Читать книгу "Тропы Трояна - Василий Сахаров"

Глава 25

Киев. Лето 6657 от С. М. З. Х.

Смеркается. За окном моей комнаты раскинулся город Киев, который радуется победам великого князя и отступлению галичан. Люди гуляют, поют и веселятся, выпивают и провозглашают здравицы в честь Изяслава Мстиславича. Но мне всё пофиг. Скучно. Навалилась усталость, и не хочется ничего делать, хотя в общем-то я всем доволен. Потери небольшие, деньги от киевлян получены, и до большой крови не дошло. А встреча киевлян и галичан прошла так.

Обозлённый серьёзными потерями и постоянными нападениями моих летучих отрядов Владимирко Володаревич всё же дошёл до городка Ростовец, что находится на западе Киевского княжества, и остановился. Здесь его поджидал Мстилав Изяславич, который собрал войско, не уступающее по численности галицкому. Два князя приготовились к кровопролитному сражению, и шансы сторон я оценивал как равные, потому что потрепал Владимирко Галицкого изрядно, лишил его почти всех обозов, а за сына великого князя встало киевское ополчение и пограничные дружины. План по обороне удобной позиции у Мстислава имелся, и с советами я ни к кому не лез, опытных воевод и без меня хватало. Поэтому спокойно занял место на левом фланге войска великокняжеских сторонников, приготовился к драке и на всякий случай прикинул, куда мне следует отступать, если киевлян всё же разобьют.

Однако человек предполагает, а судьба, как известно, располагает. В войско примчались посланники Изяслава Мстиславича, которые сообщили, что он разгромил Гюрги и Ольговича, и это всё изменило. На помощь Киеву спешило несколько тысяч ветеранов и подкрепления от нейтральных князей, которые ещё вчера мурку водили и жаловались на то, что у них силёнок нет. По этой причине резон сражаться с галичанами исчез, ибо нет смысла людей губить, коли можно договориться, и Мстислав выслал к нашему противнику послов. После чего он лично встретился с галицким князем, переговорил с ним, и всё разрешилось. Недовольный тем, как пошли дела, расстроенный и опозоренный Владимирко Володаревич, поджав хвост, отправился домой и одновременно с этим отдал приказ своим дружинам освободить все занятые ими волынские города. А киевляне, выслав вслед за ним пару конных тысяч, с песнями потопали в столицу.

Что же касается меня, то о Вадиме Соколе на время все позабыли, да и ладно. Почестей мне не нужно, мишура это всё. Слава есть, и цели достигнуты. Так что можно сделать перерыв, и, отправив своих воинов в степь, сегодня ночью я собирался вновь выйти на тропу Трояна и перейти в Зеландию. Осуществить это днём было нельзя, следовательно, в запасе имелось несколько часов, и я отдыхал. В своём дневнике сделал несколько пометок, а потом упал на широкую лавку, и меня накрыло состояние, которое можно определить арабским термином «кефайр».

О данном понятии я узнал ещё в прошлой жизни, когда был курсантом. Тогда один из преподавателей рассказал занимательную историю (возможно, основанную на фактах или придуманную), и она мне запомнилась. Во время Первой мировой войны во Францию из Алжира перебрасывались части Иностранного легиона. Вот тогда-то мир и узнал о кефайре. Это состояние покоя и тоски, когда уставший и измотанный боец, пользуясь затишьем, сидит или лежит без движения на одном месте и ничего не хочет. Он не ест и не пьёт. Ему всё равно. Человек желает только одного – чтобы его не трогали и не тревожили. Это и есть кефайр. Позже, когда на помощь французам были переброшены русские солдаты, они познакомились с легионерами, которые воевали с ними бок о бок и кое-что у них переняли. А когда солдаты бывшей императорской армии вернулись на родину, понятие «кефайр» трансформировалось в «кайф». Потому что для русского мужика покой, даже в тоске, уже удовольствие.

Впрочем, это не важно. Тоска – она тоска и есть, и я попытался найти её истоки. Ковырялся в себе, копался, рылся и в итоге кое-что прояснил. Я был обеспокоен тем, что умер князь Юрий Долгорукий. Почему, если он враг моего союзника и лично мне крайне не симпатичен? Копнул глубже и кое-что понял. Есть в русской истории знаковые фигуры, такие как Владимир Мономах, Ярослав Осмомысл, Юрий Долгорукий или Андрей Боголюбский. Они – лидеры, и нельзя таких людей оценивать однозначно. Каждый из них сделал за свою жизнь столько, сколько иные за десять сроков не совершат, а значит, при их исчезновении история меняется кардинально.

Взять хотя бы того же Ярослава Осмомысла. Он должен стать великим политиком, который поведёт выгодную для себя дипломатическую игру с ромеями и сделает Галич крепким княжеством, а его полки станут щитом Руси с запада. Я имел шанс убить этого молодого Рюриковича, но знал о его потенциале и потому приказал воинам не стрелять в княжича. Пусть дышит, а жизнь сама толкнёт его к Киеву, разумеется, если Изяслав Мстиславич себя правильно поведёт. Правда, Ярослав всегда будет думать об отделении и самостийности. Однако никого другого на его месте лично я не вижу. Да и бояре галицкие, шкуры западенские, чужака со стороны не примут, и, чтобы их усмирить, придётся вновь проливать потоки славянской крови, которые никому не нужны, разве только ромеям или католикам.

Это один пример, а если вернуться к Гюрги, то что же получается? Юрий Владимирович погиб, и его десятый сын Всеволод, который в моей реальности получил прозвище Большое Гнездо, никогда не родится. Кажется, да чего там, князь и князь. Да вот только он предок Александра Невского, которого я привык считать образцовым человеком и настоящим русским героем. Поэтому его теперь не будет. Конечно, появится кто-то другой, но именно этого человека, который остановил натиск шведов и немцев, а затем стал приёмным сыном Батыя, я не увижу. Жаль. Но тут уж ничего не поделаешь. Маховик изменений запущен, и его не остановить. Вон, Андрея Боголюбского прибили, а этот князь, между прочим, Москву отстроил и сделал её настоящим городом. А раз его нет, то и всё, никому эта территория, кроме провинциального боярина Кучки, не нужна. Одно за другое цепляется, и образуется совершенно новая реальность.

– Эх-хе-хе, – вставая со своего ложа, по-стариковски вздохнул я и посмотрел в окно.

На город опустились сумерки, и, одевшись, я прицепил на пояс ножны с мечом и кинжалы, накинул на плечо сумку с вещами и спустился.

– Пора? – ко мне подошёл Бравлин Осока.

– Да. – Я кивнул на выход: – Пойдём.

Вместе с главным разведчиком, который оставался в городе, и воинами Хорояра Вепря я покинул гостеприимный постоялый двор. Окольными путями мы направились к Софийскому собору, откуда я собирался выйти на дорогу древних. Не так давно митрополит Климент приказал замуровать подвал с камнем перехода, и стражи при нём теперь нет. Приказ главного русского священнослужителя был выполнен, да вот только проход к камушку остался. Варог, который пристроился в этом храме служкой, несмотря на возраст, менее чем за год стал в Софии довольно влиятельным человеком. Он отвечает за некоторые хозяйственные дела, и денежка, которую ему постоянно подбрасывает Осока, делает своё дело. Поэтому варогу легко, и он смог пробить к нужному мне месту лаз, а пройти в Софию просто. Через парадный ход, конечно, не сунешься, но мне и не надо, ведь есть чёрный вход для рабочих.