Читать книгу "Преступное венчание - Елена Арсеньева"

– О господин! В хамаме Рюкийе-ханым вместилище гибели! Кто-то пустил туда не меньше трех десятков скорпионов и наглухо заложил дверь! Ее хотели убить…

– Помни, Гюрд, спасая чужую руку, сам не хватайся за змею, – чуть насмешливо произнес высокий, мягкий голос, и Лиза увидела Баграма, которого прежде не замечала, хотя он тенью стоял за спиною Сеид-Гирея. И тут же тон его стал серьезен: – Гюрд спас отраду твоего взора, о господин. Смерть Рюкийе-ханым была бы ужасна и мучительна, ибо сейчас яд скорпионов особенно страшен. Надо найти того, кто подстроил эту ловушку… – Он вдруг осекся, и Лиза, проследив за его взглядом, успела заметить, каким серым вдруг стал лоб Гюлизар-ханым под черным покрывалом.

«Что с ней?» – подумала мельком. Но тут заговорил Сеид-Гирей, и ноги у Лизы задрожали, ибо она только сейчас сообразила, что спас ее тот самый Гюрд Беязь, от которого так остерегал Баграм.

Но почему у него голубые глаза?

– Благодарю тебя, брат, – произнес Сеид-Гирей. – Мне дорога жизнь этой женщины. – Он долго молчал, пытаясь справиться то ли с яростью, то ли с волнением. Все, будто окаменев, ждали, когда он заговорит вновь. – Сейчас я не могу найти слов, чтобы высказать свою признательность, но позднее призову тебя, и ты узришь ее меру. А теперь я хотел бы остаться наедине с Рюкийе-ханым. – Он подал ей руку и вдруг вскрикнул: – Что с ней?

Баграм обернулся и ахнул.

Лиза, в прозелень бледная, качалась, словно былинка на ветру, ловя руками пустоту и изо всех сил стараясь не упасть. Сеид-Гирей попытался подхватить ее, но она шатнулась от него к Баграму, уцепилась, как утопающая за соломинку, обратив к нему лицо с посиневшими губами и лбом, покрытым холодным потом. Руки ее тоже были холодны и влажны, и она вскричала сквозь слезы голосом смертельно испуганного ребенка:

– Баграм! Мне плохо, мне…

Судорога прервала ее слова. Она согнулась в припадке страшной рвоты, извергая на мраморные ступени черную смесь кофе, рахат-лукума, шербета, нуги и прочих сладостей, которыми угощалась утром.

Лицо Сеид-Гирея вмиг сделалось столь же бледным, как лицо Рюкийе, он взглянул на Баграма исполненным муки взором.

– Что это? Ее укусил скорпион?!

Баграм хотел что-то сказать, но не смог: горло перехватило. Вместо него ответила Гюлизар-ханым:

– Нет, о господин! Рюкийе-ханым не отравлена, Аллах кемеретли! Она беременна!

«Аллах кемеретли! – Баграм опустил голову, чтобы скрыть слезы, внезапно набежавшие на глаза. – Бог милостив! Бог милостив?..»

Глава 27

Три крика в ночи

– Не хочу, не хочу… не хочу!

Лиза подняла опухшее, землистое лицо и, с трудом шевеля онемевшими губами, простонала:

– Помоги мне, эффенди Баграм! Помоги мне или, клянусь Богом, я удавлюсь вот этими шелковыми покрывалами, или перегрызу жилы на руках, чтобы по капле выпустить всю свою кровь! Я не хочу этого ребенка, слышите? Я не хочу, чтобы он родился!

Лиза со стоном уткнулась в подушку. Ей чудилось, что ее завязали в мешок и бросили в воду и вот уже мокрая грубая ткань облепила тело, вытесняя последний глоток воздуха… Все надежды на спасение вмиг оказались напрасными, а она сама навеки прикованной к этому ложу, этим покоям, этому дворцу, этой жизни. К этому страшному человеку, которого она сейчас ненавидела! Но еще более, чем Сеид-Гирея, она ненавидела сейчас себя, свое тело за то, что в потоках наслаждения не распознала проникновения отравы, коей долженствовало теперь прорасти из ее чрева губительным сорняком. Этот день боли и страданий стал для нее началом тяжкого очищения. Словно бы вместе с желчью и кровью из нее изверглись нега и расслабленность последних месяцев.

Не то грех, что она позволяла телу роздых после своих долгих странствий; то грех, что она стала находить наслаждение в рабстве, ибо при том, что на пиастры Сеид-Гирея было куплено ее тело, на его изощренный и жестокий пыл чуть не стала куплена ее душа. Теперь все осталось позади: сердечная привязанность, плотское томление… Она словно бы уже чувствовала, как холодные, живые щупальца оплетают ее нутро, ее сердце, – и с новым воплем отвращения склонилась над тазом, который еле успела подставить Гюлизарханым.

Наконец, до дрожи обессиленная, она откинулась на подушку, прикрыла покрасневшие глаза. Подошел Баграм, поднял похолодевшую руку Лизы, стиснул вялые пальцы:

– Как ты думаешь, Рюкийе, почему тебя так страшно рвет?

Из-под вспухших век выползла слезинка.

– О нет, моя милая, я вовсе не хочу растравить твои раны! Знаю, что тошнота и рвота в начале беременности – самое обычное дело. Но… мне кажется, ты забыла, что я эбанай, повивальная бабка! Можешь мне поверить, что я ожидал твоей беременности: семя этого могучего бугая, Сеид-Гирея, всегда готово прорасти в благодатной почве! И я даже знал твои месячные дни…

Лиза с трудом открыла измученные глаза, и краска медленно взошла на ее смертельно бледное лицо.

– Ты не должна стыдиться меня, Рюкийе. По возрасту я гожусь тебе в отцы, я лекарь… к тому же не мужчина. Уже несколько дней я подмешиваю в твое питье капли тентю-хара, сок красных можжевеловых ягод, спорынью, полынь, пижму. Это очень сильное средство, но, увы, ничего, кроме обильной рвоты, оно пока не вызвало. Но достоверно знаю одно: тебе не выносить этого ребенка. Звезды отвратили от него свои взоры, как ты отвратила свое сердце от его отца. Однако же мне неведомо, когда твое чрево извергнет сей плод.

– Я не хочу ждать! – От слов Баграма у Лизы втрое прибыло сил. – Не хочу! Что мы еще можем сделать?

Баграм быстро, словно бы в нерешительности, оглянулся на Гюлизар-ханым, и глаза у нее будто стали еще больше от страха, ибо то, что прочла она на лице брата, безмерно напугало ее.

– Думаю, русские женщины тоже знают, что можно попариться в бане, чтобы вызвать выкидыш. Кроме того, есть еще одно средство…

– Я готова. – Лиза рывком села, откинула покрывало, спуская на пол дрожащие ноги. – Пойдем прямо сейчас.

– Беда в том, – чуть слышно проговорила Гюлизар-ханым, – что теперь тебе нельзя посещать дворцовые хамамы. Если Сеид-Гирей прознает, что ты парилась, а потом выкинула, он всех нас троих насадит на один кол!

– Но что же делать?! – Слезы хлынули из глаз Лизы от слабости, от рухнувшей надежды.

И вдруг она увидела промельк улыбки на лице Баграма:

– Наверное, искать другой хамам, не так ли?..

* * *

Казалось, следующий день равнялся году!

Гюлизар-ханым исчезла с самого утра. Лиза догадывалась – почему, но она никак не предполагала, что искать баню в таком невеликом городке, как Эски-Кырым, можно так долго.

Настал вечер, дворец погрузился в тишину, отходя ко сну. К этому времени Лиза настолько изнемогла от беспокойства, что еле нашла в себе силы повернуть голову на звук открывшейся двери. Появились Гюлизар-ханым и Баграм.