Читать книгу "Нелидова. Камер-Фрейлина императрицы - Нина Молева"

— Зато в Петербурге солнце и Ивана Римского-Корсакова увидела супруга Строганова.

— То есть? Вы имеете в виду...

— Только то, что эта дама потеряла голову от очередного аманта императрицы, а амант имел неосторожность потерять голову от неё. Роман раскрылся почти мгновенно. Корсаков получил отставку и отступного. Ему предписано навсегда оставить Петербург и не выезжать за пределы назначенной ему для жительства Москвы.

— И, значит, место для кавалергарда оказалось свободным?

— Не опережайте событий, мой друг. Кавалергард кавалергардом, а вот в Москву вслед за вышедшим из случая Корсаковым уехала баронесса Строганова, чтобы там поселиться вместе с ним. Вам мало такой пикантной ситуации? Императрица в бешенстве, но вынуждена сдерживать свои чувства из-за Строганова, а Строганов, в свою очередь, не хочет стать героем уже второго в его жизни неудачного брака. Как узнал Куракин, он предоставил жене право жить в своих московских домах, в подмосковной и ещё определил немалую сумму на безбедное существование. Как видите, в этом случае императрица окупила себя. Остался только один позор. Удовлетворил я ваше любопытство, мой друг?

— Я бы предпочла отсутствие подобных пикантных новостей.

— Вы правы, тем более, что у нас появилась одна по-настоящему интересная тема: сам граф Калиостро!

— Граф Калиостро! Это значит, что он может оказаться в России?

— Вот именно, мой друг. Его путешествия по Северной Италии и Германии наконец-то привели его в Митаву. Граф поселился в семье графов Медемов, тех самых, которые так успешно занимаются алхимией. Он совершает подлинные чудеса: лечит больных, вызывает духов. Более того, Калиостро начал преподавать для желающих изучать магические науки и демонологию.

— Значит, он задержится в Митаве надолго.

— В том-то и дело, что о его приезде в Петербург начал стараться не кто-нибудь — сам неоценимый Потёмкин. А вы знаете, он сумеет добиться от императрицы любого разрешения.

— Но Потёмкин был всегда чужд всякого масонства.

— Думаю, его скорее увлекла идея магического камня, который позволяет графу вести во всех уголках Европы такую роскошную жизнь. Богатство — единственный соблазн, которому Потёмкин сохранит верность до конца своих дней. В этом я совершенно уверен.

* * *

25 декабря 1781.

За обедом у Бецкого были только Рибас с женою, я и дежурный кадет Трубников. По утру у Рибасши был Бригонци и между прочим сообщил ей, что государыня пожаловала ему 1400 рублей. По этому поводу Рибасша толковала о несправедливости государыни, которая раздаёт деньги всяким проходимцам, сколько они попросят. А если Бецкой станет ходатайствовать о каком-нибудь достойном человеке, то на его просьбы не обращает внимания, что государыня не платит собственных долгов. По словам Рибасши, государыня доверяется лицам, которые вовсе того не заслуживают. Я, право, никогда не видал Рибасшу в таком бешенстве, как в этот день; она высекла дочь свою Софью, и Аннушке (тоже дочь) досталось, потому что она била её собственноручно.

2 января 1782.

Рибасша разглагольствовала обо мне за обедом, в присутствии Бецкого, Миниха и дежурного. Она до такой степени много толковала, что почувствовала себя дурно, опиралась локтями на стол, поддерживая себе голову, и наконец попросила позволения выйти из-за стола, легла на диване и велела накрыть себя. Вот добрая-то женщина, но неспособная умерять себя!

Из дневника А.Г. Бобринского.

Е.И. Нелидова, великий князь Павел Петрович

— Вы любите живопись настолько, Катишь, что даже не слышите моего голоса, рассматривая её.

— Ваше высочество, простите мне мою неуместную восторженность.

— Почему же? У женщин она уместна. И даже трогательна. К тому же вы никогда не торопитесь выносить своего суждения.

— Имею ли я на него право рядом с вами, ваше высочество! Вы подлинный знаток и ценитель, я же...

— Великая княгиня думает иначе. Не успев рассмотреть картину, она уже пускается в пространные рассуждения, и я уверен, что если бы в это время холст был унесён, она не заметила этого.

— У каждого свой склад характера, ваше высочество. И притом, возможно ли сравнение простой фрейлины с великой княжной, с той, кому вскоре предстоит носить корону!

— Вы так часто говорите об этом будущем, Катишь. Но в данном случае я готов прибавить — к сожалению.

— Я не понимаю вас, ваше высочество, — ни подобного оборота, ни горечи, которая чудится мне в вашем голосе.

— Она существует на самом деле, Катишь. Именно так мой отец говорил в отношении нынешней императрицы. Вы же знаете, он твёрдо решил вопрос о разводе и...

— Но этого не случилось, ваше высочество.

— Да, мечта отца ушла из жизни вместе с ним. Я не рассказывал вам, что, лишившись престола и оказавшись в заключении, он просил — вы вдумайтесь только в эти слова: ОН ПРОСИЛ! — нынешнюю императрицу оставить с ним в заключении его книги, его любимого слугу — арапа Нарциса, но главное — разрешить пребывание с ним любимой женщины. Он не побоялся сказать: единственно любимой — Елизаветы Романовны Воронцовой, сестры этой мерзкой княгини Дашковой. Ему было отказано решительно во всём, хотя сама Воронцова тоже не побоялась высказать желание остаться с опальным императором. Какая сила духа, казалось бы, легкомысленной женщины!

— Прежде всего женщины, ваше высочество! И это так естественно, когда речь идёт о чувствах.

— Воронцова ни на что в смысле земных благ уже не могла рассчитывать. Я часто ставлю её рядом с вами. Моему семейству не везло в отношении престола, зато их любили, надо думать, по-настоящему. Мне так хочется платить вам за вашу преданность глубиной моего ответного чувства.

— Как вы щедры, ваше высочество!

— Нет, Катишь, я в неоплатном долгу перед вами. И ещё ко мне постоянно возвращается мысль, что отец так до конца и не понял всей опасности, исходящей от моей матери, — с каким трудом мне даются эти слова! А ведь он знал её чуть не с младенческих лет!

— Я помню разговор о их мимолётной встрече в детском возрасте.

— ...когда она сумела произвести на него вполне благоприятное впечатление. Кстати, я никогда не говорил вам, что мне довелось увидеть портрет принцессы Ангальт-Цербстской в возрасте то ли десяти, то ли одиннадцати лет?

— А такой существует?

— Существует. Это произведение художницы очень средней руки. Кажется, какой-то Лишевской.

— Художницы? Женщины?

— Вообразите. Но главное — девочка на портрете. Худенькая. Почти беззащитная. На редкость некрасивая. Остаётся думать, что свою внешность я унаследовал именно от неё. Впрочем, какое это имеет значение. Не знаю, была ли хороша собой Елизавета Романовна, не отступавшая ни на шаг от родителя, сопровождавшая его на всех смотрах и даже разводах караула. Но все говорят, что в ней было столько жизни, непритворной весёлости и привязанности к государю. Она попросту не видела никаких его дурных, с точки зрения нынешней императрицы, привычек или странностей.