Читать книгу "Полураспад СССР. Как развалили сверхдержаву - Руслан Хасбулатов"

Помимо колоссальных капиталовложений на ВПК, они планировали выделить дополнительно 36 млрд рублей на научные исследования и конструкторские работы по гражданской тематике. Отметим, что это полноценные 30 млрд долл по реальному стоимостному эквиваленту того периода.

Генералы руководствовались при этом так называемой доктриной мобилизационной готовности. Она была сформулирована еще в хрущевский период. Согласно ей, в условиях мирного сосуществования, несмотря на сближение с Западом, необходимо постоянно содержать в резерве крупные производственные мощности, множество заводов с запасом сырья, чтобы в случае войны немедленно развернуть производство оружия. А ведь ясно, когда ставка сделана на количественное увеличение быстро устаревающего оружия, военно-промышленный комплекс и армия всякий раз оказываются не готовыми к современной войне и даже к локальным конфликтам, а общий технологический уровень производства, как гражданского, так и оборонного, довольно-таки низок. Эта проблема была очевидной, по крайней мере с середины 70-х гг. На это указывали в «записках для служебного пользования» некоторые видные ученые — организаторы науки и производства академики Н.П. Федоренко, В.П. Тряпознеев и др. Они подчеркивали, что с огромным свалом устаревшей техники нужно решительно покончить. А какие-то предприятия — остановить, провести их реконструкцию, переоснастить технологией и выпускать качественные товары массового спроса и при необходимости — качественное вооружение… Что же касается новейших систем оружия, то можно было бы в рамках научно-исследовательских и опытно-конструкторских работ создавать новые экземпляры, не тиражируя их, постоянно «доводить» и модернизировать, снабдить ими те формирования Вооруженных сил, которые могут быстро реагировать на возможное изменение обстановки. Одновременно ориентировать экономику к выпуску достаточного количества этих новейших образцов на случай необходимости.

Но все это возможно было осуществить только в условиях интегрированной экономики, когда отрасли не «перегорожены» друг от друга «китайской стеной». Ученые писали в этих «служебных записках», что если ВПК и дальше будет существовать обособленно от общей системы экономики, то он (ВПК) тоже зайдет в тупик, поскольку он так же, как и гражданская сфера, требует технологического перевооружения, модернизации. Если ВПК, имеющий гигантский потенциал и ресурсы, не будет вовлечен в единые экономические преобразования в стране, то в конечном счете страна не получит ни конкурентоспособной гражданской продукции, ни качественно новых вооружений. Все это знали наши превосходные ученые-экономисты, ученые из сферы управления техническими системами, специалисты-инженеры. Но к ним не прислушивались те, кто маниакально был нацелен на догматические представления о науке, экономике, политике, техническом процессе и информационных технологиях. Так что дело не в дефиците научных идей со стороны отечественных ученых, а в дефиците умных и способных людей в управляющих системах СССР, в том числе на самых верхних этажах управления страной.

Глава 3

«ПО ТУ СТОРОНУ»: «НАДО ДРАТЬСЯ, А НЕ СДАВАТЬСЯ!»

Накануне

…В середине июля 1991 г. мы завершили сессию Верховного Совета обсуждением проекта нового Союзного договора, который я получил от президента Михаила Горбачева. На том же заседании была сформирована Государственная делегация для участия в обсуждении проекта договора и его подписания, с определенными оговорками, или исключением «из подписи» ряда положений и статей того документа. Дата заседания делегаций республик была определена Горбачевым — 20 августа 1991 г.

Ельцин улетел в Алма-Ату по приглашению Назарбаева; а сам я, по давней традиции, намеревался отдохнуть в Сочи. В Сочи разразился мощный шторм, было много разрушений, пришлось помогать местным властям ликвидировать последствия. С отдыхом не получилось, и я прибыл в Грозный, решил погостить у матери. После трехдневного пребывания в Чечено-Ингушетии 18 августа я вернулся в Москву и сразу же направился в поселок Архангельское, где мы тогда жили по соседству с семьей Ельциных. К вечеру прилетел из Алма-Аты Ельцин. Я его встретил в аэропорту, и мы оба вернулись в Архангельское, договорившись встретиться в 9 часов утра в Верховном Совете.

С учетом того, что проект договора, подготовленный в ходе длительной работы рабочих групп в Ново-Огарево, вызывал много сомнений, что обнаружилось в ходе его обсуждения на сессии Верховного Совета, я решил провести заседание Президиума Верховного Совета 19 августа в 10 часов утра и пригласить на это заседание всю российскую делегацию. В состав делегации, которую возглавлял Ельцин (я — заместитель главы делегации), входили премьер Силаев и ряд наших представителей парламентских комитетов и комиссий, руководители Верховных советов республик, областей, краев и городов (в том числе Степанов Виктор из Карелии, Магомедов Магомед из Дагестана, мэр Петербурга Анатолий Собчак и др.).

Замысел заседания, согласованный с президентом Ельциным, заключался в том, чтобы ознакомить весь состав делегации с целым рядом неприемлемых для России положений, содержащихся в новоогаревском проекте союзного договора, выслушать замечания других членов делегации и выработать нашу общую, единую позицию по проекту, предложенному Горбачевым. В противном случае обсуждение и подписание Договора 20 августа могло сорваться из-за разных позиций членов даже нашей, российской делегации, не говоря уже о делегациях других союзных республик.

В частности, у меня всегда вызывало протест маниакальное стремление наших российских автономных республик добиться своего «равенства» с союзными республиками. Для России это могло означать только одно — ее гибель. Однако это разрушительное для Российской Федерации положение было совершенно определенно сформулировано в проекте договора. Заключение Верховного Совета России (на июльской сессии) в этой части проекта договора состояло в том, чтобы не допустить такую формулировку в окончательном тексте договора. Разумеется, республики, особенно Татария, Башкирия, Северная Осетия, Чечено-Ингушетия, Якутия (не столько республики, сколько их руководители, которые навязали этот подход Горбачеву), хотели сохранить сформулированное в тексте документа положение. Были и другие сложные вопросы к горбачевскому проекту — все это нам следовало обсудить 19 августа с тем, чтобы быть готовыми к решающему заседанию под председательством союзной) президента Горбачева 20 августа 1991 г.

Архангельское — балет Чайковского «Лебединое озеро» и военно-политический переворот (ГКЧП-1)

С осени 1990 г. наши две семьи, Ельциных и Хасбулатовых, жили в дачном поселке Архангельское но соседству. Мы часто запросто захаживали друг к другу — на обед, ужин или просто поговорить о делах. Наши жены общались между собой еще чаще. В поселке жили также члены правительства России, вице-президент, депутаты, некоторые помощники президента Ельцина, в общем, почти все руководство России (кроме Ивана Силаева).

Вечером 18 августа, сразу же после прибытия из Грозного, я направился в Архангельское (там, как оказалось, меня ждали служебные пакеты, направленные из канцелярии президента Горбачева). Жена, Раиса Хасановна, планировала приехать к вечеру — она была в московской квартире. Позвонил Ельциным, Наина Иосифовна сообщила, что Ельцин в воздухе, летит из Алма-Аты в Москву, прибудет поздно. Как я выше заметил, он гостил у президента Казахстана — Нурсултана Назарбаева. Я его встретил, как обычно, у трапа самолета, и мы оба приехали в Архангельское. Ехали, разговаривали, обменивались впечатлениями, кое о чем переговорили, решили встретиться в Парламентском дворце в 10 часов утра, до заседания Президиума Верховного Совета (назначенного мной на 11 часов).