Читать книгу "Чужие деньги - Фридрих Незнанский"

— Значит, оборудование вы не похищали?

Феофанов рассеянно улыбнулся. Он не видел ни следователей, ни сумрачной комнаты, в которой среди ненастного дня горела тусклая лампа. Перед ним черные и белые фигуры разыгрывали свою партию на невидимой, но всеобъемлющей доске. Доске жизни и смерти, власти и безвластия.

— Хорошо. Тогда пригласим гражданина Малова. Тарас Малов — вам о чем-нибудь говорит это имя?

— Ни о чем. — Шах! Правда, до мата еще далеко, но все зависит от квалификации противника.

— А вот он вас, я уверен, сразу узнает. Капитан Малов, прошу!

За месяц, истекший с момента, когда эксперты-взрывники вместе со следователем Турецким навестили его склад, Тарас Малов сдал с лица. Опали его щеки, так недавно цветом и округлостью напоминавшие высококачественные томаты в собственном соку; бледная, испещренная жилками нездорового румянца физиономия стала похожа на едва созревшую, белорозовую редиску. Завскладом даже похудел, насколько это было возможно при его сидячей работе и привычке к обильному, растянутому на весь день приему пищи. Не жизнелюбивый Тарас Малов, а изнуренная адским пламенем внутренних терзаний тень отца Гамлета осторожненько опустилась на предложенный стул, придерживая сиденье руками из опасения, что во время таких повальных бедствий даже неодушевленный предмет способен предать и подвести. На его фоне Феофанов имел вид несгибаемого памятника пионеру-герою. Очная ставка не несла ни тому, ни другому ничего хорошего.

— Капитан Малов, вы узнаете этого человека?

— У… узнаю, — бесцветно отозвался Тарас Малов. — Это Феофанов… знакомый полковника ФСБ Никиты Варенцова.

— При каких обстоятельствах и где вы познакомились?

— Он приходил ко мне на склад… на рабочее место… в августе… и мы говорили с полковником Баренцевым, а Феофанов ходил по складу… свободно… в общем, он перемещался, значит, туда-сюда, туда-сюда… и брал что хотел.

— У вас что-нибудь пропало после этого посещения?

Тарас Малов несколько раз сглотнул, возвел глаза к потолку. Сглотнул снова — и уставился на Поремского, как беззащитный первоклашка смотрит на учительницу, обнаружив, что не помнит ни слова из стихотворения, которое зубрил накануне.

— Ну не волнуйтесь вы так, — поощрил его Поремский.

Едва не впав от этих простых слов в каталепсию, Тарас похлопал себя по карманам брюк. В правом кармане захрустела бумага. Отразив на еще более побледневшем лице облегчение, капитан Малов извлек на белый свет длинную шпаргалку и начал вслух читать:

— Пассатижи специальные — одна штука…

Феофанов устало махнул рукой:

— Если вам так приспичило получить назад эти несчастные пассатижи, езжайте, ко мне домой и берите. И пассатижи, и взрывчатка — все там лежит. В целости и сохранности. Государство не обеднело.

— Постойте, — не мог не вмешаться Поремский, — пассатижи были обнаружены на месте взрыва, что засвидетельствовал наш славный академик, Корней Моисеевич Бланк. Они обгорели так, что остались только частицы пластмассовой оболочки рукояток…

Поремский замер, догадавшись, что говорит что-то не то.

— Послушай, Тарас, — дружески обратился он к приунывшему Малову, — ты случайно не помнишь, какого цвета были рукоятки у пропавших пассатижей?

— Помню, — обрадовался готовый услужить Тарас, — зеленые. У нас целая партия таких была. Они и пропали.

— Зеленые, — согласно присоединился к нему Феофанов, — поезжайте и возьмите.

Многое можно было забыть. Но не то, что исковерканные взрывом пассатижи в квартире на Котельнической набережной сохраняли внятные остатки красной пластмассы… Словом, друзья-товарищи, очередная, представлявшаяся супернадежной, версия убийства Зернова завела в тупик.

Пока Поремский трепал нервы Малову и Феофанову, в соседней комнате за толстой звуконепроницаемой стеной Рюрик Елагин вел нелегкий диалог с полковником ФСБ Никитой Александровичем Варенцовым.

— Вы не имеете права меня допрашивать. — Варенцов тряхнул головой, откидывая назад каштановую, пронизанную нитями седины гриву. — Позовите вашего начальника.

— Мой начальник находится в больнице после ранения грудной клетки, — отозвался, мобилизовав все запасы терпения, Елагин. — Между прочим, его ранил подручный вашего любимчика Саввы Сретенского, которого вы в восьмидесятые годы вытащили из тюрьмы и помогли создать преступное сообщество, позднее превратившееся, — с мнимо легкомысленным видом Елагин принялся рисовать на лежавшем перед ним листе бумаги чертиков и сердечки, — превратившееся в центральную московскую группировку. Как видите, Никита Александрович, я в курсе дела, так что меня вы можете не стесняться. Отвечайте на вопросы, а ваши ответы я своему начальнику передам. У меня нарочно и диктофончик приготовлен.

— Прежде чем отвечать на вопросы, я должен вам объяснить назначение своих действий. Все они обусловлены служебной необходимостью.

— Объясняйте, Никита Александрович. Не забудете также объяснить назначение действий Феофанова Льва Кондратьевича. По-моему, сам он этого назначения не понимает.

— В этом пункте вы правы. — Варенцов расслабился. — Видите ли, молодой человек…

— Рюрик. — Варенцов склонялся к неофициальному тону, и Елагин не собирался ему препятствовать в этом начинании.

— Рюрик? Красивое скандинавское имя. Видите ли, Рюрик, то, чем я занимаюсь в ФСБ, — контроль и разоблачение подпольных политических организаций как праворадикального, так и леворадикального толка…

Это скандальное происшествие, которое случилось весной 2001 года, пострадавшие и сейчас вспоминают с недоумением и болью. Один из крупных рынков на окраине Москвы стремительно, за каких-то несколько минут, затопили мощные парни в возрасте примерно от шестнадцати до двадцати двух лет. Всех отличал ежик коротко стриженных волос и нерассуждающе-упорный взгляд, который людям дает привычка к повиновению; все держали в руках тяжелые предметы — железные прутья, палки, монтировки. Миг — и орудия взлетели в воздух, чтобы обрушиться на тех торговцев, которые оттенком кожи, разрезом глаз или цветом волос позволяли заподозрить их в нерусском происхождении. Позднее, уже в больницах, куда были доставлены пострадавшие, выяснилось, что под горячую руку бритоголовым попались не только вьетнамцы, китайцы, азербайджанцы и дагестанцы, но и самые что ни на есть русачки, которым гены подозрительной внешности достались в наследство от татаро-монгольского прадедушки или цыганской прабабушки — велик и разнообразен русский народ! Участникам акции устрашения не было дела до причуд наследственности: били не по паспортам, а по головам. Трещали черепа, кровь лилась на перевернутые прилавки с разбросанным по земле товаром. Украдено ничего не было. Акция объяснялась не желанием пограбить рынок, а идейными соображениями. Торговая нечисть, сосущая кровь из русского народа, — вон с нашей земли! Так, по крайней мере, вербализировали свои мотивы организаторы побоища — на суде, состоявшемся полтора года спустя. Кстати, суд постоянно откладывался за недоказанностью состава преступления…