Читать книгу "Гобелен - Кайли Фицпатрик"

Мадлен нашла лишь две надписи — «Погрузка» (интересно, что они грузят — налоговые декларации?) и «Администрация». Она посмотрела налево и только теперь заметила проход и маленький белый плакат со стрелкой, направленной в сторону задней части ИКВН, — ГОСУДАРСТВЕННЫЙ АРХИВ.

Она едва не рассмеялась, когда увидела здание, в котором находился национальный архив. Монолит постройки семидесятых годов двадцатого века — коричневый бетон и затемненные стекла. Мадлен показалось абсурдным, что в архиве могут быть такие стекла.

Перед комплексом находилось искусственное озеро, по которому скользили три огромных белых лебедя. Дорогие стеклянные двери главного входа венчал ряд панелей из витражного стекла; абстрактный яркий рисунок плохо сочетался с тусклыми окружающими красками.

Приемная напоминала собор — небольшой ряд письменных столов с компьютерами казался крошечным из-за высоченных потолков. Каблуки Мадлен звонко застучали по полированному полу, когда она подходила к столам, и этот звук прокатился по всей комнате.

За компьютерами сидели пожилой мужчина и молодая хорошенькая девушка. Мадлен подошла к ней, и девушка подняла на нее взгляд.

— Я не бывала здесь прежде и не совсем уверена, как…

— Вы ищете что-то определенное? — прервала ее девушка, всем своим видом показывая, что происходящее ей смертельно наскучило.

Что происходит с английскими женщинами, которые работают в архивах? Неужели никто не затаскивает их в постель?

— Да, я ищу завещание. Дело в том, что я…

— У вас есть какие-нибудь документы? Сначала вам нужно получить пропуск в архив. Затем можно принять участие в ознакомительном туре. Он начнется через пятнадцать минут. Вам придется сесть за компьютер и заполнить необходимые анкеты, а потом возвращайтесь, пожалуйста, сюда.

Она вновь обратилась к прежней работе, а обиженная Мадлен направилась к свободному компьютеру.

Ознакомительный тур, как она очень скоро поняла, был просто необходим. Вместе с небольшой группой других посетителей ее провели мимо интернет-кафе, ресторана, магазина и центра посетителей, а затем мимо охранника наверх, на второй уровень.

Мадлен показалось, что гид заговорил на иностранном языке, когда принялся рассказывать, как следует проводить исследования, начиная с «Группы алфавитных каталогов», затем шли «Отдел научных запросов», «Комната для просмотра микрофильмов», «Комната для чтения документов», «Комната карт» и «Место сбора документов». Все было проиндексировано, пронумеровано, отмечено буквами в каталоге. И правильно, ведь здесь хранились документы, охватывающие тысячелетний исторический период, — рождения, смерти, браки, военные архивы, деловые и личные документы, завещания, сведения об образовании… объем информации был поистине огромен.

Мадлен решила не пользоваться полученными инструкциями, а сразу же направилась в отдел научных запросов. Она всегда могла сделать вид, что ее английский оставляет желать лучшего. Ей не хотелось провести здесь целый день — архив напоминал мавзолей. В некотором роде так оно и есть, подумала она.

Здесь к ней проявили гораздо больше интереса, чем на входе, хотя поведение дергающегося молодого человека в пурпурном галстуке и совершенно не подходящем к нему пестром жилете, застегнутом на все пуговицы, походило на поведение дикого животного, попавшего в свет автомобильных фар. Довольно смелое одеяние для человека, который с трудом подавил желание спрятаться за письменным столом, завидев вошедшую женщину. Казалось, Мадлен, не успев раскрыть рта, уже заставила его ужасно нервничать.

— Мне нужно найти семейное завещание, — сказала Мадлен.

— Так, — сказал он с фальшивой бравадой. — До тысяча восемьсот пятьдесят девятого года или после?

— До. Полагаю, оно датировано серединой шестнадцатого века, хотя я видела только одну страницу, а потому не знаю точной даты.

— Вы уже его видели?

— Я видела копию.

— Так. Вот что вам нужно сделать — пройти туда, через индекс…

Мадлен перебила его, специально спотыкаясь на некоторых словах.

— Проблема в том, что у меня жуткий английский и читаю я совсем плохо. Нельзя ли сделать это как-нибудь побыстрее?

Она широко распахнула глаза, делая вид, что ужасно расстроена.

— Так. Середина шестнадцатого века — до официального утверждения завещания еще далеко, тогда завещаниями занимались церковные суды.

Он забормотал что-то о занесенных в каталог завещаниях, правилах утверждения и все это время отчаянно крутил в руках ручку.

Сначала Мадлен решила, что он пытается произвести на нее впечатление, а потом поняла, что он просто рассуждает вслух.

— В каком суде было признано завещание? — наконец спросил он, глядя на нее широко раскрытыми глазами.

— Что? — Мадлен не пришлось особенно прикидываться, чтобы продемонстрировать полное непонимание.

— Где было составлено завещание — давайте начнем с этого.

— В Кенте.

— То есть в Прерогативном суде Кентербери. Естественно, оно было на латыни — тогда большинство завещаний писали так.

— Нет, я видела фотокопии оригинала — завещание написано на английском языке времен королевы Елизаветы.

— О, значит, ваш предок был грамотным?

— Она.

— Она? Это необычно, поскольку они — я хотел сказать, женщины — в шестнадцатом веке редко умели читать и писать.

Мадлен улыбнулась. Ей хотелось сказать этому стеснительному юноше, что среди ее предков была женщина, которая жила еще на пятьсот лет раньше и знала грамоту, но промолчала.

— Оригинал завещания должен находиться на хранении в Хайесе. Только на оригинале есть подпись, и у нас уйдет три дня на то, чтобы получить для вас завещание. Но мы можем сделать копию.

— Женщина, написавшая завещание, управляла компанией.

— Документы компании не являются достоянием граждан. Как звали вашего предка?

— Элизабет Бродье.

— Я позабочусь, чтобы ваш запрос был зафиксирован.

Он встал из-за стола, нечаянно сбросив на пол кипу бумаг, и принялся их собирать, а Мадлен сделала вид, что ужасно заинтересовалась стоящими на полках документами и не заметила его неловкости.

Мадлен пришлось довольно долго ждать возвращения архивариуса, но ее ожидание было вознаграждено — в руках он нес плоскую коробку из жесткого картона.

Он вытащил из коробки такой же хрупкий пергамент, как и тот, что она совсем недавно изучала в квартире Николаса.

— Видимо, было сделано несколько копий. Такое впечатление, что у нас не одна, — сказал архивариус, ловко, но осторожно вынимая один из листов пергамента и выкладывая его перед Мадлен на крышку коробки.

Документ был написан по-латыни аккуратным каллиграфическим почерком, но не рукой Элизабет Бродье. Перед Мадлен лежала опись — какие-то предметы домашнего обихода: гобелены, столовое серебро, мебель.