Читать книгу "Семь месяцев - Хулина Фальк"

её, молясь, чтобы она перестала плакать. У неё солоноватый от слёз вкус, но всё равно её губы — самое сладкое, что я когда-либо пробовал. Они такие мягкие, словно созданы для меня. Эта женщина — моя жена, и я не планирую когда-либо разводиться с ней, независимо от того, во что она верит прямо сейчас. Неужели это действительно так самодовольно?

Только когда Эмори обнимает меня за шею, углубляя поцелуй, я понимаю, что она начинает таять и теперь с ней точно всё в порядке. Больше нет слёз, рыданий. Она перестала плакать и дрожать в моих руках. Я благодарю её за это, потому что иначе мне пришлось бы отпустить несколько глупых отцовских шуток, которые, похоже, веселят только моего четырехлетнего ребенка. И меня. Признаюсь, они довольно хороши.

Мы разрываем поцелуй, и я прижимаюсь лбом к лбу Эмори, держа глаза закрытыми ещё секунду.

— Ты действительно не любишь слезы, да? — Эмори крепче обхватывает меня руками, утыкаясь лицом в изгиб моей шеи.

— На самом деле не люблю, — подтверждаю я, чувствуя себя намного легче.

Я слышу, как на заднем плане громко ахает Брук, прежде чем по комнате разносится глухой удар. Моя дочь только что нашла кое-что поинтереснее подушки. И когда я оборачиваюсь, она направляется к столу Милли, готовая ко всему прикоснуться. Мне пришлось вмешаться.

— Брук, не трогай это, — я хочу, чтобы она осмотрелась.

В этой комнате Брук может находиться рядом со своей матерью или с вещами, которые ей принадлежали, но прикасаться к ним… Я не знаю, готов ли к этому. Я имею в виду, что сам едва могу понять, не лгала ли мне Милли.

Боже, это так глупо.

— Извини, папочка, — Брук садится пыльный стул, явно не заботясь о том, что испачкает свою одежду, но зачем ей это? Это я должен потом стирать, а не она. — Но можно мне потрогать это? — она указывает на ещё одну совместную с Милли фотографию — одну из последних. Это полароидный снимок, который Милли приколола к своей стене, для того чтобы позлить своих родителей.

Рядом с фотографией висит объявление о продаже квартиры. Это объявление было предназначено мне. Когда мне было восемнадцать и я собирался поступать в колледж, я искал что-нибудь за пределами кампуса, расположенное достаточно близко к ней. Мы бы переехали туда вместе, неофициально, поскольку в том году ей только исполнилось бы семнадцать, и она все ещё училась в старшей школе.

Почему все здесь является воспоминанием о ней?

Разве я не могу смотреть на эти вещи и ничего не чувствовать? Это значительно облегчило бы мою жизнь.

Я снимаю полароид со стены и протягиваю дочери. Она лучезарно улыбается мне, и на мгновение странный ком в моем горле исчезает.

— Опять мамочка? — спрашивает она, не отрывая взгляда от фотографии в своих ручках.

— Да, детка.

— Я могу забрать?

— Да, ты можешь оставить это себе.

Брук мгновенно прижимает полароид к своей груди. Она всё ещё улыбается мне, по крайней мере, до тех пор, пока эта улыбка внезапно не исчезает.

— Я скучаю по маме, — говорит она так, словно вообще что-то помнит о ней. Это совершенно невозможно, но всё равно… мило.

— Я тоже.

— Но теперь у нас есть Мэмори! — Брук вскакивает со стула и подбегает к Эмори. Она обнимает ноги Эм, хихикая. — Теперь у нас есть ты, Мэмори. Я никогда не позволю тебе уйти.

Я стараюсь не прислушиваться к разговору девочек, набираясь смелости, чтобы посмотреть вещи Милли. У неё здесь никогда не было много места, несмотря на то, что её комната была больше, чем старая спальня Эмори. У неё довольно много места в ящике, но я сомневаюсь, что скрипка туда поместится, поэтому сначала проверяю её шкаф.

Когда я заглядываю в шкаф, я нахожу пять моих толстовок, которые искал годами. Я мог бы взять их с собой домой, но я этого не делаю. Это кажется неправильным. Но приятно сознавать, что я их не потерял.

В течение десяти минут я заглядываю в каждый угол комнаты, открывая коробки. В конечном итоге я жалею, что вообще открывал их, настолько они пыльные и настолько же бесполезные — в них одна одежда.

Под кроватью проверяю в последнюю очередь. Это единственное достаточно просторное место, куда можно было бы спрятать скрипку. Честно говоря, я не уверен, почему так отчаянно хочу её найти. Это не изменит того факта, что Милли солгала мне об Эмори и моем разрыве. Но, может быть, именно поэтому я хочу найти какие-то признаки того, что мои отношения с Милли не были ложью.

— Майлз, — слышу я голос Эмори как раз в тот момент, когда лежу на полу. — Я думаю, ты захочешь это увидеть.

— Одну секунду, — я вытаскиваю единственную коробку из-под кровати и в замешательстве смотрю на нее. Я никогда раньше не видел эту шкатулку, и раньше мне казалось, что я знаю каждый дюйм этой комнаты. — Ты когда-нибудь видела эту коробку? — сажусь, поставив коробку на колени.

Эмори садится рядом. Я протягиваю ей руку, иначе это заняло бы целую вечность. На самом деле это довольно забавно. Всего неделю назад она жаловалась на то, что её живот такой крошечный, что ей приходится постоянно говорить людям о беременности, иначе они подумают, что она съела слишком много… Почему её это вообще волнует. Теперь она с трудом может сидеть и вставать, потому что живот вырос практически за ночь. Она выглядит так, словно уже на пятом месяце беременности.

Усевшись, Эмори кладёт конверт прямо на коробку.

— Никогда этого не видела, но ты должен это увидеть.

Это конверт побольше, не похожий на конверт для писем. Это конверт, который используют, чтобы носить с собой важные документы.

— Где ты это взяла?

— На столе Милли. Он был спрятан между школьными учебниками, к которым она определенно никогда не прикасалась, и модными журналами, к которым определенно никогда не прикасался ты, — она кладет голову мне на плечо. — Открой.

Я не знаю, почему мои руки дрожат, когда я беру толстый конверт. Руки дрожат сильнее, когда открываю его. Вытаскиваю изрядное количество бумаг. Уже от первой хочется перестать дышать.

— Что это, чёрт возьми, за рыбацкая палочка для игры на скрипке? — это похоже на таблицу характеристики, написанную от руки. В ней информация обо мне, которая никому не нужна. Обычная информация: имя, возраст, рост, цели в жизни, вещи, которые я люблю и ненавижу.

— Слушает классическую музыку во время приготовления еды, — прочитал я вслух.

— Бьюсь об заклад, именно поэтому