Читать книгу "Запретная любовь - Владислав Иванович Авдеев"
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Вы хотите меня арестовать? По какому праву? Я буду жаловаться в обком!
– Вот почитайте, постановление на ваш арест. Утверждаю: министр МГБ. Санкционирую: прокурор ЯАССР.
К поджидающему его в дверях конвоиру, Шипицин шел, шатаясь, и не сразу попал в проем двери.
– Какое впечатление, Алексеев? Годится такой на роль руководителя преступной организации? Вопрос не для протокола.
– У нас главное попасть на руководящую должность, потом человек будет руководить чем угодно. Возглавлял Шипицин райком, почему бы еще чем-нибудь не покомандовать.
– Мнение, скажем, антисоветское. Хотя в чем-то я согласен. Но Шипицин трусоват, а вот тесть его, Трунов, был мужик жесткий. И, возможно, главенство в организации передал ему, когда уезжал на повышение в Якутск. Да, – Потоцкий задумался, глядя на стол, как шахматист на шахматы, – оставим пока твоих знакомых в Якутске, ясно, что тебя завербовали в районе. Усачев прав, когда намекает на твоего отца, Семен Алексеев был знаком со всей верхушкой района, в том числе и с Труновым. Получается, что преступная организация окопалась в районе еще со времен Гражданской войны. И не зря твой отец отпустил тогда белобандитов. Не зря. Придется по-новой рассмотреть все вредительские вылазки в вашем районе. Сколько еще мрази, надо чистить и чистить. Я думаю, смертную казнь скоро восстановят. А у меня к тебе вопрос. Кто тебе в райотделе сказал про Саморцева Николая? Усачев? Откуда ты знаешь про его донос на брата?
– Впервые слышу это от вас.
– Почему тогда наплел Саморцеву про шамана Чехова?
– Так он, не успели поздороваться, сразу начал задавать подозрительные вопросы.
– А мы на него возлагали большие надежды, везли в такую даль. Выходит, разговорить тебя можно лишь одним верным способом – привести сюда Марту. И мы вышли на ее след. И лучше тебе сознаться во всем до того, как она здесь появиться. Вот ты молчишь, а Усачев написал про твою националистическую деятельность целую повесть…
Во дворе Алексеев с тоской глянул на парящего в вышине коршуна. Ничего, он вытерпит все. Главное, Марта на свободе. Потоцкий даже не догадывается, какую радость принес он подследственному, сообщив, что оперативники ищут Марту. Они побывали у бакенщика и не арестовали ее. Где она тогда, у кого скрывается?
Так уж вышло, Марта в это время тоже смотрела на парящего коршуна и завидовала ему. Если бы она могла летать, то обязательно увидела бы Ганю…
Пароход второй день стоял в Якутске, ждали, когда закончат разгрузку барж, и капитан разрешил выход в город. Фатима звала Марту «пройтись по Якутску», но Марта отказалась, сославшись на хромоту, мол, не привыкла к этому и стесняется.
– Ну и дура, – вынесла решение Фатима. – Зашли бы ко мне, посмотрела бы, как я живу. Раз не идешь, говори, что тебе купить.
На самом деле Марта собиралась выйти в город, но только одна. Надо было купить рубашки и штанишки Семену и сыну Прокопьевых. Не хотелось, чтоб при этом была любознательная Фатима.
Каждый раз, когда Фатима уходила в город, Марта ждала появления эмгэбэшников, уж очень разговорчивой была веселая татарка. Нервничал и капитан, это было видно по тому, как он время от времени поднимался на верхнюю палубу и мерил ее, беспокойно поглядывая на берег. Но стоило Фатиме вернуться, Григорьев тотчас исчезал в каюте. И Марта, как только Фатима сходила с парохода, старалась не попадаться капитану на глаза.
Фатима принесла потрепанный русско-немецкий словарь:
– Будешь учить меня немецкому.
– Зачем тебе это?
Фатима обиделась:
– Думаешь, если у меня два класса, то я совсем дура?
– Ничего я не думаю. Хочешь, буду учить, – не хотела ссорится с Фатимой Марта.
– Конечно, хочу. Вот как по-немецки пароход?
– Дампфер.
– Дампфер, – повторила Марта. – Чудно. Ладно, мне на вахту, учиться завтра начнем. Дампфер.
О желании Фатимы учиться немецкому, Марта сообщила Григорьеву. Капитан думал недолго:
– Учи. Иначе не отстанет. Подведет она нас, как пить дать – подведет.
А Фатима попросила:
– Сначала научи таким словам, которые в жизни нужны. Буду с Лукьяненко по-немецки говорить, – Фаина счастливо засмеялась.
Была она замужем, имела двух детей, муж работал в порту токарем, а она здесь крутила с Лукьяненко, рослым, красивым масленщиком. Иногда приходил муж один или с детьми, тринадцатилетней Аней и десятилетним Витей. Высокий плечистый муж стеснительно улыбался, когда Фаина при всех начинала отчитывать его:
– Ну, чего приперся? Дайте хоть в навигацию отдохнуть.
– Да вот ребята соскучились.
– Все! Идите, мне на вахту.
Тетя Зина, видя, как Фатима обращается с мужем, предупредила:
– Смотри, Фатима, аукнется тебе это. Не зря говорят: что имеем – не храним, потерявши – плачем.
– Да куда он денется?
Однажды не вытерпела и Марта, спросила, как же так при живом муже. Фатима махнула рукой:
– С мужем я живу, а Лукьяненко люблю, мы с ним уже много лет, только замуж он меня не возьмет. Молодой, тридцати нет. Так хоть налюбиться. Жизнь уходит, мне сорок, не успеешь оглянуться – старуха. А ты заметила, как на тебя Дудкин поглядывает?
– Нужен он мне.
– Без мужика тяжело. Ладно, давай учи. Как будет по-немецки масленщик?:
– Точно не знаю. По-моему – машинист. Нас только нужным словам учили.
– Мне тоже нужные слова надо.
Уже на следующее утро Фатима вошла в столовую и театрально подняла руку:
– Гутен морген!
Отозвался Дудкин:
– Гутен морген, гутен таг, шлеп по морде – вот так так.
Остальные, к радости Марты, особого внимания на слова Фатимы не обратили.
Но прошло несколько дней, и Фатима начала к месту и не к месту вставлять немецкие слова. И как-то раз, краснея, поинтересовалась, как по-немецки будут называться эти самые места у мужиков и жещин. И Марта догадалась – это спрашивал Лукьяненко.
– Нас таким словам не учили.
– Жалко. Немецкими словами называть, наверное, не так стыдно.
Но оказалось, эти слова знает Дудкин. Когда Фатима в очередной раз ввернула немецкое слово, Дудкин заявил:
– А я знаю, как по-немецки манда.
– Ты мне поругайся за столом, поругайся! – взъярилась тетя Зина. – Мигом вылетишь!
– Николай, говори, – загорелось сразу всем.
– Скажу, но первой Любе, – подмигнул Марте Дудкин. – Я с одним немцем, еще до войны работал, от него и узнал. А вот как у мужиков это дело по-немецки – забыл. Но и по-русски неплохо звучит. Скажи, Люба.
Длиннорукий, волосатый кочегар Дудкин начал приставать к Марте с первого дня ее появления на пароходе, то там прижмет, то там. А в этот день схватил ее в коридоре и, сжимая ручищами грудь, попытался втолкнуть ее к себе в каюту.
Внимание!
Сайт сохраняет куки вашего браузера. Вы сможете в любой момент сделать закладку и продолжить прочтение книги «Запретная любовь - Владислав Иванович Авдеев», после закрытия браузера.