Читать книгу "Стингрей в Стране Чудес - Джоанна Стингрей"

– Видишь вон тот маленький домик? – Юрий подвел меня к окну. – Это домик Петра Первого.

– Да, этот деревянный домик стал первым строением будущего Санкт-Петербурга, – пояснил Виктор.

Я рассматривала стеклянный павильон, скрывающий теперь старинный домик, и вновь меня охватило ощущение сказки. Я уже не была в центре современного города, ожидающей поставить свою подпись в акте регистрации брака, я была в ином временном измерении, далеко от автобусов, коммунизма и телевидения. Магия этого дня нарастала с каждой минутой, затуманивая стекла окон и заставляя меня трепетать от волнения.

– Джоанна? – мать подошла неслышно в своих мягких туфлях, с идеально уложенными светлыми волосами и в темно-синем юбочном костюме в полоску. Она всех расцеловала, мне вручила прекрасный букет ландышей, а Юрию прикрепила к нагрудному карману смокинга бутоньерку. Мы с Юрием по очереди потянулись к букетам, желая удостовериться, что цветы сохранили запах. Я вдохнула аромат свежести, невинности и счастья, который быстро наполнил всю комнату.

– Ну разве они не прелесть? – довольно промурлыкала мать.

– На самом деле прелесть, – тихо ответила я.

– Они символизируют возвращение к счастью, – сказала, подойдя к нам и прикоснувшись к крохотным ландышевым бутончикам, Марьяна. – Но в то же время эти цветы очень ядовитые, не нужно их есть! Видишь ли, счастье нужно отстаивать, каждой клеткой своего существа. Если оно попало к тебе в руки, ты ни в коем случае не должен его отпускать.

Глава 45

Семь минут на всю жизнь

Пока мы ждали в гостиной, гости стали прибывать и собираться в еще одном, не менее роскошном зале дворца, который немедленно наполнился сигаретным дымом. Я была сильно удивлена, что при всей строгости советских законов в этом романтическом месте, да еще к тому же в историческом здании дворца, было позволено курить. Борис пришел в темном костюме и красной рубашке с повязанным поверх нее шейным платком. Волосы он убрал в хвост и выглядел как картина: яркое, светящееся лицо в обрамлении темных тонов. Коля Васин был в темном свитере с портретами «Битлз», из-под которого торчал ворот белой рубашки, а поверх свитера – переливающийся на свету коричнево-красный бархатный пиджак. Африка мелькал то в одном углу зала, то в другом, как видение из «Фабрики» Уорхола. Облачен он был в самолично скроенный военный мундир с орденами, эполетами, подвесками и прочими сверкающими аксессуарами.

«Мэр Ленинграда!» – с потешной гордостью представлялся он гостям.

К подобного рода торжествам русские традиционно относятся с повышенным вниманием, и было совершенно очевидно, что по этому случаю все попытались одеться как можно лучше. Большинство мужчин были в костюмах, женщины – либо в нарядных платьях, либо в торжественных юбочных костюмах. У некоторых были приколоты белые значки с красным сердечком и с надписью по-русски «Каспарян и Стингрей». В руках у всех были букеты цветов – обязательно с нечетным количеством бутонов. У Сергея букет был ярко-оранжевого цвета – в тон его яркому внутреннему миру, а Сева, как котенка, держал на руках букет темно-красных роз.

– Почему обязательно нечетное количество? – спросила Джуди.

– В подарок обязательно нечетное количество, – пояснила какая-то женщина. – Четное приносят только на похороны.

Юрий несколько раз выходил поздороваться с гостями, гордо вышагивая с высоко поднятой головой и широкой улыбкой на лице. Он остановился и приветственно кивнул моим родителям: Фред, взяв в руки висящий у него на груди фотоаппарат Nikon, фотографировал мать на фоне роскошных деревянных панелей дворца.

Густав в ожидании начала церемонии сел в остававшееся свободным рядом с Виктором, Юрием и Марьяной кресло. Одет он был в темный костюм, зеленый галстук с белыми узорами и очки в проволочной оправе, в которых, кажется, даже стекол не было. Виктор стал шутливо кривляться и дурачиться перед объективом Джуди, Густав к нему присоединился. Глядя на них, от смеха удержаться было невозможно: они спрятались за спинками кресел, выставив вверх лишь бешено вращающиеся, как при езде на велосипеде, ноги. Подыгрывая им, я запрыгала к креслам на одной ноге. Виктор, пока не увидел собственными глазами, никак не мог поверить, что я была в туфлях на каблуках высотой восемь сантиметров!

– Никогда в жизни тебя в таких не видел! – проговорил он, изумленно покачивая головой.

– И никогда больше не увидишь! – пообещала я.

Наконец все гости собрались в главном зале дворца. Это была просторная комната, вдоль одной стены которой стояли всего шесть кресел для наших с Юрием родителей и его пожилых родственников и еще два кресла вдоль другой – для свидетелей. Все остальные плотно сгрудились за деревянными спинками кресел, сжимая в руках букеты цветов.

Под величественные звуки гимна города[156] Марьяна и Виктор торжественно распахнули тяжелые двери и пригласили нас с Юрием в зал. Пытаясь соблюдать элегантность и удерживать равновесие в своем огромном платье и на высоченных каблуках, я шла, сконфуженно улыбаясь и кивая знакомым лицам. Юрий с серьезным лицом, соответствующим значимости момента, подвел меня к заранее обозначенному месту в центре зала так, чтобы я оказалась на более светлой, а он на более темной половине ковра. Он с полной ответственностью соблюдал все необходимые формальности этикета, придерживая мою руку строго под прямым углом и тщательно отмеривая шаги в соответствии с заданным темпом. Когда наконец мы заняли свои места, он уверенно кивнул женщине-регистратору с темно-бордовыми волосами и в такого же цвета платье, поверх которого висело тяжелое массивное ожерелье.

– Сегодня, 2 ноября 1987 года, заключается брак между гражданкой США Джоанной Стингрей и гражданином Советского Союза Юрием Дмитриевичем Каспаряном, – начала говорить она по-русски. Она говорила и говорила и, помню, я вдруг забеспокоилась: «Что, черт побери, она говорит? Интересно, может быть, что-то важное, что я должна знать…».

В какой-то момент Юрий повернулся ко мне, и я тоже повернулась к нему. Он широко улыбнулся и поднял брови, как бы говоря: «Ну как? Прочувствовала момент?» Я тоже улыбнулась в ответ. «Понятия не имею, что она там говорит, но ты у меня самый прекрасный муж на свете!» – подумала я.

– Да, – услышала я через мгновение слова Юрия в ответ на что-то, что спросила у него женщина-регистратор. Наступила долгая пауза. Наконец Юрий повернулся ко мне и несколько секунд разглядывал мое ничего не понимающее лицо.

– Да! – сообразив наконец, что от меня требуется, под всеобщий смех произнесла и я. Теперь, много лет спустя, ужасно забавным кажется мне этот момент, когда я согласием ответила на не понятый мною вопрос. В России приходится действовать руководствуясь моментом.

Женщина продолжала говорить, Юрий неотрывно смотрел на меня, время от времени кивая головой, как бы подтверждая важность произносимых ею слов. Мне до сих пор неведомо, осознавала ли регистратор, что я не понимала ни слова из того, что она говорила.