Читать книгу "Библия бедных - Евгений Бабушкин"

Зачем этот рассказ? О немцах и евреях, о битвах минувшего века, о реках крови и пулях в ухе? О победах и смертях – моментальных, как фотовспышка на финише?

Сравнивать Путина с Гитлером, Сочи с Берлином, геев с евреями способен лишь тот, кто не чувствует разницы между зимой и летом, между неброским консерватизмом нулевых и безжалостным блеском фашистского модерна. Вот и я не сравниваю, просто рассказываю истории, как тот голландский патрульный, конькобежец Сим Хейден. Говорят, под конец жизни он впал в маразм и просто придумал встречу со Шварцманном. Если так – в этой выдумке больше жизни, чем в самой жизни.

А вот простая, документальная, несомненная правда: в 1936 году никто не ждал войны и не знал, что до следующей Олимпиады – 18 лет.

Финские пушки и конские кишки

1936

Павел Постышев прославился поразительной паранойей.

Он, старый большевик, обнаружил на спичечных коробках профиль Троцкого, а в колбасных обрезках – свастику. Всюду искал японских шпионов и сам был расстрелян за шпионаж. Но одна его идея счастливо прижилась: вернуть елку.

Сталин одобрил, «Правда» дала передовицу: «Какие-то, не иначе как «левые» загибщики ославили это детское развлечение как буржуазную затею. Я уверен, что комсомольцы примут в этом деле самое активное участие и искоренят нелепое мнение, что детская елка является буржуазным предрассудком».

В ночь на 1 января 1936 года формальный глава государства Михаил Калинин (он переживет войну и репрессии и мирно умрет от рака кишечника) поздравляет по радио арктическую экспедицию Папанина. Наутро «Правда» впервые выходит с новогодним поздравлением, а миллионы ее читателей получают свой первый новогодний подарок: в СССР отменяют карточки на продукты.

Mikoyan prosperity – так, в честь наркома пищевой промышленности, называют на Западе советские тридцатые. Вслед за едой на прилавках появляются отдельные предметы роскоши, а в 1936 году – первая елочная игрушка. Открываются игрушечные артели: «Изокульт» в Ленинграде и «Промигрушка» в Москве.

Странные эти игрушки: крохотные серебристые дирижабли, фанерные аэропланы, десантники из прессованной ваты.

Время такое. Парашютная вышка стоит в каждом городе. Советский Союз развивает авиацию – даже при Гагарине так сильно не мечтали о небе.

1937

В новом году расстрелов стало больше в 315 раз. Все читают передовицы о новых заговорах и казнях, но никто не представляет масштабов репрессий.

Тем временем культ Нового года воскрешают так же быстро, как вскоре воскресят православие. Звезда со Спасской башни насажена на каждую макушку. Главная елка страны – 15-метровая, в Колонном зале Дома союзов. Тут, на бале-маскараде отличников, возникает и Дед Мороз, очень моложавый, а с ним первая советская Снегурочка, совсем ребенок. Грудь и талия у Снегурочек появятся после войны.

Новый год начинают праздновать массово и научно. Учпедгиз выпускает две методички: «Елка в детском саду» и просто «Елка». Первая книжка – замечательное пособие по дизайну:

«На верхних ветках лучше повесить на самые концы легкие, блестящие украшения, а по контуру веток положить нити серебряного инея. На средних ветках надо вешать такие игрушки, которые не требуют близкого и детального рассматривания, например, бонбоньерки, хлопушки, крашеные шишки, бутафорские овощи, а на краях ветвей – аэропланы, парашюты, птички, бабочки и т. п.»

«Елка» – сборник очень серьезных статей. Например «О средствах против воспламенения елочных украшений». Идеология тоже на высоте.

«Старыми являются антихудожественные безделушки мещанского, безвкусного оформления. На елке важно дать возможно больше игрушек новой тематики, увлекательные для ребят образы строительства, героики, например, завоевание Северного полюса, парашюты, планеры, оборонные игрушки, фигурки национальностей Союза и т. д. Это сделает елку для детей близкой, своей, советской…»

Подключается кино. Молодой режиссер Ольга Ходатаева (много позже она получит призы в Карловых Варах, Венеции и Эдинбурге) снимает первый новогодний мультик. Про злобного волка, который притворяется Дедом Морозом и хочет украсть у зайчиков Новый год.

В конце поверженного волка заносит вьюга, затемнение, занавес.

Сколько людей погибло в 1937 году, неизвестно до сих пор. Есть и совсем уж сказочные цифры. Но совершенно точно можно сказать, что в первый год Большого террора расстреляно не менее 300 тысяч человек и посажено не менее 800 тысяч.

1938

«Кончается 1937 год. Горький вкус у меня от него. У М. А. температура упала. Едем к Оле встречать Новый год». Это из дневника Елены Булгаковой.

М. А. проживет еще очень долго, полтора года, и умрет от болезни, которая в наши дни совсем не смертельна.

Умрет в своей постели, чего не скажешь о других.

Под Новый год взяли Михаила Кольцова.

«Ровинскому позвонили. Отвечая невразумительными фразами «Да», «Нет», «Хорошо», он бегло взглянул на Кольцова, который рассказывал присутствовавшим какой-то анекдот. Через несколько минут Кольцов пошел к дверям, но Ровинский под каким-то не очень ловким предлогом (как это сообразили потом) задержал его. Видимо, он получил указание задержать Кольцова у себя в кабинете, пока за ним ехали. Через несколько минут вошел известный чекист Райхман с двумя помощниками. Кольцов мгновенным прыжком оказался у вертушки и схватил трубку, но Райхман сказал, что товарищ Сталин в курсе дела. Кольцов стал бледным, как мел…»

Павел Филонов в те годы ведет дневник – от случая к случаю. «Сегодня дочка съела последний мандарин. Она сильно неожиданно взволновалась, что у нас их больше нет. Действительно, при ее питании в ее положении мандарины были решающей поддержкой. За последние дни их нельзя было купить, не было в продаже в наших местах…»

Дочка – это его жена, Рина Тетельман. На двадцать лет его старше, но любил ее «нежно, как доченьку», отсюда и прозвище.

Оба умерли в блокаду, от голода: он спустя три, она спустя четыре года.

А детей их расстреляли в новом, 1938 году, незадолго до того, как «дочка» попросила мандаринов. Примерно в те годы мандарины и стали чем-то фирменно-новогодним.

1939

В 1939 году СССР и Германия заключают пакт и начинают потихоньку делить Восточную Европу. Немцы вторгаются в Польшу, Советы – в Финляндию.

Советская почта выпускает первые новогодние открытки. На них веселые спортсмены и мохнатые животные.

Никто еще не называет новую войну мировой, но мир полон ее предчувствием. Придворный поэт Сергей Михалков пишет новогоднее стихотворение, которое войдет во все детские хрестоматии на ближайшие пятнадцать лет:

Новый год! Над мирным краемБьют часы двенадцать раз…Новый год в Кремле встречая,Сталин думает о нас.Он желает нам удачии здоровья в Новый год,Чтоб сильнее и богачеСтановился наш народ.Чтобы взрослые и дети —Нашей Родины сыны —Жили лучше всех на светеИ не ведали войны.

И пока Михалков хочет мира, поэтесса Найденова из «Мурзилки» готовится к войне: