Читать книгу "Метро 2033. Крым 3. Пепел империй - Никита Аверин"

Это было не так, с ним было еще семеро автоматчиков, но Бандеролька не обращала на них внимания.

– А ты, листоноша?

– Со мною друзья.

– У меня нет и не было хозяев. Я – сам по себе. Я – повелитель Крыма.

Бандеролька посмотрела на мертвую собаку у своих ног. Карма уже ничего не боялась, и листоноша тоже ничего не боялась. Разве не на эту встречу звала ее призрачная губная гармошка? Разве не для этого жила Бандеролька? Все было предрешено.

– Замрите, – велела она друзьям, не оборачиваясь.

– Замрите, – повторил Маска, обращаясь к автоматчикам. – Не вмешивайтесь. Это – личное.

– Как твое имя? – спросила Бандеролька.

– Меня называют Человеком в Серебряной Маске.

По тому, как он двигался, по мельчайшему шевелению пальцев Бандеролька кое-что поняла.

– Человеком? – рассмеялась она. – Разве ты – человек? Сними маску.

Он вздрогнул, пальцы метнулись к лицу.

– Чего ты боишься? – настаивала Бандеролька. – Неужели того, что я узнаю тебя? Или ты боишься, что утратил собственное обличье?

Пальцы поддели маску.

Под ней не было лица. Вообще. У Человека в Серебряной Маске не было ни век, ни губ, и лицо его представляло собой один сплошной рубец.

Бандеролька закричала бы еще час назад, а сутки назад – билась бы в истерике. Сейчас она приблизилась к врагу танцующей, легкой походкой и приложила ладонь к его щеке.

И все-таки, Бандеролька узнала его, конечно же, узнала. Но не могла вспомнить имени. Она вглядывалась в глаза своего врага, склонив голову.

– Как твое имя? – повторила листоноша.

– Трофим, – сказал он с удивлением. – Я вспомнил. Меня зовут Трофим. Трофим Радимирович.

– Главный специалист по физиологическим и мутационным изменениям тел новобранцев, – продолжила Бандеролька. – Коллега Антона Юрьевича. Листоноша. Как ты попал сюда, листоноша?!

Он дернулся, но щеку из-под ладони не убрал. Между ними лежала мертвая собака, и Бандеролька вспомнила загадочную смерть Антона Юрьевича – тело так и не нашли, вспомнила Филателиста и Цитадель, и то, что делали с ней, совсем девочкой.

– Я… хотел власти. Не над сопляками. Я хотел править Крымом. Филателист – благородный безумец, он мешал мне. Я… я сделал все, что мог.

Что-то изменилось – перед ней был не искалеченный листоноша, а опасный враг. Бандеролька отпрыгнула, сгорбилась, подняла руки. У нее не было оружия, и никто не мог помочь в этом бою, и никто не должен был помогать.

Трофим надел маску. Напружинился. Бандеролька сделала шаг назад и в сторону, разрывая дистанцию. Враг не пошел на сближение, принялся танцевать, легкий, как привидение – ноги его, казалось, едва касались земли, а руки парили у лица, готовые отразить любой удар.

Он выбросил вперед правую руку, проверяя дистанцию. Бандеролька скрутилась и сбила удар, развернув не только корпус, но и бедра. Отскочила в сторону, но Трофим оказался не сбоку – сзади, и ударил в затылок. Она нырнула, руководствуясь чутьем, а не зрением. Руки и ноги у врага были длиннее, и он запросто мог держать Бандерольку на расстоянии, не подпуская к телу.

Она попыталась достать ногой в живот, он отпрыгнул. Ринулась в атаку – и налетела на его защиту, непробиваемую, совершенную. Бандеролька пошла по спирали, сужая ее, заставляя противника поддаться ритму этого смертоносного танца. Вроде бы Трофим принял правила игры. Бандеролька не знала, что делать. Она была безоружна, а против мужчины нельзя так выходить, мужчины сильнее…

Хлопнуло прямо над ухом.

Бандеролька инстинктивно присела.

Трофим упал на колени. Он хватал ртом воздух, но, послушные последнему приказу, автоматчики не двигались.

Бандеролька осторожно оглянулась.

Олег Игоревич стоял за левым плечом, и в руке у него был пистолет.

– Я… – Трофим выплюнул сгусток крови. – Я очнулся… без памяти… мне сказали: иди и убей мутанта, это – испытание. Я пошел, убил. Потом убил… многих. Потом понял, хозяева – не хозяева мне, просто… уроды. Я – совершенен. За что ты пристрелил меня? За собаку?

Олег Игоревич молчал – его разум, тесно связанный с покойной собакой, видимо, сильно помрачился.

Глаза Трофима закатились.

– У меня – большая магнитно-резонансная пушка! – прорезался сквозь звон в ушах голос Телеграфа. – Оружие бросили! Бросили, я кому сказал!

Бандеролька обернулась: она совершенно забыла про агрегат, найденный в тростниках Херсонщины и валявшийся всю поездку в вездеходе, а потом, видимо, украденный солдатами Последнего Легиона и загруженный на самолет в спешке… Большая магнитно-резонансная пушка выглядела убедительно. По крайней мере, автоматчики прониклись и бросили оружие.

Трофим рухнул на землю – прямо поверх остывающего тела собаки.

Бандеролька вспомнила, что она – девочка, что она рождена для создания жизни, а не для уничтожения, что она везла домой семена и не собиралась стать причиной смерти – пусть даже листоноши-предателя.

И расплакалась так горько, как не плакала никогда в жизни.

* * *

С Контейнером связаться получилось только через час, из разрушенной Керчи. Развалины все еще дымились, и город лежал в тени Лапуты. Временный штаб организовали в брезентовой палатке.

Несмотря на встречу с друзьями, настроение у всех было похоронное: конечно, Союз Вольных Городов был разбит, Зарубка и Ферзь – сидят в темнице, и даже Человека в Серебряной Маске удалось убить, а крымчане снова сплотились…

Но Керчь уже не отстроить заново, флот потоплен, и множество людей погибло в последней войне, которой не должно было быть. Которая была развязана по воле свихнувшегося Командора и не менее безумного бывшего листоноши.

Разум к Олегу Игоревичу так и не вернулся. «Может быть, и к лучшему, – подумала Бандеролька. – Смерть любимой собаки, смерть любимого дела и любимого города… хорошо, что он не осознает этого».

Атаманша Пеева лишилась большей части своих людей и искренне горевала.

Остальные, пережив вспышку эйфории, вызванной победой, приуныли и впали в оцепенение. Бандеролька слушала рассказ Контейнера и поражалась: собственные приключения показались ей детским лепетом по сравнению с тем, что пришлось пережить друзьям.

– Теперь мы можем заново отстраивать Цитадель и возрождать клан, – заметил Контейнер.

– Можем, – вяло согласилась Бандеролька. – У нас – имущество предков, у нас семена и лекарства… Но ты понимаешь, адепты секты Серого Света… И множество другой гадости.

– И что ты предлагаешь? – спросил Контейнер хмуро. – Мы отстояли свой дом, Бандеролька, но мы не сможем спасти весь мир…

Бандеролька задумалась. Надо же с чего-то начинать, вот хотя бы с Крыма. Но она вспомнила киевлян, не видящих солнечного света, минчан, раздираемых внутренними распрями, вспомнила Харьков, где остались у семьи гостеприимного Сашко ее друзья, вспомнила разруху и радиоактивные пустоши, загадочные леса.