Читать книгу "Эпоха мертворожденных - Глеб Бобров"

Второй раз Лёху Петренко помянул благодарно за день… Тебя бы, паря, сейчас – сюда со всеми твоими прибамбасами. Вот бы где встретили чувачков – со старта!

Передерию объяснять лишнего не надо. За минуту, пока я чуток отдышался, он, по нашим следам, в редколесье перед спуском, успел засунуть под снег штук пять своих "клякс". Причем не абы где, а в наиболее удобных для прохода местах. Красавец! Жихарь тормознул в пяти шагах от меня. Просто приклеенный… Гирман у самого обрыва – замыкает начавшую спуск засадную группу.

– Всё! Всё!!! Хватит! Пошел, Дед, пошел!!!

Сломя голову, где съезжая на задах, где кубарем – летим вниз. Над головой вдруг смолкает канонада. Это – плохо… Если сейчас польский спецназ вылетит на наши позиции – станет совсем туго. У нас – всё быстро – пока вниз съезжаем. По лужку еще шагов двести, и в гору – два раза по столько же. Снегу – по самые помидорасы! Поди побегай…

Успели больше, чем боялся… На середине пути, в каких-то жалких двухстах метрах до позиции Борюсика, над головой весело зачвиркали латунные птички. Считай – местами поменялись. Только что мы их из засады расстреливали, теперь они – нас. Кранты! Приплыли…

– К бою!!! В цепь! Справа-слева, по одному… Отходим! Кузнецов – души их!

Кое-как, захлебываясь снегом, расползаемся и принимаемся отгавкиваться.

Стовбур, гандон, выживу – никогда не прощу тебе загнанные маскхалаты! Словно насосавшимися вшами на ослепительной простыне, мы распластались грязными пятнами по белоснежной равнине. Представляю картинку в голографических прицелах наших гостей. Да сверху-вниз! Тир!!!

Сколько смог, забурился поглубже, нерпой накидывая на себя ластами сухой, сыпучий снег, закопался, и, придерживая клокочущее дыхание, осмыслено отдолбил короткими очередями по мерцающим меж кустов фиолетовым вспышкам, один магазин. С подствольника не достать – далеко. И очень хорошо! Пшеки сюда тоже не со штурмовыми пукалками, небось, прискакали.

Разбавляя буханье Антошиных пацанов, над головой раскатисто рычит "Утес". Следом, присоединяется, закашлявшийся длинным стаккато, АГС. "Громовцы" – сдают назад. Ага, камандосы! Это вам – не в Рубежное ночью вломиться… не положено, таким суперменам с тяжелым вооружением таскаться, вы – и так крутые перцы, дальше некуда. Золотые береты, мать вашу!

– Не дрочить! Отходим!!!

– Командир! Командир!

Что там еще за возня…

– Командир! Денатурат – ранен!

Пока, разрывая лёгкие, в один рывок, догреб до оторвавшейся вперед группы, думал – сдохну. Дед запрокинув в небо лицо с ошарашенными глазами, задыхаясь в кровавом кашле, утонул спиною в снег. Вокруг него сбились толпою четыре, не считая меня, бойца. Мы – слишком хорошая цель…

– Не стоять! Разбежались! Бугай – носилки! Жихарь! Два промедола и вперед – выносите… Быстро, быстро, быстро!!! Антон! Да угомони ты этих сук, наконец-то… Задрали!

Юра вбивает Передерию в бедро две ампулы обезболивающего и, просунув под него капроновые носилки, вместе с Бугаем волокут раненого вверх. Навстречу летят волчата Гридницкого.

Вырвались…

Спецназёров все же отогнали за кромку леса. Только их снайперы все еще постреливают одиночными. Тоже дальнобойщики – пули, злыми шмелями, над головами гудят. Судя по огню парными двойками, лупят с чешских "Фальконов"[135]. Надо побыстрее за скат… Спускаемся к БТРу. Впереди носилки. За вшитые в ткань обрезиненные ручки, вцепилось шестеро рук. Дед мягко плывет как на катере – только мокрые хрипы выдают состояние.

На броне мои афганцы – Прокоп, Стародум и Чапа – встречают. Глаза полнятся невысказанной виной. Расслабьтесь… Ваш поезд, братишки, давно ушел – эти гопаньки уже не для вас.

– Деда в машину?

– Подождите… – опустился на колено рядом. Передерий в сознании, но как-то сумеречно в глазах. Плывет наш Старый по реке забвения… В середине, на ладошку правее центра грудины, бронежилет вздыбился согнутой пополам пластиной. На пару с Юрой освободили место ранения. Это совсем не так просто, как кажется: броник не куртка, его не спустишь в два реза, а снимать, раздирая липучки – только раненого мучить да и осколки костей можно с места сдвинуть. По виду дыры – "двенадцать и семь"[136]. Сквозное: бронепластина задника просто вырвана из кевлара. Пропитав насквозь сложенные подушки двух перевязочных пакетов, под спину натекло кровищи. Представляю, что пуля с лёгким сделала. Лопатка, как показалось, или частично вырвана, или раздроблена. На ощупь – не понять. Ребра тоже в труху, не иначе, а ну-ка – такой удар. Общая контузия, травматический шок, пневмоторакс, внутренняя кровопотеря. Да и не мальчик. Вилы…

– Григорьевич, слышишь меня?

Наш сапёр повел по кругу заволоченным, очумелым глазом, двинулся что-то сказать или показать и опять мокро зашелся, выхаркивая алые хлопья.

– Держись, Дед! Держись, родной! Совсем чуток осталось. Сейчас – уже быстро… Сейчас поедем. Только не сдавайся – понял?! Не сдавайся! – повернулся к своим: – Плотно перевязать. Весь чай, какой есть греть и – поить. Юра посмотри, что в аптечке… Сердечное, тонизирующее – ну, ты в кусе. Мягкие анальгетики, если есть… Быстро!

Гирман, тем временем, толкает в плечо и показывает головой в небо.

Ну, что там – еще?

– Воздух, командир…

Блядь, ну, что за день! Даже я теперь слышу рокот приближающихся вертолетов. Не наши, понятно…

– Юра, Деда – в БТР. Всем – к бою! Антон – стволы на броню! Дэн – разворачивай расчет… Воздух!!!

Дэн не успел… Минуты не прошло, как из-за вершин вынырнуло два "головастика"[137]с красными крестами над коронованной петушнёй. Ни мгновения не задумываясь, по очереди, с обеих подвесных кассет окатили наш бэтэр десятком НУРСов[138]и, на закусь, щедро полили с пулеметов. Встречный огонь из КПВТ и "Кончаров" видимого результата не принес, но ни "карусель"[139]завернуть, ни на второй заход выруливать – летчики не стали: развернувшись, пошли на колонну.

– Что за хрень, откуда? – Гирман с удивлением посмотрел на меня.

– Окно им открыли, сто пудов… Видал – кресты? Санитары полей, в рот им ноги! Всё – собрались! Посчитаться! Потери?!