Читать книгу "Икона - Нил Олсон"

— Похоже, на меня она оказала меньшее воздействие, чем на других. Возможно, я недостаточно долго рассматривала ее.

— Возможно. Но, по моему опыту, воздействие обычно происходит моментально. Позвольте вас спросить, вы верите, что Христос — ваш Спаситель?

— Господи Боже мой, вот это вопрос. Честно говоря, я не уверена в этом. А это необходимо для правильного восприятия иконы?

— Мы говорим не о восприятии, а о чем-то более глубоком. О ее способности тронуть за душу, понимаете? Излечить, успокоить, даже учить. Нужна ли для этого вера? Нет, наверное, нет. В любом случае это не есть обязательное условие. Но вряд ли кто-то сможет не измениться, почувствовав это блаженство духа. Обращение идет рука об руку с излечением.

У него замашки школьного учителя, у этого дель Карроса. Конечно, в его речи не было евангелической страсти, и все-таки в последних словах проскользнул благоговейный трепет. Ана почувствовала себя изгоем — ей не открылось то, что могли постичь все люди, окружавшие ее.

— И вы правда в это верите?

— Я верю в то, что испытал сам. Уверяю вас, я не отношусь к людям, увлекающимся нелепыми фантазиями. Я прожил нелегкую жизнь, я видел много жестокости. У меня много грехов. Мои грехи ужасны, — повторил он, как будто услышав себя в первый раз. Его руки яростно мяли шляпу. Он немного сбился с мысли. — В какой-то мере эта вера тяжела для меня, но от нее невозможно освободиться. В те короткие мгновения, когда я держал икону, я почувствовал успокоение и любовь, которые остались во мне навсегда. Я стремлюсь снова обрести это ощущение, поэтому и предложил вам такую цену.

Он сказал больше, чем хотел, это ясно. В его словах прорывалась мучительная правда. Она поверила ему. И все-таки об очень многом он умолчал.

— Вы знаете, как икона оказалась у деда?

Он печально улыбнулся.

— Вы хотите узнать о прошлом. А меня интересует будущее. Мне кажется, теперь ваша очередь говорить.

Он расскажет ей то, что ее интересует, — только бы заставить его говорить дальше. Какую часть правды должна она ему открыть в обмен на его небольшие признания? И сколько он уже знает?

— У моего деда была собственная версия по поводу иконы, — начала она рассказывать — просто так, непонятно почему. — Он считал, что она значительно старше, чем казалось другим. Что она была написана в Константинополе в четвертом или пятом веке. Он даже думал, что это было сделано по заказу святой Елены.

— Правда?

Ана ожидала встретить недоверие, усмешку, но, похоже, ее слова совсем не взволновали старика. Его водянистые глаза теперь неотрывно смотрели на нее, уже не застенчиво; им овладело спокойствие.

— Мне кажется, это смешно, — быстро добавила она. — Я хочу сказать, что все действительно старые иконы были уничтожены, ведь так? Либо пожаром, либо иконоборцами, турками, кем-то еще.

— Несомненно. Но интересно, а почему он так считал? Вы знаете?

— Да, в общем, нет. Думаю, прочитал где-то. А может быть, что-то такое было в самой иконе.

— Понятно. — Его движения выдавали сильнейшее волнение, хотя говорил он спокойно. — А икону когда-либо осматривали эксперты?

— Насколько мне известно, нет. Он никому ее не показывал. Ее видели лишь несколько его ближайших друзей. Возможно, кто-то из них был специалистом по истории живописи.

— Но они не брали на анализ краску, дерево и так далее?

— Ничего подобного не было, я уверена.

— Вы меня успокоили. Знаете, у этих экспертов нет уважения к священному искусству. Иногда они наносят работе огромный вред. Надеюсь, ваш эксперт, господин Спиар, тоже бережно обращался с иконой?

Ну вот, опять. То, что Мэтью занимался иконой, не было тайной. И все-таки то, что дель Каррос произнес его имя, смутило ее. Пожалуй, в этом разговоре не было ничего, что бы ее не смущало.

— Он очень бережно с ней обращался. Он только смотрел на нее.

— И что полезного он вам сообщил?

Не твое собачье дело, хотелось ей сказать, но она сдержалась. Надо было узнать кое-что еще. На самом деле ее раздражение объяснялось тем, что она никак не могла понять, чего он добивается. Иконы у нее уже нет, поэтому то, что она узнала о ней, не имело особого значения. Хотя, возможно, он считал, что какая-то информация может оказаться важной или таить в себе опасность — вне зависимости от того, кто сейчас был хозяином иконы.

— Господин Спиар работает в музее «Метрополитен», а не у меня. Он подтвердил, что работа очень старая, возможно, такая же старая, как все иконы святой Екатерины. Вот, пожалуй, и все.

— И все-таки он лично пытался найти икону, не так ли?

— Об этом вам лучше поговорить с ним самим.

— Совершенно верно. В точку. Ну а где икона сейчас, мисс Кесслер?

— Я не говорила, что знаю, где она сейчас.

— А как вы думаете? Вы же хотели мне что-то сообщить.

Уставившись на алтарь, она пыталась сложить из известных ей отрывочных фактов версию, которая хоть как-то могла бы его удовлетворить.

— Есть человек, некто Драгумис. Бизнесмен, который действовал от имени церкви — или якобы от имени церкви.

— Я знаю, кто он.

— Полиция думает, что он украл икону у самого себя. Вместе с ним в этом участвовала банда русских. Действуя от имени церкви, он сбил цену, а затем приказал ее украсть, чтобы у него ее не забрали.

Он медленно кивнул. Ее ответы его явно не устраивали.

— Об этом знает любой, кто внимательно читает газеты. Но в любом случае спасибо за то, что подтвердили это. Еще что-нибудь?

— Возможно, икона сейчас находится в Греции.

— Почему вы так думаете?

— А зачем тогда туда поехал Драгумис?

— Причин может быть много. Я правильно понимаю, что ваша информация о том, что икона находится в Греции, не является достоверной?

Ана всегда гордилась быстротой мышления. Даже сейчас она смогла бы сложить обрывки фактов, чтобы подтвердить свое предположение, но они наверняка ему известны. Она молчала. Дель Каррос кивнул и откинулся на жесткую спинку стула. Казалось, он разочарован не столько в ней, сколько во всем мире вообще. Они одновременно посмотрели вперед. Дородный бородатый турист вошел в заднюю дверь собора и стал внимательно осматривать алтарь.

— Скажите, мисс Кесслер, — произнес наконец дель Каррос, — а почему вас все еще интересует икона? Вы ведь уже получили за нее кругленькую сумму.

— А она меня не интересует, — ответила Ана.

— Мне трудно в это поверить. Может быть, вы обнаружили, что расстаться с ней было тяжелее, чем вы ожидали?

— Вам трудно в это поверить, потому что вы одержимы ею и считаете, что и все остальные тоже. Извините меня, но это немного эгоистично. — Ее слова прозвучали более резко, чем ей бы хотелось. Надо быть осторожнее. — Правда, мне совершенно безразлична эта икона. Я здесь только потому, что надеялась узнать кое-что о моем дедушке. Думаю, мне надо было более четко это объяснить.