Читать книгу "Ритм-секция - Марк Бернелл"

– Мне казалось, от меня требовалось подавить его в себе.

– Неправда. Но на твоем месте я бы не стал расценивать это как неудачу.

Петра нахмурилась:

– Ты на чьей стороне?

* * *

Они сидели в «Лендровере» Бойда на дороге между Дарнессом и Лексфордским мостом. Был ранний вечер, незадолго до наступления сумерек. Петра смотрела в окно на ржавчину и свинец окружающих горных вершин и ущелий.

– Моим родителям здесь понравилось бы.

Бойд скептически хмыкнул.

– Как прикажешь это понимать? – сердито спросила она.

– Так, что им здесь понравилось бы, но только неделю-другую в год. Это то, что люди обычно имеют в виду, когда говорят такое.

Петра разозлилась:

– Откуда ты знаешь?

– Потому что провести здесь неделю и жить все пятьдесят две недели в году – это не одно и то же.

– Ты сам пришел к такому выводу?

– Я слышал это тысячу раз.

– Но ты никогда не встречал моих родителей. Говорю тебе, они могли бы жить здесь круглый год, и никаких проблем. Лишь они одни, природа и погода. Идеальный вариант.

Последовала пауза, а затем Бойд улыбнулся. Улыбка эта была ему совсем не к лицу.

– Это то, что мы чувствовали.

– Мы?

– Рейчел и я.

– Твоя жена?

Он кивнул.

– Это был наш с ней вид эгоизма. Нам было наплевать на остальной мир. Мы никогда не хотели быть его частью. Нам было хорошо вдвоем.

– А теперь?

– Что теперь?

– Теперь, когда ее не стало.

Бойд с минуту подумал, затем пожал плечами:

– Теперь это не имеет значения. Ничто уже не имеет значения. – Внезапно он как будто забыл про ее присутствие в машине. – Когда Рейчел умерла, лучшая часть меня умерла вместе с ней. Мне никогда ее не вернуть. Я и не хочу. Просто остаюсь здесь – там, где мы были счастливы, – и этого для меня достаточно.

Его боль откликнулась болью в ее груди. Слышать, как Бойд изливает душу, было выше ее сил. Казалось, исповедь лишь усиливала боль утраты, а не облегчала ее. Затем, столь же быстро, как и возникла, эта откровенность исчезла.

– Тебе придется вернуться, – сказал он ей.

– Знаю, – прошептала она.

* * *

На следующий день Петра открыла дверь своей квартиры. Среди конвертов на полу лежал сложенный листок бумаги с надписью «Марине». Она развернула его.

Марина, я не знаю, что случилось прошлой ночью. Если я сделал нечто такое, что расстроило вас, то извините меня. Если вам кажется, что вы можете это сделать, позвоните мне. Фрэнк.

Петра скомкала листок в кулаке и захлопнула ногой входную дверь.

Перед тем как принять ванну, она оставила на веб-сайте «Небеса над головой» сообщение для Марка Серра, как обычно, зайдя туда под именем В. Либенски. Серра ответил через три часа и дал парижский номер телефона, попросив позвонить ему в полдень. Она вышла из дома в одиннадцать, намереваясь прогуляться и проветрить голову.

Затем купила телефонную карточку оплаты и позвонила в Париж из ближайшей будки.

– Мой клиент весьма доволен тем, как все сложилось. Это должно стать уроком для других.

Петра закрыла глаза:

– Я рада, что он остался доволен.

– Остальная часть ваших денег будет переведена на тот же счет к концу недели.

– Прекрасно.

– Он попросил меня передать вам, что хотел бы снова работать с вами. Скажите, мы можем встретиться и обсудить это?

– Я не завязываю долгосрочных отношений. Если мы намерены сотрудничать, я должна узнать о нем больше.

– Думаю, теперь это возможно. Не могу гарантировать полную откровенность, но мне кажется, что теперь он более открыт, нежели раньше.

– В таком случае мы можем поговорить. Где и когда?

– На следующей неделе я буду в Амстердаме.

* * *

– Я хотела извиниться. А также подарить вам что-нибудь в знак моего раскаяния. Но не смогла придумать ничего подходящего. Как вдруг увидела их. Не знаю, насколько они уместны, но они были так прекрасны, что я решила, что ничего лучше не найду.

Фрэнк посмотрел на лилии в руках Петры.

– Мне еще никто никогда не дарил букетов.

– По крайней мере, это оригинально. Что хорошо.

– Вы правы, они прекрасны. Спасибо. Хотите войти?

– Нет.

Похоже, ее отказ его слегка обескуражил:

– Как скажете.

Петра заставила себя улыбнуться:

– Скоро, но не сейчас. Я пока не простила себя.

С этими словами она вручила ему цветы, и он их принял.

* * *

На руках у Сирила Брэдфилда были перчатки с обрезанными пальцами. Заметив, что Петра смотрит на них, он пояснил:

– Не работает центральное отопление. На чердаке жуткий холод.

Она вручила ему конверт и последовала за ним по лестнице. Чем выше, тем было холоднее. На рабочем столе лежали три стопки документов, по одной для каждой личности. Открыв конверт, Брэдфилд принялся пересчитывать деньги. Петра тем временем взяла канадский паспорт на имя Дженнифер Соммерс, уроженки Торонто. Посмотрела на себя в заламинированном фото и пролистала страницы. Там были штампы посещения Малайзии, Таиланда, Австралии, Новой Зеландии и нескольких европейских стран.

– Я подумал, вдруг она – путешествующая журналистка? – объяснил Брэдфилд, отвечая на вопрос Петры, прежде чем та успела его задать.

– Это вряд ли. Но спасибо за мысль.

Петра посмотрела на двух других. Марта Коннор, ирландка из Дублина, и Клаудиа Нейман, немка. Она тщательно изучила паспорта, удостоверения личности, водительские права, даже зарегистрированную в Дублине библиотечную карточку.

– Когда будет готов полный комплект?

– Все они в разной степени готовности.

– Но хотя бы один будет готов к следующей неделе?

– Клаудиа Нейман, я думаю. Как она вам?

– Устроит. Я позвоню, чтобы договориться о времени, когда можно будет забрать ее документы.

– Кстати, вы заплатили мне на пятьсот больше.

– Неправда.

Брэдфилд искренне улыбнулся:

– Моя работа предполагает молчание. Вам не нужно платить за него.

– Тогда пусть это будет подарок. Ведь скоро Рождество.

* * *

24 декабря, в сочельник, в четыре часа дня Петра переходила Оксфорд-стрит, в изумлении глядя на аляповатые рождественские украшения и безумные людские толпы, запрудившие тротуар. На уличных углах торговцы жарили каштаны. Двери универмагов стояли широко распахнутыми – этакие огромные челюсти, готовые поглотить планктон покупателей, проходивших сквозь них. Петра медленно пробиралась сквозь эту подвижную массу. Рождество. После авиакатастрофы оно стало для нее худшим временем года. Раньше постоянные клиенты иногда преподносили ей подарок, какой-нибудь дешевый парфюм, рекламой которого в преддверии Рождества были забиты почти все телеканалы. В этом же году не будет ничего. Впрочем, она была этому даже рада: в ней не осталось никакой слезливой сентиментальности.