Читать книгу "Тайная вечеря - Хавьер Сьерра"

Однажды утром Марио разбудил меня. Он выглядел очень взволнованным. По его просьбе я быстро оделся, и мы направились вниз по склону горы к мощеной дороге, ведущей к Порта-Верчеллина.Я был изумлен. Принятое юношей решение ставило под удар всю общину. Он вознамерился вернуть в мир инквизитора, познакомившегося с общиной катаров, присутствовавшего на их богослужениях и досконально знающего все слабые места последних «чистых людей» христианства. И несмотря на все это, он решил пойти на такой риск и освободить меня? Почему? И почему именно сегодня и в такой спешке?

Впрочем, в неведении я пребывал недолго.

Когда мы подошли к тропинке, ведущей во владения герцога, Марио сменил свой привычный тон. Одетый в безупречно белые одежды из грубого сукна, доходившие до колен, с перехваченной лентой непокорной шевелюрой, он, казалось, отправлял странный прощальный обряд.

— Падре Лейр, — торжественно произнес он. — Вот вы и познакомились с последними последователями Христа. Вы сами видели, что мы не берем в руки оружия и не оскорбляем природу. Именно по этой причине, а также потому, что первые последователи Христа никогда не одобрили бы того, что мы лишили вас свободы, мы не можем вас больше удерживать. Вы принадлежите к миру, отличному от этого. Миру железа и золота, в котором люди живут, повернувшись к Бoгy спиной...

Я хотел ответить, но Марио остановил меня. Он смотрел на меня с грустью, как будто прощался с другом.

— С этого момента, — продолжал он, — наша судьба в ваших руках. Ваши крестоносцы сформулировали это наилучшим образом: Deus lo volt! Так угодно Бoгy. Или вы нас пощадите и присоединитесь к нам, таким образом став одним из parfait, или вы на нас донесете и будете искать нашей смерти и гибели наших братьев. Но вы сами, по собственной воле, изберете свой путь. Нам, к сожалению, не привыкать подвергаться преследованиям. Это наша судьба.

— Ты меня освобождаешь?

— На самом деле, падре, вы никогда не были узником.

Я смотрел на него, не зная, что сказать.

— Только я вас умоляю поразмыслить над одним фактом, прежде чем предавать нас в руки инквизиции: вспомните о том, что Иисус также скрывался от властей.

Марио бросился ко мне в объятия и крепко прижался. Темнота вокруг начала редеть, предвещая скорый рассвет. Он вручил мне мешочек с хлебом и фруктами и оставил в одиночестве у дороги, ведущей в Милан.

— Идите в трапезную, — прокричал он мне, удаляясь по лесистому склону, — в вашу трапезную. За время вашего отсутствия произошло много событий, которые непосредственно вас касаются. Все обдумайте и изберите свой путь. Быть может, мы еще встретимся и сможем взглянуть друг другу в глаза как братья по вере.

Я шел четыре часа, пока не увидел на горизонте очертания башен Милана. Каким удивительным испытаниям меня подвергло Божественное Провидение! Марио отпустил меня для того, чтобы я устранил его врага, брата Бенедетто, или по какой-то другой, неизвестной мне причине?

Уже подходя к посту охраны, я вдруг осознал, насколько меня изменило пребывание в Конкореццо. Охранявший ворота гвардеец герцога даже не поприветствовал меня. В его глазах я более не был уважаемым доминиканцем, исчезнувшим в лесу Санто Стефано почти месяц тому назад. Мне не в чем было его упрекнуть. Горожане считали, что я погиб в засаде. Меня никто не ждал. Я выглядел как простолюдин — грязный, в крестьянской одежде. Мое лицо покрывала густая черная борода. Даже тонзура отросла, скрыв мою принадлежность к Церкви.

Не глядя по сторонам, я миновал ворота и по узким переулкам устремился к монастырю Санта Мария. Была суббота, но, несмотря на пасмурную погоду, в городе царило праздничное оживление. Прилегающие к монастырю улочки были украшены флажками, цветами и разноцветными лентами и заполнены праздношатающимися людьми. Казалось, недавно здесь проехал герцог, возвращаясь с какого-нибудь пышного торжества.

И тут я услыхал, как одна из горожанок упомянула причину этой суматохи. Леонардо закончил «Вечерю», и Его сиятельство Лодовико иль Моро поспешил в монастырь, чтобы насладиться гениальным произведением во всем его великолепии.

— «Вечерей»?

Женщина смотрела на меня с улыбкой.

— Вы что, с луны свалились? — рассмеялась она. — Весь город собирается выстроиться в очередь, лишь бы взглянуть на нее! Об этом мечтают все! Говорят, что это настоящее чудо. Что люди на ней как живые. Братья открывают монастырь на целый месяц, чтобы все могли полюбоваться фреской.

Меня охватило смутное беспокойство. Тосканец завершил предприятие, в которое он вложил больше трех лет труда, но означает ли это, что он осуществил и ужасный иконографический план, которому Прорицатель пытался помешать любой ценой? А приор? Он тоже уступил колдовским чарам этого творения? Следует ли мне немедленно предостеречь его об истинной сущности его личного секретаря? И как мне предстать перед ним? Что я скажу ему о своих похитителях?

Поднявшись к Корсо Маджента, я с трудом протиснулся сквозь огромную очередь, окружавшую монастырь, и остолбенел. Передо мной высился огромный помост, на котором сиятельный герцог Миланский в тунике из черного бархата и шляпе с опущенными полями и золотой лентой беседовал с самыми выдающимися горожанами. Среди них я заметил математика Луку Пачиоли — лицо этого известного распутника сияло. Кто-то в толпе сказал, что несколько дней назад он вручил иль Моро свою книгу De divina proportione, в которой раскрывал математические тайны Творения. А вот и Антонио Билли — придворный хронист — стоит, ошеломленный красотой, представшей его взору.

Там был и маэстро Леонардо. Он поднялся наверх и что-то обсуждал с небольшой группой своих почитателей. Все были элегантно одеты, но выглядели чем-то обеспокоенными. Они озирались по сторонам, как будто ожидали кого-то или же понимали, что что-то идет не так, как задумано.

Внимательно наблюдая за этой свитой и пытаясь прочесть по их губам слова, я не заметил человека, который, расталкивая толпу, пробирался ко мне.

— Бог ты мой! — воскликнул он с акцентом, выдававшим в нем иностранца, и тронул меня за плечо. — Да ведь все считали вас умершим, падре Лейр!

Этот человек богатырского сложения, со шпагой на боку, в фиолетовом берете и сапогах для верховой езды был не кто иной, как Оливерио Джакаранда. Его акцент выдавал в нем иностранца.

— Я никогда не забываю лица. Особенно когда речь идет о таком лице, как ваше!

— Дон Оливерио...

Испанец смотрел на меня сверху вниз, силясь понять, почему на мне не сутана ордена Святого Доминика. Он тоже явился на площадь перед Санта Мария, чтобы взглянуть на произведение Леонардо. Его привилегированное положение торговца ценностями обеспечило ему гарантированный доступ в монастырь и выгодное место для созерцания на этом самом крупном общественном событии со времени похорон донны Беатриче.

— Падре... — замялся он, — расскажите, что с вами произошло? Вы очень плохо выглядите. Что это на вас за одеяние?