добрался до терминала аэропорта только в половине двенадцатого. Когда я спросил Алису Уипплгейт, почему Кенни Дьюкс не смог отвезти меня туда на «Роллере», она ответила, что он находится в больнице, замотанный бинтами, после того как сообщил полиции, что упал на ящик с разбитыми бутылками на Бейтманс-аллее.

Самолет задержался, и в три часа мы все еще находились в зале ожидания аэропорта. Я выпил дюжину чашек кофе, пролистал «Дейли телеграф»    от начала до конца и завидовал седобородому мужчине в очках, читающему толстую книгу под названием «Как мы живём сейчас», которая, судя по выражению его лица, говорила ему что-то, что он хотел бы знать.

В четыре часа я устроился на сиденье у окна в самолете компании «Сардинский Экспресс», а моя дорожная сумка типа портфеля была убрана на полку выше. Наш «Боинг 747» был настолько переполнен, что даже человека, размахивающего полностью оплаченным билетом первого класса, не смог бы взять на борт. Я думал, что лучше проведу неделю в море, чем буду путешествовать с четырьмястами людьми в таком случайном зале для собраний. Моим единственным утешением были мысли о миллионах долларов в дорожных чеках, заранее упакованных в мою сумку, и о той легкости, с которой я пронес их через таможню. Мне дали понять, что эти деньги были платой за полученный с благодарностью товар,

— Вы не возражаете, если я займу ваше место у окна?

Она сказала, что ей нравилось смотреть наружу, поэтому я пересел на среднее кресло и прочитал потрепанную карточку с инструкциями по безопасности. Журнал авиакомпании был таким же убогим, в остальном в «Сардинском экспрессе» все было хорошо. Четверо младенцев плакали из разных частей самолета, просто чтобы мы чувствовали себя как дома. Ситуация изменилась со времен славных шестидесятых, когда, нагруженный