Читать книгу "Загадка шотландского браслета - Анна Штерн"

– Это еще не все, – сказал Виктор и, подняв свою левую ладонь, провел по ней ножом. Из поперечной раны тут же выступила кровь и горячими каплями оросила зеленую траву под ногами влюбленных.

– Теперь ты! – уверенно сказал мужчина и протянул нож Вике-Беатрис.

Видя, что девушка колеблется, Виктор добавил:

– Смелее. Это не так больно, как ты думаешь.

– Может, ты сам? – спросила она и доверительно протянула ему свою руку, но Виктор покачал головой.

– Нет, ты должна сделать это сама и добровольно. А иначе это станет выглядеть так, словно я принудил тебя к этому.

Девушка кивнула и, сделав глубокий вдох и затаив дыхание, резко провела острием ножа по ладони. Порез не оказался таким же глубоким, как у Виктора, но все же немного кровоточил, хоть и напоминал больше обычную царапину, которую могла оставить одна из многочисленных кошек, живших на ферме.

– Так даже лучше, – подбодрил ее Виктор, видя, что Беатрис несколько сконфуженно смотрит на свой порез, – никто не начнет задавать лишних вопросов. Давай сюда руку.

Девушка протянула ладонь, и мужчина накрыл ее своей, так, чтобы их кровь смешалась, а жизни навсегда соединились.

– Теперь мы связаны с тобой не только узами любви, но и узами крови, – сказал Виктор, которого боль от пореза, судя по всему, совсем не беспокоила, – пусть это дерево станет свидетелем нашего союза, разрушить который не под силу никому.

Сказав это, Виктор поднес их руки к дереву и, выпустив ладонь Беатрис, провел своей окровавленной рукой по только что вырезанному им же рисунку, после чего это же действие повторила за ним и девушка, продолжавшая молча наблюдать за всем происходящим. Сердце ее при этом билось так сильно, что Виктор мог легко слышать его, а одновременно завораживающая и пугающая первобытность их ритуала вызывала странный восторг, точно она ждала этого момента всю свою недолгую жизнь.

– Пойдем, – сказал наконец Виктор и, обняв Беатрис за плечи, повел девушку по дорожке, ведущей к ее дому.

Беатрис зачарованно смотрела на своего возлюбленного, не в силах вымолвить ни слова. Мысли ее путались, а ближайшее будущее и то, что они спланировали, казались чем-то нереальным. Существовал только этот миг, в котором ей хотелось остаться навсегда: с Виктором, возле старого дуба, с кровоточащими ранами на руках, но с полным любви сердцем.

Рисунок на стволе дерева стал багрово-алым после того, как молодые люди дотронулись до него своими ладонями, и теперь сердце с инициалами В и Б кровоточило, а капли крови медленными струйками стекали по темной коре дуба к его корням, уходя глубоко в землю, питая и насыщая ее солоноватыми потоками любви и отчаянья. Птицы, до этого заливисто щебетавшие на ветвях старого дуба, покинули дерево и больше никогда не возвращались к нему. Вокруг дуба воцарилась неестественная для тёплого летнего вечера тишина, полная дурных предчувствий и скорби.

В следующее мгновение Виктория каким-то образом оказалась вырвана из прекрасного и тихого летнего вечера и поняла, что бредет в темноте по узкой тропинке, некогда вымощенной плоскими камнями, а сейчас частично заросшей травой. Острые камешки и соломинки царапали ее босые ноги, но девушку это вовсе не волновало. Держа в одной руке лампу, дававшую весьма скудное освещение, Беатрис уверенно шла вперед, не смотря на клокочущее сердце в груди. Она думала о том, не совершала ли ошибку, доверившись молодому человеку, ведь ей всего семнадцать лет и жизненного опыта у нее не так много, но любовь, как это часто случается, ослепила ее и в какой-то степени лишила здравого рассудка, поэтому все доводы, приводимые ею же самой себе, тут же отбрасывались, и перед внутреннем взором девушки вновь возникало прекрасное и такое любимое лицо Виктора.

До амбара, где она условилась встретиться с полковником, оставалось каких-то шагов десять, но неожиданно для самой себя Беатрис остановилась. Ей вдруг стало ужасно жарко, хоть из одежды на ней была лишь тонкая льняная сорочка, а ночь оказалась по-шотландски прохладной. Из-за сырости, заполнившей все пространство, сорочка девушки слегка намокла и теперь липла к телу, придавая очертаниям фигуры Беатрис женственность и чувственность. Длинные рыжие волосы, тщательно расчёсанные в спальне за час до того, как девушка покинула ее, начали слегка завиваться и обрамляли лицо девушки, подобно божественному ореолу, сверкая огненными и золотистыми красками в свете керосинной лампы.

Беатрис замерла и прислушалась. Ей показалась, что она услышала сзади чьи-то шаги, но через секунду все стихло. Только сова, по всей видимости, сидевшая на дереве неподалеку от амбара и наблюдавшая за Беатрис, ухнула несколько раз, после чего замолчала.

Обычно шотландские ночи полны звуков природы: то птица взмахнет крыльями, то мышь пробежит, то неугомонный ветер начнет завывать, как оставленный матерью младенец. Но эта ночь была неестественно безмолвной, словно весь мир замер в ожидании того, что собиралась совершить Беатрис.

Девушка, вздохнув, продолжила свой путь к амбару, где работники ее отца хранили сено для скота. Дверь в него показалась ей приоткрытой, а значит, ее английский жених Рэндольф Бэйли уже ждал ее там.

Мужчина действительно находился в амбаре и недоумевал, что заставило Беатрис пригласить его сюда, да еще и ночью. Его сильно рассердило поведение девушки, за две недели до этого отказавшейся видеть его и пожелавшей ни с того, ни с сего расторгнуть помолвку. Беатрис нравилась ему и вначале он думал, что эта симпатия взаимна, но вскоре почувствовал, что девушка отдаляется от него. Он регулярно заезжал к ее родителям и часто проводил время с Беатрис, но за последние пару месяцев девушка сильно изменилась. Ей наскучили их разговоры, и она старалась как можно меньше времени находиться в его обществе. Ее поцелуи, поначалу казавшиеся такими нежными и по-детски неумелыми, теперь стали холодными и безжизненными. То, как она отстраненно целовала его в щеку, напоминало ему прощальный поцелуй, оставляемый покойнику перед тем, как крышку гроба навсегда заколачивали. Рэндольф решил, что все дело в другом мужчине, которого, возможно, Беатрис встретила и полюбила, но ее родители заверили его в полной невозможности этого и списали все на взбалмошный характер их дочери и частые смены настроения, так свойственные молодым барышням.

И тем не менее, она все же сама заявила ему о расторжении помолвки, после чего убежала к себе в комнату. Он тогда не знал, что ему делать и просто покинул дом ее семьи, желая больше никогда туда не возвращаться. Однако уже на следующий день отец девушки стоял на пороге его дома и умолял вернуться и простить глупышку. Полковник Бэйли и слышать об этом не хотел и желал вычеркнуть Беатрис из своего сердца, но спустя пару дней девушка начала сниться ему каждую ночь. Сны эти были полны страсти, похоти и любви. Ему грезилось, как он сжимал прекрасную рыжеволосую Беатрис в своих объятиях, а та стонала и просила его целовать ее целую вечность. Ее зеленые глаза, алый рот, рыжие волосы и фарфоровая кожа начали преследовать его везде, куда бы он ни шел и на что бы ни посмотрел. Это могла быть торговка на базаре, чья улыбка напомнила ему об изящном изгибе губ Беатрис, служанка, чьи каштановые волосы отдавали красноватым оттенком, конечно, не таким, как у красавицы Беатрис, но все же заставившим полковника вспомнить о ней. Даже его кошка, так часто любившая сидеть у него на письменном столе, пока тот читал почту и писал письма, и та направляла его мысли на девушку и ее зеленые, совсем как у кошки, глаза. В общем, Рэндольф потерял покой, перестал нормально есть и только и делал, что вздыхал о Беатрис, отвергнувшей его.