Читать книгу "Арвендейл. Император людей - Роман Злотников"

Попав в эту зависимость, он, опять же, решил не забивать себе голову всякими высокими материями и жить, не заморачиваясь, а наслаждаясь в чем-то уменьшившимися, а в чем-то намного увеличившимися возможностями. И эта жизнь привела его сюда, в столицу земли Глыхныг, в полную неизвестность, и существует огромная вероятность заполучить клеймо самого чудовищного предателя рода людского.

И вот теперь Беневьер лежал, глядя во тьму и думая о том, что есть там, ЗА смертью. За тем моментом, когда его человеческое тело, поглощающее и переваривающее пищу, испытывающее холод и жару, удовольствие от секса и боль от ударов, словом, ничем не отличающееся от такого же у любого иного животного… сломается и перестанет удерживать в себе его, Беневьера, уж непонятно как это назвать — душу ли, сознание ли, разум… Что ждет это там, за не такой уж и далекой и, главное, непременно когда-нибудь ожидающей каждого из нас гранью? И не станут ли непреодолимым препятствием для того, что должно или как минимум могло бы наступить, тысячи, сотни тысяч, да что там — миллионы проклятий, с которыми люди будут произносить его имя…

Беневьер лежал и думал. Вся его свобода оказалась мороком, иллюзией, за которой скрывались лишь потребности его животной части — тела, а на месте всего остального оказалась лишь пустота… И он способен только плыть по течению, увлекаемый чужими волями. А у него самого нет сил даже на то, чтобы распорядиться пусть не своей жизнью, а хотя бы своей смертью. Ибо для того чтобы распорядиться своей смертью, надо либо совершенно устать от жизни, а он слишком привязан к ней, либо… иметь для сего столь непростого поступка опору, опору в том, что он ранее считал лишь путами — в дружбе, в чести, в любви… А у него нет и теперь уже никогда не появится такой опоры.

На следующее утро в шатер вошел орк в одеянии младшего заговоруна, при появлении которого писец растерянно вскочил и склонился в глубоком поклоне, и, не ожидая, пока Беневьер кончит завтракать, велел следовать за собой. Пятнадцать минут по мощенной камнем дороге — и Беневьер вошел под своды надвратной башни Ахлыг-Шыга, столицы орков, главного города земли Глыхныг.

Пройдя по улице, скорее условной, потому что округлые дома-хижины с крышами из кожаных листов было разбросаны тут и там хаотично, они оказались у дверей дома, несколько более похожего на человеческие. Впрочем, так казалось, пока Беневьер не вошел внутрь…

Внутри находились двое шаманов с посохами старших заговорунов. Но когда Беневьер вошел и, повинуясь мощной длани сопровождавшего, рухнул на колени на покрывавшие весь пол овечьи кошмы, ни один из этих двоих даже не повернул головы в его сторону. Оба продолжали все так же невозмутимо прихлебывать что-то из коротких и широких то ли чашек, то ли блюдец, то ли пиал, тихо перебрасываясь словами.

Беневьер простоял на коленях, которые уже начало ломить, около двадцати минут, прежде чем двери вновь распахнулись и на пороге появилась еще одна могучая орочья фигура. При ее появлении все пришло в движение. Оба шамана отставили чашки, блюдца, пиалы и в свою очередь склонились в глубоком поклоне, впрочем, которого Беневьер не видел, потому что мощная длань его сопровождающего заставила его склониться так низко, что он уперся лбом в плохо промытую и потому вонючую овечью шерсть. А может, она была просто старой и грязной…

— Иди за мной, человек, — пророкотал вошедший, который, похоже, уже настолько привык к выражениям почтения, что не обращал на это никакого внимания. Беневьер поднялся на ноги (с некоторой довольно чувствительной помощью сопровождающего) и послушно последовал за приказавшим. Они поднялись на второй этаж и оказались в помещении, обставленном гораздо богаче нижнего. Во всяком случае пол зала здесь покрывали не вонючие кошмы, а тонкий джерийский ковер, который к тому же похоже, регулярно чистили. Или меняли. В таком случае этот заменили не так давно. А для сидения вместо деревянных чурбаков использовались джерийские же мягкие пуфы.

— Садись, — кивнул ему хозяин дома (ну, или тот, кого здесь почитали как хозяина). Беневьер послушно сел.

— Пить хочешь?

От подобного вопроса Беневьер едва не свалился с пуфа. О Светлые боги — моря горят, скалы текут, кролики размножаться перестали… что же такое произошло, что на земле Глыхныг орки стали интересоваться желаниями людей? Впрочем, подобным шансом следовало воспользоваться. И если не напиться, то хотя бы испытать то, что произойдет, если он ответит «да».

— Да.

Ничего необычного не произошло. Просто сидевший перед ним шаман (а теперь, присмотревшись, Беневьер был уверен, что перед ним сидит не вождь, как он поначалу решил, а именно шаман, только одетый богаче других и почему-то без посоха) молча кивнул замершему в дверной арке сопровождающему. Тот склонился в поклоне и мгновенно исчез, чтобы появиться спустя минуту с такой же, как у тех двух шаманов, емкостью, наполненной какой-то шибающей в нос, но приятно прохладной жидкостью.

— Ты расскажешь мне об империи людей, — спокойно даже не приказал, а просто констатировал хозяин дома.

Беневьер сделал глоток из принесенного сосуда и, поставив его рядом с пуфом, с легким поклоном спросил:

— Что угодно услышать моему господину?

— Все.

— Все?

— Да, — нетерпеливо дернул лапой орк, — начинай рассказывать обо всем, что посчитаешь нужным. Вопросы я буду задавать в процессе твоего рассказа.

Беневьер вновь поклонился и начал…

Они проговорили до вечера. Правда, с трехчасовым перерывом, во время которого Беневьера спустили вниз, в комнату с двумя шаманами, где он немного подремал под их негромкое бормотание. Вечером шаман заявил:

— Я доволен тобой. Ты будешь рассказывать мне и дальше.

После чего он хлопнул лапами, и когда в дверной арке появилась грузная фигура одного из тех двух шаманов, коротко приказал:

— Подготовьте ему клеть под крышей. Я хочу, что бы он постоянно был под рукой.

Шаман дернулся, как от удара.

— Но… Великий Хылаг, еще повелитель Ахлыг завещал, чтобы ни один из людей…

— А те, кто в загонах? — насмешливо спросил его хозяин дома.

— Это — не люди, — как нечто само собой разумеющееся изрек шаман. — Это просто еще не освежеванное доброе мясо.

— И он — тоже, — равнодушно ткнув лапой в сторону Беневьера, заявил тот, кого назвали великим Хылагом. Отчего у Беневьер все внутри похолодело.

— Во всяком случае не более, но и не менее, чем они — люди. Любой человек — это доброе мясо, также как любое доброе мясо — человек. Пока полезен. Все зависит от точки зрения…

И вот уже шесть дней Беневьер жил в этом месте, где любой человек — доброе мясо, какую бы должность он здесь ни занимал и как ни предан был своим хозяевам. Только вот никто из находившихся здесь людей, кроме него самого, об этом не догадывался. И Беневьер сильно сомневался, что орки позволят ему, обладающему таким опасным знанием, и дальше оставаться в числе живых…