Читать книгу "Запомни меня навсегда - Сабин Дюран"

Прислоняюсь к перилам. Дверь в кабинет закрыта. Он ходит по комнате, что-то двигает.

Даже не знаю, что теперь произойдет, не знаю, люблю ли его или ненавижу, не знаю, пришел он извиниться или убить меня, не знаю, боюсь я его или – об этом я раньше как-то не подумала – он боится меня. Я забыла, что он лжец и убийца. Единственное, что имеет значение в этот миг: я вот-вот увижу его лицо.

По щекам текут слезы. Чувствую их солоноватый вкус на губах.

Толкаю дверь. Она цепляется за ковер, мне приходится приложить усилия. Такое чувство, будто я совсем перестала дышать.

– Привет, Зак! – говорю я.

Тишина. Раздается слабый скрип, затем шорох ткани. Возле письменного стола кто-то стоит. Джинсы, ботинки, туника, длинные волосы.

Волна, нараставшая внутри меня, поднимается и тут же отступает.

Прислоняюсь к двери. Где-то на Тринити-роуд раздался рев мотоцикла.

– Вы, – говорю я.

Она оборачивается:

– Ой! Прошу прощения. Дверь была открыта.

Ноги подкашиваются, словно бумажные. Может, я умерла и стала призраком?

– Простите! Представляю, что вы подумали…

– Что вы здесь делаете?

– Я ищу Онни. Дверь была открыта и… Я вошла. Простите! Зря я…

Виктория собирается уходить, вешает сумку на плечо, отводит назад светлые волосы, закрепляет их в конский хвост.

– Онни? – Мой сдавленный голос на себя не похож.

– Ищу ее повсюду.

Пристально на нее смотрю, однако Виктория избегает моего взгляда.

– Извините за фотографии, – говорит она. – У вас остались негативы?

– Что?

Опускаю взгляд. Пол устлан кусочками бумаги – рука, море. Мои фотографии. В комнате разгром. Книги сброшены с полок. Картонный ящик, стоявший под столом, разорван в клочья. Я опоздала. Он был здесь, но уже ушел. Сползаю на пол. Думаю о ярости Зака, как он сдерживал ее в течение целого года, лелеял, растил. Представляю, как он ужасен в гневе, когда теряет контроль над собой, хотя гораздо страшнее, когда он спокоен.

Дверь открыта, я толкаю ее рукой, прислоняюсь к ней спиной.

– Звоните в полицию, – говорю я. – Мой мобильник остался внизу, в сумке. Вы можете позвонить со своего?

Виктория делает шаг мне навстречу. Протягивает руки.

– Погодите минутку! Давайте все спокойно обсудим. Порой моя дочь не ведает, что творит. Полиция – это уже слишком, подумайте о моем, точнее, о нашем общественном статусе! – Она садится за стол, снимает с плеча сумку, достает длинную чековую книжку в кожаной обложке. – Понимаю, она устроила тут ужасный беспорядок и причинила вам кучу неудобств. Позвольте мне оплатить ущерб! Тут повреждения незначительные, а вот внизу перебита вся посуда, и стекло на задней двери придется менять. На всякий случай пусть будет тысяча фунтов, столько вас устроит?

Смотрю на нее в изумлении. Левой рукой Виктория суетливо приглаживает волосы, выискивая выбившиеся прядки. На щеке подергивается мышца.

– Думаете, это устроила Онни? – спрашиваю я. – Зачем ей это?

Она вздыхает, снова в отчаянии вскидывает руки. Она притворяется. Изображает искренность и открытость, вот только за ними чувствуется паника.

– Очень на нее похоже.

– Вряд ли это сделала Онни, – осторожно говорю я. – Внизу я нашла вещи и картину. Тот, кто их принес, специально оставил их там для меня. И он…

– Нет-нет-нет! – Виктория встает. – Это я их принесла. Я знаю, что это вещи вашего покойного мужа… Я очень перед вами виновата!

Поднимаюсь с пола.

– У вас были вещи Зака? И картина? Это вы их принесли?

– Да. Нет. Не совсем. Послушайте, – говорит она и изящно берет меня под руку. – Я здорово напортачила. Всю неделю была в отъезде. Вернулась вчера домой, а там никого. Когда я наконец дозвонилась до Алана, он сказал, что Онни в Лондоне у подруги, чья тетя руководит домом моды.

– «Шелби Пинк».

Она смотрит на меня, потом отводит взгляд:

– Ну, это все неправда. Хотя на звонки Онни не отвечает, она всю неделю просидела дома. Я обыскала ее комнату, разбив на квадраты, и нашла все это… Наверное, вы не понимаете, откуда у Онни вещи вашего покойного мужа. – Она выдавливает из себя страдальческую улыбку, на щеках проступают красные пятна. – Не подумайте ничего такого! Вещи у нас с тех пор, как он занимался с Онни репетиторством. Думаю, она промокла под дождем, и он дал ей сухую одежду. А картину – для вдохновения. Вот и все! Пойду искать дочь дальше, пока она не наделала глупостей.

Виктория направляется к двери. Нельзя ее отпускать.

– Я знаю про Онни и Зака, – неожиданно для себя говорю я. – Можете не притворяться.

– Вы знаете? – Она смотрит на меня с ужасом. Ей плохо удается контролировать свою мимику. – Что именно вам известно?

– У них был роман.

– Роман? Я не стала бы называть это «романом». Скорее приключение на одну ночь.

– Думаю, все было гораздо серьезнее.

– Вряд ли. – Она качает головой, легкими жестами смахивает со щек несуществующие пылинки. – Мне жаль, что вы об этом узнали. Когда вы приезжали в Галлз, то еще не были в курсе. Она вам сама сказала?

– Да.

– На нее похоже! Вечно стремится все разрушить. Уверена, вы с покойным мужем очень любили друг друга, и он ни в чем не виноват.

– Почему вы постоянно его так называете? Ведь вы его хорошо знали. Мы же говорим о Заке!

Виктория смотрит на меня, потом в окно.

– Моя дочь… – Она снова бросает взгляд на меня. – Пусть будет пять тысяч фунтов. Ведь этого хватит, чтобы хоть как-то компенсировать вам боль и ущерб, который причинила моя семья?

Я потрясена:

– Пытаетесь откупиться?

– Не стоит разбрасываться такими словами. – Она плотно сжимает губы. – Прошу, поймите! Мой муж вот-вот возглавит партию консерваторов. Для нас наступило непростое время.

Встаю, распахиваю дверь.

– Вы ничего мне не должны!

Спускаюсь по лестнице перед ней. Хочу, чтобы она поскорее ушла. Если сумку, одежду и картину взяла Онни, то Зак здесь ни при чем. Однако вряд ли она нарисовала бы фигуру на картине в студии, устроила там разгром или оставила для меня послания в доме. И фарфоровые домики из «Буков» вряд ли забрала она. На парковке возле студии тоже была не она. И Сэма едва не убила не Онни. Зак все еще где-то рядом – агрессивный, неуправляемый, неуловимый. Вчера ночью я переспала с другим мужчиной. У меня есть все основания бояться.

В холле я останавливаюсь. Дверь в кухню открыта. Сквозь ножки стула и осколки посуды я вижу опрокинутую корзинку Говарда. Виктория идет за мной по пятам.