Читать книгу "Конфетнораскрашенная апельсиннолепестковая обтекаемая малютка - Том Вулф"

— Что за черт… — начинает художник.

— Пошел ты на хрен, — без лишних околичностей отзывается Малыш Александр.

Дж. ___ элементарно не знает, что ему делать, а потому просто медленно отворачивается и тут же переживает ужасный момент — один из тех ужасных моментов, когда ты вдруг обнаруживаешь, что твой презираемый враг, вообще-то говоря, совершенно прав. Сквозь листовое стекло художник ясно видит в саду другие из бессмертных шедевров, например распростертые руки «Матери и ребенка» за авторством Жака Липшица. Вокруг распростертых рук составлены пустые бокалы из-под шампанского. Один бокал стоит на верху другого, третий на втором… так что они поднимаются все выше и выше подобно хрустальным стеблям. Дж. ___ тонет, утопает, разлагается в запахе старого винограда и похмельного дыхания.

Итак, Музей современного искусства снова открылся. И Малыш Александр свисает там с козы Пикассо.

15. Тайный порок

Настоящие петлицы. Вот так-то! Большим и указательным пальцем мужчина может расстегнуть рукав на кисти, потому что эта разновидность пиджака имеет там настоящие петлицы. Черт возьми, приятель, это ужасно. Как только ты об этом услышишь, ты тут же начинаешь это видеть. Все время! В мире существуют только два класса мужчин — мужчины в пиджаках, пуговицы которых просто пришиты к рукаву, представляя собой всего лишь дешевое украшение, и (да-да!) мужчины, которые могут расстегнуть рукав на кисти, потому что у них там имеются настоящие петлицы и рукав действительно можно расстегнуть. Потрясающе! Мой друг Росс, Славный Парень, тридцати двух лет от роду, преуспевающий адвокат со славным изобилием шотландско-ирландских волос на голове, волос, которые растут правильно, а не как у представителей низшего класса, сидит в своем уголке на Восточной 81-й улице в дорогом кресле с парчовой фламандской подушкой среди собраний сочинений Теккерея, Хезлитта, Лэма, Уолтера Саваджа Лэндора, кардинала Ньюмена и других племенных жеребцов риторической игры, среди гравюр, по большей части Гаваньи, поскольку все остальные молодые адвокаты держат у себя Домье, аккуратные гравюры «Шпиона» или как они еще там называются, те самые, которые все продолжают выкладывать перед густоволосыми молодыми адвокатами каждое Рождество, — в общем, Росс сидит среди всех этих славных рыжевато-коричневых аксессуаров, допивая то последнее, чем кто-то его снабдил — рюмку портвейна. Сейчас он начнет рассуждать о пиджаках с настоящими петлицами на рукавах. Обратите внимание, какая табуированная улыбочка играет у него на губах!

У него примерно такой же вид, как у двух одиннадцатилетних ребятишек, катающихся на чертовом колесе на ярмарке штата. Всякий раз, как они, добравшись до вершины, начинают спускаться вниз, их взгляды упираются прямиком в старый ярмарочный транспарант — рекламу некоего шоу, гласящий: «ТАЙНЫ СЕКСА РАСКРЫТЫ! ШЕСТНАДЦАТЬ ОБНАЖЕННЫХ ДЕВУШЕК! ГОЛАЯ ПРАВДА! ВОСХИТИТЕЛЬНО! ПОЗНАВАТЕЛЬНО!» Побывав на этом второсортном шоу, можно увидеть шестнадцать зародышей женского пола в банках со спиртом, старательно расставленных согласно возрасту, но… эта изначальная табуированная улыбочка!

У Росса, тридцати двух лет от роду, живущего в Нью-Йорке, на лице та же самая табуированная улыбочка. Разговор пойдет о тайном, запретном.

— Хочу рассказать вам одну забавную вещь, — говорит он. — Впервые про все это дело с петлицами я услышал пару лет тому назад, однажды в субботу, когда я столкнулся со Старджесом в «Данхиллсе». — «Данхиллс» — это табачная лавка. Старджес — молодой партнер Росса в его фирме на Уолл-стрит. Росс идеализирует Старджеса и считает его мнение истиной в последней инстанции. К примеру. Росс перестал носить дипломат только потому, что Старджес постоянно упоминал о дипломатах как о кожаных ведрах для ланча. Старджес всегда говорит что-то наподобие следующего: «Знаешь, кого я вчера видел? Штольца. Вот несчастный засранец, он вдоль Эксчейндж-плейса с кожаным ведром для ланча прогуливался». Но мы отвлеклись. Итак, Росс говорит о том, что он столкнулся со Старджесом в «Данхиллсе». — Тот пытался раздобыть там вересковую курительную трубку, чтобы подарить ее одной девушке на Рождество или еще что-то в таком духе. — Ох уж этот Старджес! — Так или иначе, я тогда только что купил себе шевиотово-твидовый костюм, знаете, такого прелестного цвета, в магазине готовой одежды… в общем, это был чертовски симпатичный костюм. А Старджес подходит ко мне и говорит: «Ну что ж, старина Росс приобрел себе новые шмотки» — или что-то еще в таком духе. Затем он заявляет: «Дайка я кое-что тут посмотрю» — и принимается по-всякому обезьянничать с пуговицами на рукаве. А затем говорит: «Милый костюмчик», — но произносит он это чертовски равнодушно. А затем Старджес отходит в сторонку, к одной из тех тощих ученых девиц, с которыми он вечно всюду болтается. Тогда я пошел за ним и спросил: «А что это еще была за ерунда с пуговицами?» А Старджес сказал: «Ну, я сперва подумал, может, твой костюмчик по индивидуальному заказу сработан». Он произнес это в такой манере, что теперь всем стало чертовски ясно, что мой костюм не был сработан по индивидуальному заказу. Затем он продемонстрировал мне свой костюм — это была показная проверка, с вами такого никогда не случалось? — в общем, Старджес продемонстрировал мне свой костюм, точнее рукав, и у его костюма имелись петлицы на рукаве. Его костюм был пошит по индивидуальному заказу Старджес показал мне, как он может расстегнуть рукав. Вот так. Девушка явно задумалась, что за чертовщина творится. Она стояла так, что одно бедро у нее было выше другого, и наблюдала за тем, как Старджес расстегивает пуговицы у себя на рукаве. Затем я посмотрел на свой рукав, а там пуговицы были просто пришиты. Понимаете?

И знаете что? Эта ерунда с пуговицами не на шутку достала старину Росса. Практически он больше не мог носить тот костюм. Да-да, конечно, просто смехотворно. Пожалуй, ему вообще никогда не следовало во всем этом признаваться. Такой конфуз. И… та табуированная улыбочка!

Да! Маски сорваны: бедный старина Росс уже оказался зацеплен тайным пороком Больших людей в Нью-Йорке — пошивом одежды по индивидуальному заказу. О, здесь много всяких тонкостей! Практически все наиболее могущественные мужчины в Нью-Йорке, в особенности на Уолл-стрит, люди, занятые на работе в банках, инвестиционных и адвокатских фирмах, политики, а также, невесть почему, в особенности бруклинские демократы (они выдающиеся денди, эти малые), солидные деятели культуры, директора крупных музеев и издатели — практически все они поистине фанатично относятся к тем маргинальным различиям, которые несет с собой пошив одежды по индивидуальному заказу. Для них эти различия вроде эмблемы некоего тайного клуба. И в то же самое время это табуированная тема. Они не станут об этом разговаривать. Они не хотят предавать огласке тот факт, что подобное их беспокоит. Однако они все время сохраняют поистине фанатичное (еще более фанатичное, чем у женщин) отношение ко всему этому делу. Они даже судят о людях согласно упомянутым маргинальным различиям. На их взгляд, самыми большими придурками (ведь из-за этого можно не иметь успеха на работе, лишиться повышений — в общем, получить на руки целую банку червей) являются те мужчины, которые вбухали уйму денег и времени в покупку готовой одежды в каком-нибудь английском галантерейном магазине на Мэдисон-авеню, наивно надеясь, что они действительно «составили себе превосходные гардеробы». Подобные люди расцениваются как дилетанты, ничтожества и зануды. Именно такая разновидность мужчин таскает с собой кожаные ведра для ланча, по вечерам отправляясь домой с единственным желанием — выпить рюмочку и поиграть с ребенком.