Читать книгу "Адмирал Кузнецов. Опальный адмирал - Александр Золототрубов"

— Что? — крикнул в трубку Николай Герасимович. — Уж больно вы, Филипп Сергеевич, либеральны. Они разве не на передовой были, когда по их милости гибли корабли и люди? Что-то я вас не понимаю…

Кузнецову было тошно. Это чувство не покинуло его и тогда, когда он докладывал Верховному о принятых мерах.

— Военный совет Черноморского флота, товарищ Сталин, утвердил приговор по делу о преступной халатности во время налета немецкой авиации на Новороссийск. — Николай Герасимович сделал паузу, глотнул побольше воздуха. — Два основных виновника приговорены к расстрелу. Приговор приведен в исполнение…

— Хорошо, — отозвалась трубка. — Держите вопросы ПВО на контроле, не допускайте гибели кораблей от вражеской авиации.

«Легко сказать — не допускайте, — горько вздохнул Николай Герасимович, положив трубку на аппарат. — А что делать, если у немцев в воздухе полное господство?..»

Черный густой дым висел над Севастополем. Грохотали орудия, рвались снаряды. Город горел. Он возвышался у моря, словно утес, величавый и непобедимый. И хотя уже ворвались гитлеровцы на его окраины, он еще дышал и сражался.

На херсонесском аэродроме стоял самолет. Бой шел уже на окраине аэродрома, и те, кто отвечал за эвакуацию командования флота, тревожились: где командующий? А его все не было. Но вот подъехала машина, и из нее вышел Октябрьский и направился к самолету. Следом шел член Военного совета Кулаков. Вспышки ракет освещали лицо комфлота, оно было каким-то безжизненным. У самолета комфлот остановился: бешено забилось в груди сердце. За его спиной раздался голос начальника особого отдела флота Ермолаева:

— Пора взлетать, товарищ командующий. Я отвечаю за вашу безопасность. Прошу садиться…

Адмирал снял фуражку и минуту стоял молча.

Взревели моторы, и самолет устремился в ночное небо.

Ночью из Севастополя вышли две подводные лодки капитан-лейтенанта Иванова и капитана 2-го ранга Фартушного, на которых вывезли около 180 человек, в том числе генерала Петрова и начальника штаба Приморской армии, впоследствии маршала Советского Союза Крылова. О том, как чувствовал себя на подводной лодке генерал Петров, он позже поведал адмиралу Кузнецову, не скрывая нахлынувших на него чувств:

— Отдал я последний приказ генералу Новикову, чтобы возглавил остатки частей и сражался до полной возможности, после чего бойцам и командирам следовало пробиваться в горы к партизанам. Потом вышел из подземного бункера. Лодка стояла метрах в двухстах от берега… Словом, спустился я в отсек, и лодка погрузилась. Трое суток шли мы под водой, всплывали, снова погружались и снова всплывали. Лодку атаковывали самолеты врага, катера, я слышал, как за бортом раздавались глухие взрывы бомб. Гас свет… Для моряков такая обстановка привычна, а мне было тяжело. Ведь я никогда не был на подводной лодке, не плавал раньше на ней. Там такие отсеки, что просто не повернуться. Со мной были члены Военного совета Чухнов и Кузнецов, начальник штаба Крылов. Им тоже несладко пришлось. Но все это было не то, что пришлось пережить тем бойцам и командирам, которые остались сражаться с врагом до конца. Мне до слез было жаль их. И еще я подумал о том, что не смог сделать все, чтобы эвакуировать всех бойцов и командиров, как это было блестяще сделано в Одессе. — Петров посмотрел в лицо наркому и вдруг заявил: — Я считаю, что и вы, Николай Герасимович, и комфлот Октябрьский не подумали об эвакуации войск в свое время. Вы уж извините, если я не прав…

— Ваша правда, Иван Ефимович, — согласился Кузнецов. — Но разве мы думали, что отдадим врагу нашу святыню Севастополь?

Николай Герасимович не кривил душой, хотя чувствовал себя виновным…

Кузнецов был самокритичен в оценке своей работы по подготовке эвакуации войск из Севастополя. Никакая другая инстанция, говорил он, не должна была заботиться о защитниках Севастополя так, как Главный морской штаб под руководством наркома. Приказ Ставки, весь ход войны, обстановка тех дней на фронтах требовали драться в Севастополе до последней возможности и не думать об эвакуации. Иначе Севастополь не сыграл бы своей большой роли в борьбе за Кавказ и косвенно за Сталинград, армия Манштейна не понесла бы больших потерь и была бы переброшена на новое важное направление раньше.

3 июля наши войска оставили Севастополь. За восемь месяцев упорных боев за город враг потерял около 300 тысяч солдат и офицеров. Хороший морской «улов»!

— А вы знаете, как отблагодарил Гитлер Манштейна за то, что тот захватил Севастополь? — спросил Кузнецова генерал Василевский вскоре после того, как вступил в должность начальника Генштаба, сменив на этом посту маршала Шапошникова. — Он присвоил ему звание генерал-фельдмаршала. А то, что новоиспеченный полководец бросил в мясорубку и отправил на тот свет около трехсот тысяч человек, фюрера не тревожило. Вот она, цена победы в Севастополе! Нет, это пиррова победа. Двести пятьдесят дней и ночей оборонялся Севастополь. Вот это — победа, это — гордость и честь!..

В Советский Союз шел очередной конвой союзников «PQ-17». Адмиралу Кузнецову казалось, что пройдет девять-десять дней и груженные ценными для Красной Армии боевой техникой и материалами транспорты станут под разгрузку у причалов Мурманска и Архангельска. Но случилось то, что едва не повергло Николая Герасимовича в шок.

4 июля в 22 часа 30 минут, когда конвой находился неподалеку от острова Медвежий, английские корабли охранения по приказу первого морского лорда Паунда бросили его на произвол судьбы. Капитаны судов получили указание «следовать в советские порты самостоятельно». Адмирал Головко, узнав об этом, был возмущен решением английского адмиралтейства и попросил наркома ВМФ немедленно вмешаться в это дело.

— Это же предательство, других слов я не нахожу! — гремел в телефонной трубке бас Головко. — А глава английской военной миссии в Полярном адмирал Фишер заявил мне, что, мол, это просто какое-то недоразумение. Но суда и люди уже гибнут, от немецких подводных лодок!

— Странно, однако, весьма странно, — отозвался Кузнецов. — Вот что, Арсений Григорьевич. Бросьте на спасение транспортов конвоя все силы, коими располагаете на данный момент. Сколько в море наших подводных лодок, четыре? Прикажите их командирам отправиться к судам, а я сейчас свяжусь с главой английской военной миссии в Москве адмиралом Майлсом. У меня, как и у вас, тревожно на душе. Ведь для разгрома этого конвоя немцы разработали операцию «Ресельшпрунг» — «Ход конем».

Николай Герасимович мучительно думал над тем, как уменьшить силу удара противника, да и удастся ли это сделать. Свои подводные лодки немцы развернули в районе островов Ян-Майен и Медвежий. Две боевые группы надводных кораблей стянуты в Тронхейм — линкор «Тирпиц», тяжелый крейсер «Адмирал Хиппер» и четыре эсминца, в Нарвике — тяжелые крейсера «Адмирал Шеер», «Лютцов» и шесть эсминцев. В Норвегии гитлеровцы сосредоточили до 300 бомбардировщиков и торпедоносцев… На четвертые сутки воздушная разведка противника обнаружила конвой, который уже находился в Норвежском море. А 4 июля немецким торпедоносцам удалось нанести удары по судам, три из них были потоплены. Повреждение получил советский транспорт «Азербайджан». Но экипаж погасил пожар, заделал пробоину в борту, догнал конвой и занял свое место. Едва улетели торпедоносцы, как появились немецкие подводные лодки и стали поочередно выходить в атаку на беззащитные суда. Сколько их еще погибнет? Почему же корабли эскорта покинули конвой? Английским адмиралам разведка донесла, что в море вышла немецкая эскадра. Но эта эскадра, как выяснилось позже, вышла в море не 4 июля, а 5-го. Линкор «Тирпиц», тяжелые крейсера «Адмирал Хиппер» и «Адмирал Шеер», семь эсминцев и два миноносца шли полным ходом с целью атаковать суда конвоя. Возможно, немцы и нанесли бы удар по конвою, если бы не командир советской подводной лодки «К-21» капитан 2-го ранга Николай Лунин. Он дерзко атаковал линкор «Тирпиц», о чем по радио донес в штаб флота. А через час после этого в Главморштаб поступила телеграмма от командующего флотом адмирала Головко. Ее принес наркому Алафузов, при этом он пояснил, что командир двадцать первой «катюши» Лунин выпустил по «Тирпицу» четыре торпеды. Кузнецов прочел короткий текст и огорчился: