Читать книгу "Девятьсот часов неба. Неизвестная история дирижабля «СССР-В6» - Алексей Белокрыс"

Гибнут народные деньги, гибнут выдающиеся и смелые русские люди, благодаря самодурству и жажде славы нового красного фараона – Сталина [62].

Кто, когда и каким образом принял решение о введении дирижабля в спасательную операцию? Действительно ли это была просьба самих дирижаблистов – или приказ, которому они вынужденно подчинились?

Если верить сообщению ТАСС, направить дирижабль для снятия полярников просил экипаж. «Экипаж» – повторяют современные исследователи:

Экипаж В-6 обратился к начальнику Главного управления Гражданского воздушного флота В. С. Молокову с ходатайством об участии дирижабля в спасательной операции [26, с. 66].

2 февраля командир эскадры дирижаблей Николай Гудованцев от имени экипажа дирижабля «СССР В-6» обращается к начальнику Главного управления Гражданского воздушного флота В. С. Молокову с рапортом о разрешении полёта на дирижабле для спасения папанинцев [5, с. 281].

Но дело в том, что экипажи дирижаблей довольно часто менялись, а в каждый особо ответственный полёт формировались индивидуально. Документы свидетельствуют: в последний рейс на «СССР-В6» отправился совсем не тот экипаж, который был назначен в начале ноября 1937 года, при последнем по времени распределении лётного состава по кораблям. Очевидно, его специально подобрали только для этого задания и утвердили одновременно или уже после принятия решения об отправке корабля. Но кто же в таком случае обращался с ходатайством в правительство, когда решения ещё не было?

Ситуацию проясняет рассказ Виктора Почекина:

…когда мы прочитали в газетах сообщение о том, что на льдине у Папанина очень плохо, то я и тов. Кулагин и тов. Коняшин решили написать письмо тов. Сталину с предложением использовать дирижабль. К этому мы привлекли ещё целый ряд товарищей: Дёмина, Гудованцева, Устиновича, Новикова, и письмо тов. Кулагин отвёз в ЦК. 4/II ночью я работал по кораблю, т. Гудованцев приехал и сказал, что полёт состоится[185].

Значит, с предложением вышел всё же не экипаж, а неформальная группа служащих Эскадры – несколько товарищей, объединившихся вокруг общей идеи. Не исключено, что идею кто-то подсказал, но дело не в этом. Важно, что решение о полёте действительно приняли по инициативе снизу, а не навязали сверху вопреки мнению и желанию самих воздухоплавателей. «Их посылали на гибель» – эта эмоциональная версия не находит подтверждения.

Экипажи «СССР-В6»

Примечания

* Замена произведена Приказом по Эскадре без даты № 9 не ранее 10 и не позднее 14 декабря 1937 г.

** После пребывания в составе временного экипажа «СССР-В6», сформированного для участия в мероприятиях 7 ноября, оставлен в составе экипажа (Приказ по Эскадре от 9 ноября 1937 г. № 3).

Стоит заметить, что партийное руководство Эскадры не было вовлечено в обсуждение возможного полёта, как видно из рассказа секретаря парткома Егорова:

2, примерно, февраля, когда в газете было опубликовано сообщение об ухудшении положения в лагере Папанина, я встретился с Никитиным, который высказал мысль о том, что нужно бы организовать полёт дирижабля для помощи лагерю Папанина.

Я в это время ещё вообще точно ничего не знал о полёте и пользовался только слухами[186].

В предложении инициативной группы соединились разнородные стремления.

На первом месте, безусловно, стояло чувство советского товарищества, братства, желание прийти на помощь своим соотечественникам, стоящим на краю гибели.

Во-вторых, полёт был тем настоящим делом, о котором дирижаблисты долго мечтали. В нём сплавились воедино и реальная благородная задача, и дерзкий замысел, и риск, и красота, и Арктика. Пролететь в труднейших условиях тысячи километров, найти льдину, поднять с неё людей и вернуться обратно – можно ли было представить себе цель более достойную?

В-третьих, успех дал бы новое признание и новые перспективы советскому дирижаблестроению, пребывавшему в крайне шатком положении, а оно для служащих Эскадры являлось любимым делом и источником заработка, смыслом существования.

В-четвёртых, именно в таком предприятии нуждался лично Николай Гудованцев, честолюбивый, стремящийся к продолжению карьеры командир Эскадры. Это был его звёздный час, его шанс, выпадающий раз в жизни.

В Долгопрудном позже говорили: «летели за орденами», впрочем, без тени осуждения. Действительно, в Политбюро придавали исключительное значение спасению папанинцев, и в случае успеха экипаж дирижабля не был бы обойдён самыми высокими наградами. На это рассчитывали не только дирижаблисты, о чём красноречиво свидетельствуют подробности заключительного этапа морской спасательной операции, о которых поведали пилот Иван Черевичный и бортмеханик Михаил Чагин, шедшие со своими самолётами соответственно на «Мурмане» и «Таймыре».

В последние несколько суток, когда оба судна находились уже недалеко от льдины, между ними развернулось ожесточённое соперничество, принявшее нездоровые и даже уродливые формы:

Кто скорее подойдёт, кто снимет лагерь первым, не считаясь ни с чем, лишь бы оказаться впереди. Пусть соревнующийся попадёт даже в беду, потерпит бедствие, нанесёт материальный ущерб делу – неважно; быть первым во что бы то ни стало, и любыми, безразлично какими средствами – вот основной стимул, который руководил командирами кораблей, а в частности и начальником экспедиции на л/п «Таймыр» т. Остальцевым.

Если подробно остановиться на том, как сложилась картина плавания, то вы себе и представить не можете, как в условиях советской действительности два советских корабля вели себя так, что без возмущения нельзя было смотреть маленьким работникам, как мы. Как могут большие работники вести себя так на корабле?

Они друг друга называли пиратами, «Мурман» называл «Таймыр» разбойниками, жуликами, «Таймыр» его, наоборот, – пиратами.

Командование кораблями «Таймыр» и «Мурман» выполняло задание, руководствуясь «кто кого обманет», а, следовательно, раньше снимет Папанина.

Результатом этого является оставленный самолёт Ш-2, за которым «Мурман» не захотел идти, опасаясь опоздания к льдине Папанина.

В ночь на 18 февраля «Мурман» сообщил, что он в 5-ти милях от лагеря. «Таймыр» оказался позади. Не желая оставаться последним, начал бить лёд, вместо осторожного обхода льдин, пробил себе нос, результатом чего явилась гибель всего груза, находящегося в трюме. Также и «Мурман» пробил себе носовую часть, благодаря наличию «Таймыра» в выполнении одного и того же задания[187].