Читать книгу "Принцип яйцеклетки. Науч-поп-гид по физиологии и психологии от первого лица - Инна Перс"

– Перерезать пуповину – это как к парикмахеру сходить. Вам же не больно, когда волосы стригут.

– Не больно. Слышал, малипусик? Все будет хорошо.

Мы выдыхаем. Обе. Одновременно. Боль предстоящей мясорубки взята под контроль. Уничтожена, еще не зародившись. Остаточными явлениями пробегают судороги предвосхищения введения катетера между спинными позвонками. Глаза увлажняются. Одинокая слеза по маминой щеке. Пластиковый стаканчик с валерианой. Твердый голос акушерки. Исчезает сухость во рту. Обещание успокаивающего воздействия местных анальгетиков. Соленый привкус страха. Сердце восстанавливает умеренный ритм. Решительность победоносным маршем заполняет пространство. Барьер ужаса, выставленный было между мной и появлением на свет, умело преодолен. Молодец акушерка. Мастер! Слава науке! Все на анестезию. А может, прямо сейчас?

Перекусим что-нибудь быстренько. Очень хочется. Сладенького? Нет, солененького. Или кисло-сладкого? Точно! Мама выскакивает из кабинета, рассыпая на ходу поспешные благодарности, и начинает метаться в поисках пищи. Кисло-сладкой. Надежды, возложенные на больничный буфет, рушатся с первого взгляда. Заветренные булочки и напитки, пафосно именуемые стопроцентными соками. Из кислого – только мерзковатый запах растворимого кофе. Живот подводит. Требуется быстрое и верное решение. Желательно малокалорийное, чтобы оставить надежду белому платью. Просканировав больничную улицу, ускоряемся в сторону вывески тайской кухни. Бледно-розовые креветки в кисло-сладком соусе. Ярко-зеленый огуречный сок.

С мамой хорошо. Не пропадешь. Даже если задержка в поступлении пищи, плацента и пуповина всегда в моем безраздельном распоряжении. Пока. А что будет после? Как выживать после рождения? Пища для меня объект первой необходимости не только как энергетический материал, но и эстетический. Пышущий ароматами восточных специй «Шато брийон», покрытый коньячно-эстрагоновой корочкой, жемчужный сыр бурата, возлежащий на ложе из хрустящей свежестью рукколы, янтарная дыня, обернутая бордово-копченой пармской ветчиной. Вот оно, счастье. Наслаждение и свобода. Еще бы разобраться, как Я это все буду добывать, поглощать и переваривать.

Источником добычи думаю по-прежнему оставить родителей. На начальных порах. Главное маму к плите не допускать. Я ни горелое, ни безвкусно-здоровое не люблю. К перевариванию готово. Функционируют железы желудка, вырабатывая пепсин, основные структуры поджелудочной железы сформированы. Не хватает кишечных бактерий и зубов. Слюнные железы начнут функционировать лишь спустя месяц после рождения. Есть специальные валики на слизистой оболочке губ и челюстей, специально приспособленные для сосания. Но сосание молока – это не еда. Как же я «Шато брийон» есть без зубов буду? А ветчинку?

Мама также озадачена вопросом моего кормления. Настраивается на создание привязанности. Ищет замену пуповине, которую перережут. Зачем? Это же такое облегчение. Наконец-то избавиться от тяжести инородного тела, растущего в ней. Свобода. Хочешь – худей до голодных обмороков, жертвуя на алтарь своего любимого белого. Хочешь – сливайся в страстном танце с мечом, хочешь – в узел йогой закручивайся. А горы? Хоть на шесть тысяч метров. Выше облаков. Безбрежное небо. Слепящий снег. Я бы от такого зрелища тоже не отказалось. Ну, да уж так и быть. Пусть отправляется одна. У меня еще вся жизнь впереди. Ей свобода распахнула возможности, а ее привязанность беспокоит. Должно быть, материнский инстинкт.

Выяснив, что момент первого кормления предоставит ей восхитительный и неповторимый шанс установления физической привязанности, мама тренируется. Тяжело дыша после передвижения кресла по четырем углам в поисках энергетически верного решения, она устраивается в тесноте плюшевых объятий. Заботливо приобретенная папой, подушка для кормления в форме полукруга, который должен плотно обхватывать тело, категорически не вмещается в малое пространство между грудью и животом, заполненным мной. Мама игнорирует временные сложности и начинает использовать подушку в качестве имитации младенца, бережно прикладываемого к груди. Новорожденного и изможденного.

Хладнокровно выброшенный из тепла амниотических вод в прорубь земной атмосферы. Дневной свет бьет прожектором в глаза, привыкшие к уютной полутьме. Захлестывают и оглушают звуки, многократно усиленные отсутствием водяного барьера. Гигантский выброс адреналина прерывает дыхание. Сердце беспомощно бьется в чудовищных попытках справиться с гормонами и прямым кислородным потоком. Мамины руки отгораживают волны шума и света. Согревает тепло ее тела. Успокаивает равномерное биение ее сердца. Что-то теплое и мягкое касается моей щеки. Моя голова поворачивается навстречу. Открывается рот. Я с жадностью начинаю сосать. Похоже на мой большой палец? Так и есть. Поддавшись маминому гипнотическому мыслепредставлению, засосало собственный большой палец.

На краткое мгновение мое врожденное чувство правдолюбия пытается привнести реальность жизни в нирвану маминого воображения. Напомнить, что новорожденный часто удивляет своих родителей головкой неправильной формы, бурой или даже бледно-желтой кожей, пигментными пятнами и струпьями. Нечего маму зря травмировать. Акушерка и Я в этом абсолютно едины. Безобразные образы остаются нераскрытыми. Мама радостно продолжает строительство прекрасных воздушных замков, а Я озадачено непродуманностью человеческой жизни. Такая короткая – и почти половина расходуется на подготовку к полноценному восприятию удовольствий.

Я вижу себя наконец-то явившегося в жизнь. В восхитительный мир возможностей. Я захлебываюсь запахами, вкусами, образами. Мне всего мало. Хочется еще и еще. Ветка сладкого жасмина. Жажда ощутить прохладный бархат золотистых лепестков. А не дотянуться. Сдвинешь позвонки – будет эта ветка первой и последней, схваченной тобой. Грибной дождь сверкает бриллиантовыми каплями на солнце, приглашая в мир наслаждений и веселья. А мне лежать под одеяльцем. Одно воспаление легких – и мир закроет свои двери навечно. И даже когда подрасту, выбор останется тот же. Полной грудью сейчас или осторожно в полсилы всю жизнь. Пока я сокрушаюсь несправедливой ограниченностью бытия, мои родители погружены в изучение и наблюдение всевозможных признаков приближающихся родов.

– Кажется началось!

– Вчера тоже казалось, но ведь не началось же, дорогая.

– А если воды отойдут?

– Акушерка же объяснила, что такое случается только в мыльных операх.

– Объяснила. А вдруг?

– Давай полагаться на ее многолетний опыт.

– И все-таки, кажется, началось.

– Хорошо. Давай замерять время.

– Еще одна схватка. Сколько времени?

– Двадцать минут.

– Да не между схватками. Вообще в мире?

– Четыре часа ночи!

– До утра точно не начнется. Давай спать.

– Спокойной ночи, дорогая.

– Ты же не сердишься?

– Ну что ты, милая! Еще два часа до звонка будильника – и на работу.

– Если вдруг днем начнется, я тебе позвоню. Можно?