Читать книгу "Мелкий снег - Дзюнъитиро Танидзаки"

Таэко намеревалась выехать рано утром, ещё до наступления жары, но сборы и совещание с сёстрами о том, какой гостинец следует отвезти больной, задержали её часов до двенадцати, и в результате она отправилась по самому пеклу. Домой Таэко вернулась около пяти часов вечера, запыхавшаяся, вся мокрая от пота.

— Вы не можете себе представить, какая в Осаке жарища! — сказала она, войдя в дом, и первым делом стала стаскивать с себя прилипшее к телу платье. Затем она ненадолго скрылась в ванной и вышла оттуда, завёрнутая в банную простыню, с влажным полотенцем на голове.

— Прошу прощения, но вам придётся ещё чуточку подождать, — сказала она сёстрам и, накинув на плечи лёгкое кимоно, уселась перед вентилятором. Только тогда Сатико и Юкико услышали наконец рассказ о её поездке в клинику.

Как выяснилось, весь июль Саку жаловалась на недомогание, но тем её менее была на ногах. Тридцатого числа она вдруг решила провести у себя на дому церемонию пожалования артистического имени Ямамура одной из своих учениц. Такое случалось нечасто — требовательная Саку мало кого удостаивала подобной чести. В тот день, несмотря на жару, она по всем правилах облачилась в парадное кимоно с фамильными гербами, выставила портрет своей предшественницы, основательницы школы, и провела церемонию в точном соответствии с этикетом, принятым ещё во времена её бабушек. На следующий день, тридцать первого июля, она отправилась с поздравлениями к этой ученице домой. Уже тогда она выглядела совершенно больной, а на следующий день не могла подняться с постели.

До клиники, где лежала Саку, Таэко пришлось добираться на электричке. Вдоль железнодорожного полотна тянулись бесконечные ряды каких-то крохотных домиков, деревья попадались редко, и всю дорогу она обливалась потом. Палата Саку выходила окном на запад, откуда в упор било солнце, там тоже стояла невыносимая духота. Саку лежала одна, при ней неотлучно была одна из её учениц. Лицо больной показалось Таэко не таким отёкшим, как она опасалась, но, когда она наклонилась над изголовьем учительницы, та её не узнала. Ученица рассказала Таэко, что время от времени сознание возвращается к Саку, но большей частью она находится в забытьи иногда она бредит и в бреду говорит только о танцах.

Просидев у постели больной около получаса, Таэко стала прощаться. Ученица вышла проводить её в коридор и сказала, что, по мнению врачей, на сей раз дела обстоят совсем плохо. Таэко и сама это поняла. Возвращаясь домой под палящим солнцем, она размышляла о том, какого нечеловеческого напряжения стоили Саку её ежедневные поездки в Асию и обратно, если даже она, молодая и здоровая, после одной такой поездки буквально падала с ног.

На следующий день Сатико вместе с сестрой побывали в клинике, а спустя несколько дней пришло известие о кончине Саку. Только теперь, отправившись в дом покойной с соболезнованиями, они впервые увидели, как она жила. Каково же было их удивление, когда они очутились перед жалким строением, по виду напоминавшим барак. Так вот, оказывается, где прошла жизнь этой женщины, носившей гордое имя Ямамура, знаменитой продолжательницы традиций старинного осакского танца!..

Судя по всему, Саку вела более чем скромное, почти нищенское существование. И не потому ли, что, будучи верной своим принципам, не желала в угоду нынешним вкусам отказываться от драгоценного наследия прошлого? Не потому ли, что была начисто лишена того, что принято именовать житейской мудростью? Её предшественница обучала гейш в увеселительных кварталах и ставила для них танцы, с которыми те ежегодно выступали на сцене театра в Намбе. Когда же после её смерти школу «Ямамура» возглавила Саку Вторая и ей предложили те же условия, что и её предшественнице, она наотрез отказалась. В то время в большой моде была вычурная манера токийских танцовщиц, и Саку прекрасно понимала, что, связав свою дальнейшую судьбу с каким-нибудь «весёлым» кварталом, будет вынуждена считаться с мнением владельцев тамошних заведений, а уж они-то наверняка потребуют от неё танцев, которые нравятся публике.

Скорее всего, именно из-за своей бескомпромиссности Саку не сумела добиться успеха в жизни. У неё было мало последователей, да и личная жизнь её сложилась далеко не счастливо. Рано потеряв родителей, Саку с малолетства, воспитывалась у бабушки. И замуж не вышла, хотя, по слухам, в своё время имела богатого покровителя, который выкупил её из «весёлого» квартала. Детьми она не обзавелась. Судя по тому, что возле умирающей Саку неотлучно находилась только её ученица, никаких родственников у неё не было.

В день похорон солнце палило немилосердно. На панихиде, состоявшейся в Абэно, присутствовало всего лишь несколько человек — ученицы Саку. Они-то и провожали тело покойной в крематорий. В ожидании урны с прахом они делились воспоминаниями об учительнице. Одна рассказала, что Саку Ямамура терпеть не могла езды на каком-либо современном транспорте особый страх ей внушали автомобили и пароходы. По словам другой ученицы, Саку была на редкость набожной и каждый месяц двадцать шестого числа посещала, синтоистский храм Киёси-кодзин. Кроме того, она регулярно совершала паломничество по святым местам Сумиёси, Икутамы и Кодзу, а в праздник Сэцубун неизменно обходила всё храмы бодхисатвы Дзидзо[68]в районе Уэмати и каждому жертвовала столько рисовых лепёшек, сколько ей было лет.

Третья ученица вспомнила, как на занятиях Саку терпеливо, иногда помногу раз, объясняла то или иное движение, добиваясь, чтобы исполнительница точно понимала, какое чувство за ним стоит. Как трудно было угодить ей, исполняя танец «Добытчики соли», особенно в том месте, где танцовщица, отвечая на призыв любимого, вместе с ним зачерпывает воду, принесённую морским приливом… Дальше в песне идут слова: «Луна на небе одна, но двоится её отраженье…» Саку требовала, чтобы танцовщица увидела эту луну, отражающуюся в её ведёрке. В другом танце нужно было изобразить женщину, проклинающую покинувшего её мужа: «Ты ещё пожалеешь о прошлом, расплата настигнет тебя…» Саку говорила, что силу этих слов нужно суметь передать одними глазами… При её строгой приверженности к старине, Саку болезненно переживала упадок осакского танцевального искусства и мечтала когда-нибудь продемонстрировать его в Токио. Уже тяжело больная, она никогда не помышляла о смерти, надеялась по случаю своего шестидесятилетия арендовать концертный зал в Намбе и устроить пышное представление, в котором приняли бы участие всё её ученицы.

Таэко, начавшая брать уроки у Саку сравнительно недавно, скромно сидела вместе с сестрой и слушала воспоминания других учениц. Пользуясь благосклонностью Саку, она надеялась со временем тоже унаследовать артистическое имя Ямамура… Теперь этой надежде уже не суждено было осуществиться.

13

— Мама, Штольцы уезжают в Германию, — вернувшись от соседей, сообщила Эцуко однажды вечером.

Удивлённая Сатико решила, что девочка, наверное, что-то перепутала. Однако на следующее утро она увидела в саду Хильду Штольц и из разговора с ней поняла, что Эцуко не ошиблась.

— С тех пор как Япония фактически начиналь война, — сказала г-жа Штольц, — мой муж не иметь, что делать. Уше много месяц его фирма в Кобэ почти не работает. Мой муж сначала имель надежда, что война вот-вот кончаться, но теперь он не может больше ошидать. Он много, много думаль и в конце концов решаль ехать обратно в Германия.