Читать книгу "Небеса на земле. Научный взгляд на загробную жизнь, бессмертие и утопии - Майкл Шермер"

Все боги, все небеса, все миры — внутри нас. Вот что такое миф.

Джозеф Кэмпбелл. Сила мифа (фильм, 1988)

Глава 11

Почему мы умираем. Смертный индивид и бессмертный вид

Кто бы согласился, Кряхтя, под ношей жизненной плестись, Когда бы неизвестность после смерти, Боязнь страны, откуда ни один Не возвращался, не склоняла воли Мириться лучше со знакомым злом, Чем бегством к незнакомому стремиться! Так всех нас в трусов превращает мысль…

Шекспир. Гамлет, акт III, сцена 1 (пер. Б. Пастернака)

Сколько лет вы хотели бы прожить? Восемьдесят лет? Сто? Двести? Или пятьсот? Можете ли вы представить, что значит жить тысячу лет? Я не могу.

Большинство респондентов, отвечая на этот вопрос, говорят, что не хотели бы протянуть дольше сегодняшней средней ожидаемой продолжительности жизни. Это очередной пример отклонения в сторону статус-кво — нашего эмоционального предпочтения всего привычного[416], а ожидания продолжительности собственной жизни коррелируют со средней для нашего поколения. Например, в 2013 г. в ходе опроса Pew Research Center 60 % из 2012 совершеннолетних американцев ответили, что не хотели бы жить дольше 90 лет, 30 % — что предпочли бы уйти в 80 лет. Эти результаты не зависят от дохода, веры (или неверия) в загробную жизнь и (в некоторых случаях) даже ожидаемых открытий медицины. В ответ на предположение, что «новые методы лечения могут замедлить процесс старения и позволить среднему человеку жить на десятки лет дольше, как минимум до 120 лет», незначительное большинство (51 %) ответили, что лично они не хотели бы такого лечения и что это было бы «противоестественно» и «плохо для общества»[417].

Возражение против радикального увеличения продолжительности жизни, поскольку это «противоестественно», опровергается простым экспериментом. Если бы вы узнали, что умрете, скажем, завтра, разве вы бы не захотели прожить еще один день, чтобы уладить дела и сказать всем дорогим людям, как вы их любите? Конечно, захотели бы. А на неделю больше? Безусловно. На месяц? Еще бы! На год? Уверен, у вас бы нашлось еще много дел, так что не сомневаюсь в ответе. Как насчет десяти лет? Вы смогли бы поездить по миру, возможно даже попробовать себя в новом деле, так что да, конечно. В какой-то момент, возможно, я нащупаю временной горизонт, когда вы скажете «достаточно», но перенесемся в канун этого дня — и окажемся в начале того же цикла: еще бы денек, неделю, месяц, год, десятилетие… Если вы не больной в терминальной стадии и не испытываете такие боли и страдания, что можете выдержать еще неделю или месяц только на огромных дозах морфина, то нет никаких разумных оснований предполагать, что достаточно здоровый и счастливый человек захочет уйти пораньше, просто потому что жить дальше «противоестественно». Что касается общества, пусть нигилисты и циники пожертвуют собой ради него. Я предпочитаю увидеть еще один восход и закат.

Результаты упомянутого опроса это подтверждают. Увеличение продолжительности жизни чаще поддерживали респонденты молодого возраста, верящие, что в будущем медицина сможет обеспечить более высокое качество жизни, при условии что останутся продуктивными, сохранив работоспособность, не станут бременем для природных ресурсов, что престарелые не будут считаться проблемой для общества, а более долгая жизнь не будет сопровождаться деменцией и инвалидностью. Люди все более отворачиваются от кредо, провозглашенного группой The Who в рок-гимне 1960-х гг. My Generation: «Я надеюсь, что умру, не успев состариться». Эксцентричный барабанщик группы Кит Мун умер в 32 года от ставшего затем традиционным передоза, но постаревшие фронтмены The Who Пит Таунсенд и Роджер Долтри ездят с концертными турами и полвека спустя.

Почему мы стареем и умираем

К концу жизни, размышляя в своей колонке в журнале Vanity Fair о раке (который его и убил), Кристофер Хитченс написал:

На дурацкий вопрос «почему я?» космос снисходительно отвечает: «Почему бы нет?»[418]

Это подводит нас к более глубокому вопросу: почему мы вообще должны умирать? Почему Бог или Природа не могли наделить нас бессмертием?

Ответ связан с двумя законами природы:

1) вторым законом термодинамики, или с тем фактом, что нашу Вселенную пронизывает стрела времени, ведущая к энтропии и распаду всего и вся;

2) логикой эволюции, согласно которой естественный отбор создал смертных существ с целью сохранения их бессмертных генов.

Отвечая на этот вопрос, мы должны также проводить различие между ближайшими непосредственными причинами и отдаленными фундаментальными причинами смерти. Непосредственные причины механически объясняют, как именно нечто функционирует определенным образом, а фундаментальные — почему в принципе это должно быть именно так. Например, непосредственная причина того, что фрукт сладкий на вкус, заключается в том, что вкусовые рецепторы языка регистрируют наличие молекул фруктозы в мякоти спелого фрукта и посылают нейрохимические сигналы в мозг, интерпретирующиеся как ощущение «сладости». Фундаментальная причина, по которой фрукты кажутся нам сладкими, связана в первую очередь с нашим эволюционным прошлым, когда сладкая пища, в том числе спелые фрукты, была редкой и ценной в питательном отношении. Естественный отбор благоприятствовал особям, предпочитавшим редкие и питательные продукты, а не тем, кто не чувствовал их вкуса, и мы являемся потомками именно тех особей, которым фрукты казались сладкими. Секс также можно объяснить с позиций непосредственной и фундаментальной причин. Непосредственно секс доставляет удовольствие, потому что половые органы имеют богатую иннервацию, преобразующую прикосновения в нейрохимические сигналы, которые регистрируются в областях головного мозга, связанных с удовольствием, таких как островок и передняя поясная кора. Фундаментально секс ощущается как удовольствие, потому что это эволюционный путь сохранения вида, и естественный отбор благоприятствовал особям, получавшим удовольствие от секса. Те, кому это было неприятно или все равно, проиграли конкуренцию, поскольку оставляли меньше потомства.

Непосредственные причины смерти очевидны, а их восприятие подвержено эвристике доступности, то есть тенденции приписывать вероятность потенциальных результатов исходя из легкодоступных примеров, особенно если они являются яркими, необычными или эмоционально насыщенными[419]. Так, наши исходные предположения о том, что, скорее всего, убьет нас, — террористическая атака, нападение акулы, землетрясение, ураган, удар молнии, полицейский беспредел, пчелы-убийцы — обусловлены содержанием вечерних выпусков новостей в тот момент, когда мы об этом думаем[420]. В действительности все это вряд ли нас погубит. По данным ВОЗ, десять главных причин смерти — это ишемическая болезнь сердца, инсульт, хроническая обструктивная болезнь легких, респираторные инфекции нижних дыхательных путей, рак трахеи/бронхов/легких, ВИЧ/СПИД, острые кишечные инфекции, диабет, автокатастрофа и гипертензивная кардиомиопатия[421]. Другие распространенные угрозы, гораздо более вероятные, чем террористы или акулы, — это рак (печени, толстой и прямой кишки, груди, кожи, простаты, шейки матки, поджелудочной железы и т. д.), отравление, падение, утопление, пожар, ранение, передозировка наркотиков и, если вы живете в Соединенных Штатах, огнестрельное оружие — от его применения, самоубийств и несчастных случаев ежегодно гибнет столько же американцев, сколько в автомобильных авариях (33 636 и 33 804 человек соответственно, по данным 2013 г.)[422].