Читать книгу "Ледяное сердце не болит - Анна и Сергей Литвиновы"

А похититель уже дышал ей в затылок. И тогда она закричала – в морозное окно – изо всех сил, отчаянно:

– Помогите!..

Ее крик оборвался на полуслове: маньяк сзади подошел к Наде вплотную и грубо обхватил за шею сгибом локтя. Девушка захрипела.

* * *

Всего пять домов стояло на окраинной улице дачного поселка, словно в насмешку названной Главной.

Машину Полуянов оставил у опушки леса – так, чтобы ее нельзя было разглядеть из окон здешних домов. Сам, не спеша, прошелся по улочке. Путь ему освещали луна и единственный фонарь. Кроме того, матово светил прожектор за одним из высоких заборов.

Тут с неделю назад прошелся грейдер – он отодвинул сугробы и засыпал ими заборы на половину их высоты. И очень хорошо стало видно, в каких домах живут, а какие – заброшены, по крайней мере, до весны.

В одноэтажных зеленых домишках под номерами 1А и 1Б наглухо заколочены окна, террасы прикрыты огромными листами ДВП. Судя по завалам снега у штакетника, в последнее время во дворы не только на машинах не заезжали, но и калитку не открывали.

Зато соседний дом выглядит обитаемым. Двор за забором в полтора человеческих роста освещен прожектором. Въезд в ворота расчищен. На площадке у въезда – следы шин. Их еще не успел замести легкий ночной снежок.

Полуянов подошел ближе. Вгляделся в рисунок протекторов. На снегу отпечатались широкие следы зимней резины с шипами. Они вполне могли принадлежать какой-то большой машине: например, джипу.

Из-за забора выглядывал добротный дом: кирпичный, в три этажа, да еще и с мансардой. Над высокой железной трубой поднимался легкий дымок. Ни одно окно не освещено – однако дом явно обитаем.

Ни на железных автоматических воротах, ни рядом нет ни звонка, ни домофона, ни номера дома. Однако Дима даже не сомневался: это – дом 4А, некогда принадлежавший покойному Воскресенскому.

Внутренний карман куртки приятно оттягивал пистолет. Полуянов на секунду задумался. Что ему теперь делать? Ломиться в ворота? Перелезть втихую через забор? Позвонить по мобильнику оперу Савельеву?

Однако тут произошло нечто, заставившее Диму напрочь отбросить раздумья.

Высокое зарешеченное окно на втором этаже особняка вдруг разбилось и осыпалось наружу дождем осколков. Похоже, в него ударили чем-то тяжелым изнутри. Затем за окном зашевелились гардины, за ними замелькали чьи-то силуэты.

А потом до Димы донесся – явно исходящий из окна – отчаянный девичий крик:

– Помогите!..

Крик стих на полуслове, полузадушенный, – однако и двух слогов оказалось бы довольно, чтобы Дима узнал голос. Полуянов готов был биться об заклад: голос принадлежал Наде.

Ни секунды больше не раздумывая, журналист подбежал к забору. Подпрыгнул, схватился за его верхнюю кромку. Подтянулся на руках. Перебросил ногу через забор. Перевалился сам – и прыгнул внутрь двора на снег.

* * *

Надежда задыхалась в жестком объятии похитителя. Хрипела. Пыталась каблуком лягнуть его по коленной чашечке. Все бесполезно.

Маньяк был настороже. Он ловко уворачивался от ее ударов.

А потом Надя почувствовала острый укол в плечо. Дернулась изо всех сил. Раз, другой. Бесполезно. У маньяка железная хватка. И тут Наде разом отказали все чувства – будто бы ее накрыли тяжелым душным одеялом. И она, словно тряпичная кукла, повалилась на пол.

* * *

Полуянов стремительно, в несколько прыжков, пересек заснеженный двор. Помимо расчищенного въезда в гараж, на остальной территории снег оказался кое-где по колено, а кое-где – даже выше. В сугробах Дима оставил глубокие явственные следы. В его короткие сапоги набился снег.

Журналист очутился у железных ворот гаража. Ворота наглухо закрыты, никакой калитки рядом не видно. Что, в этот дом нет входа! Только въезд? Быть такого не может! Должен быть хотя бы черный ход.

Прячась в тени дома, незваный гость завернул за угол. Изнутри не доносилось ни звука. Что там происходит с Надей? Он должен действовать очень быстро.

Вероятно, Надежде в какой-то момент удалось вырваться. Она ухитрилась устроить бунт на корабле?.. Но, судя по оборвавшемуся на полуслове крику, мятеж подавлен. А с бунтовщиками разговор обычно бывает коротким…

За углом дома снова начались глубокие сугробы. Дима запрыгал по ним, пытаясь выйти к тыльной стороне особняка. Вот он уже достиг угла. Выглянул.

Да, сзади есть черный ход: высокое крыльцо, наполовину заметенное снегом. Оно сереет в темноте, еле освещаемое матовой лампой луны. Журналист бросился к крыльцу.

И вдруг – на заднем дворе вспыхнул яркий свет. Он слепил. Он отражался в кристалликах снега. И громкий мужской голос откуда-то с высоты второго этажа прокричал:

– Стоять!

Дима замер.

Сверху прозвучала новая команда:

– Руки в гору! Не двигаться!

Полуянов не послушался. Он отпрыгнул в обратную сторону – к углу дома.

Раздался выстрел. Судя по звуку, из охотничьего ружья. Пуля взрыла снег в двух шагах от журналиста.

Кто услышит этот выстрел на опушке леса, кто насторожится? Здесь такое безлюдье, что можно палить даже из пушки.

Дима остановился по колено в сугробе.

– Руки вверх, я сказал!

Полуянов поднял руки и одновременно вскинул глаза. Из распахнутого окна второго этажа высовывалось дуло. За ним маячило бледное пятно лица.

Дима хоть и стоял с поднятыми руками, однако его грела тяжесть пистолета во внутреннем кармане куртки. А глубокий и звучный голос сверху предупредил:

– Будешь выеживаться, Полуянов, – первой схлопочет пулю твоя девчонка. Понял?!

Журналист кивнул. Он чувствовал себя кем-то вроде заключенного, застигнутого при попытке к бегству. Глаза слепил прожектор, он на мушке, а откуда-то сверху, с вышки, доносятся команды.

– А теперь медленно иди к крыльцу. Тихо, спокойно, чтобы я все время видел твои руки…

Дима послушно выполняет команды. Снова – по колено в снегу – прибредает к крыльцу.

– Поднимайся на него. А теперь – опустись на колени. Руки вперед! Упри их в стену. Живо, живо!..

Полуянов в точности следует распоряжениям похитителя. Его колени сквозь джинсы холодит снег, ладони – жжет холод глазурованного кирпича.

«Маньяку нужно отойти от окна, – мелькает мысль (голова удивительно ясная), – потом спуститься на первый этаж и только тогда открыть дверь здесь, на крыльце. Он не будет видеть меня как минимум секунд тридцать».

Дима поднимает глаза. Дуло ружья уже исчезло из окна. Окно второго этажа закрыто. За ним не видно ничьего лица. Что делать? Достать пистолет и принять бой? Наверняка – неравный, потому что маньяк защищен стенами дома. И в его руках – Надя.