Читать книгу "Безымянные тюльпаны. О великих узниках Карлага - Валерий Могильницкий"

«После всех перипетий моей судьбы, я со своей женой, певицей Зоей Ананьевой, попал в 1953-м в Новосибирск. Первоначально работал в филармонии простым разговорником и конферансье, а потом полтора года проработал руководителем джаза в знаменитом ресторане „Центральный“. В 1954 году в город приехал оркестр Дмитрия Покрасса, и его музыканты пришли к нам в кабак. Я очень хорошо знал по гастрольной жизни музыканта этого ансамбля Илью Демьяненко. Он удивился, увидев меня, и сказал: „Что ты здесь прозябаешь? Знаешь ли ты, что Варламов набирает в Караганде новый джаз-бэнд? Езжай к нему, я позвоню и дам рекомендации“. Я раздумывал недолго, собрал вещи, инструмент, и мы выехали на место ссылки Варламова, в город Караганду.

Нас встретил на мотоцикле сам маэстро, с копной седых волос, моложавый, подтянутый, спортивного вида. Ему было под 50. Он собрал к себе в оркестр музыкантов со всей страны. Были музыканты из Владивостока, два трубача и тромбонист из Сталинграда. Хотя они упорно называли себя царицынцами. Крепкий барабанщик из Челябинска — Николай Банцов, прекрасный баритон-саксофонист из Куйбышева — Юра Выборнов, сын эмигранта, вернувшийся в Россию защищать Родину и попавший, естественно, в лагеря. Из Новосибирска, помимо меня и супруги, приехали альт-саксофонист, кларнетист Муля Мейерович, виолончелист Григорий Певзнер и гитарист Владимир Пахмутов.

Состав был 4 на 4: три трубы, тромбон, два альт-и два тенор-саксофона, ритм-секция, струнные. Сам Варламов преподавал в местной музыкальной школе сольфеджио. Но его заметила филармония и разрешила организовать оркестр, и мы начали свои первые выступления только по Казахстану. К нам приезжали музыканты со всех концов страны, и в штате, вместе с директором и подсобными рабочими, состояло 35 человек. Все музыканты были крепкие, но звезд с неба не хватали. Много репетировали. Александр Владимирович был все же гениальный аранжировщик. Группа саксофонов звучала божественно! Когда приезжали новенькие и вливались в оркестр, они говорили, что с нами страшно играть. Дело дошло уже до того, что нас хотели сделать Государственным джаз-оркестром Казахской ССР. Это был самый лучший период в моей жизни».

Казахстанцы считают Александра Варламова основоположником отечественного джаза. К счастью, у него есть продолжатели — это прежде всего бэнд И. Андрейченко в Центральном Казахстане. И как хорошо, что сейчас в республике идет возрождение джазовой музыки Варламова!

Глава тридцать седьмая
Его называли Зубром

В карагандинском спецархиве управления комитета по правовой статистике и специальным учетам Генеральной прокуратуры РК по моей просьбе найдена архивная карточка № 326030 узника Карлага Николая Владимировича Тимофеева-Ресовского, 1900 года рождения, русского, уроженца города Москвы. Он был осужден 4 июля 1946 года военной коллегией Верховного суда СССР по статье 58-1-«а» к заключению в ИТЛ сроком на 10 лет с поражением в правах на 5 лет. Меру наказания отбывал в Карлаге МВД СССР, куда прибыл 15 августа 1946 года. Содержался в Карабасском и Самарском отделениях Карлага.

Кто же такой Николай Владимирович Тимофеев-Ресовский? Забегая вперед, скажу, что этот узник Карлага был удостоен того, что сведения о нем занесли в советский энциклопедический словарь еще при его жизни (издательство «Советская энциклопедия», Москва, 1980 г.). Из этих сведений следует, что Николай Владимирович — талантливый советский биолог, один из основоположников радиационной генетики.

В научных, преподавательских и студенческих кругах его называли «Зубром». Почему именно так, а не иначе? Ну, прежде всего потому, что он был самобытен, необыкновенно трудолюбив, политикам не подыгрывал, служил только одной звезде — науке — справедливо и честно. Внешне он был похож на зубра — ходил бесшумно, хотя был огромен, воинственно выпяченная нижняя губа и косматая грудь придавали его облику мужественность и породистость. Да, он был элитным человеком и по происхождению (дворянин), и по количеству своих трудов по генетике и эволюционной биологии (более ста). А мужественным его можно считать хотя бы потому, что в 1925–1945 годы (двадцать лет) он проработал в лабораториях генетики Германии. Его не тронули, не выгнали, не расстреляли, хотя он не был сторонником фашизма и Гитлера. Более того — он воспитал сына, который ненавидел нацизм и стал участником Сопротивления, входил в антифашистскую подпольную группу, за что жестоко поплатился. Дмитрия арестовали в годы Великой Отечественной войны, в 1943 году, отвезли в берлинскую тюрьму. Он был арестован гестапо за то, что укрывал французских летчиков и помогал русским военнопленным в лагерях. В августе 1944 года Дмитрия перевели в концлагерь Маутхаузен. Перед самым приходом американских войск во время восстания заключенных он был убит фашистами.

В семье Дмитрия называли ласково «Фомой». Отец все время ждал его возвращения. И чтобы так сильно не страдало сердце по сыну, он сам тоже помогал антифашистам, прятал у себя дома и в институте бежавших из концлагерей пленных солдат и офицеров, евреев, ученых, помогал им бежать из Германии в Англию, США и Россию. Все понимали, что Зубр это делает не только из любви к сыну. Он тоже ненавидел фашизм и стремился облегчить судьбу каждого пострадавшего от нацистов.

Зубр попал в Германию по заданию советского правительства. Его командировали туда для работы в лабораториях по генетике, и он целиком и полностью оправдывал это доверие, делая открытие за открытием.

Будучи студентом Московского университета, он уже тогда заявил о себе в науке. Его первый учитель — замечательный ученый, биолог Н.К. Кольцов — как раз и рекомендовал его на работу за рубеж, дабы «перевернуть жизнь, не дать ей залежаться». Тогда отношения с Германией у советской страны были более чем дружественными. Между ними процветала торговля, они заключили договор о дружбе и нейтралитете. Создавались совместные институты, издательства, акционерные общества.

Уже в первые годы пребывания в Германии молодой Зубр поражает всех трудоспособностью (по 18 часов в сутки). Он занялся изучением дрозофил-мутантов и сделал первое открытие: оказывается, возможен возврат их к норме. Тогда существовала гипотеза, что всякая мутация разрушает ген. Зубру не верилось в это. Если разрушает, тогда не должно быть обратных мутаций, а их удалось получить. Одновременно он занимается в Германии радиационной генетикой — мощными и малыми дозами облучения, жестокими излучениями атомных бомб, их влиянием на организмы. Его работы на эту тему входят в «Зеленую тетрадь», изданную в Геттингене. В 1938 году он делает сенсационный доклад на собрании генетического общества: «Генетика и эволюция с точки зрения зоолога». В 1940 году участвует в книге «Новая систематика», посвященной генетике и эволюции. Там крупнейшие биологи мира представлены по главе. Зубр писал третью, а Вавилов — заключительную. Составителем книги был Джулиан Хаксли по прозвищу «бульдог Дарвина». За любовь к трудам Вавилова, Вернадского, Кольцова Зубра назвали «бульдогом русских». Он, действительно, сделал прорыв русских генетиков в Европу, сам значительно обогатив прогрессивную науку. Достаточно напомнить, что в его институте в Германии впервые взялись за создание методов очистки вод, рек, озер от радиоактивных примесей, средств защиты живых существ от больших доз радиации. Он создал увлекательный цикл работ по стимуляции роста растений слабыми дозами облучения.