Читать книгу "Кругом одни принцессы - Наталья Резанова"

— Костерок-то притуши! — жалобно попросил вампир, продолжавший отираться в стороне.

— Погоди, только подогрею себе что-нибудь. Кстати, когда будешь питаться, какую-нибудь птичку, если не жалко, оставь для меня.

Пока Бедный Генрих шарил вокруг поляны в поисках пропитания, я сообразила, кем была наша нынешняя гостья, о чем я сообщила вернувшемуся вампиру.

— Когда ты ее назвал, я не поняла, потому что в Гонории и Токай-Гуляше ее называют госпожей Метелицей. Мужчин она убивает морозом на месте, а женщин уволакивает в свое логово. Причем предпочитает падчериц.

— Почему?

— Не знаю. Извращенка, наверное. Но ты прав, летом она не охотится. Наверное, близость храма сказывается.

Подкрепившись, я затоптала костер, и мы опять двинулись в указанном Бедным Генрихом направлении. Однако встреча с Мразью была лишь первой в цепи происшествий этой ночи. Вероятно, в порядке компенсации за предыдущую, чересчур спокойную.

Из зарослей орешника раздалось злобное рычание.

— О! Зверюшка! Это по твоей части, Генрих. — Но вампир уже спрятался за круп Мрака.

— Не по моей. Это не простой зверь, это чудовище, я сювствую.

— Хорошо. Сейчас разберемся.

Я спешилась, вытащила меч и прошла несколько шагов. Из кустов высунулась острая морда.

— Какое чудовище? Это собака. — Я убрала меч и вернулась к сумке за сухарями. — Иди сюда, хороший…

— Какая собака! Это баргест — пес-демон! Ты что, сама не видишь?

Пес окончательно выдвинулся из орешника. Он был абсолютно черный, с горящими глазами-плошками и длинными заостренными рогами.

— Ну, вижу. Собака и есть. Подумаешь, рога… Может, у него кальция в организме переизбыток?

— Сейчас он тебя этими рогами ка-ак проткнет… а потом меня…

Я протянула баргесту сухарь, и он жадно схватил его.

— Прости, песик, мясного в запасе нету — не добыли еще… хотя, может, там на поляне валяются, не до конца отмороженные…

— Ты чего несешь? — от возмущения Генрих даже забыл присвистывать. — Баргест — это воплощение зла.

Демонический пес завилял хвостом и потрусил в указанном ему направлении.

— Озлишься тут, когда никто куска хлеба не предложит. Вот ты, например, тоже не ангелом считаешься. А отчего? С голодухи.

Бедный Генрих вынужден был согласиться, и пробормотав: «намек понял», занялся охотой, ибо обещанную птичку с места столкновения с Мразью он не принес. А принес он кролика. Я привесила тушку к седлу, и мы продолжили путь, надеясь пройти как можно большее расстояние, пока лес не станет непроходимым.

Не тут-то было.

Едва мы выбрались из-под сводов деревьев на прогалину, где по мшистому ложу бежал глубокий ручей, как уши у меня заложило от пронзительного воя.

— Опять! Да что это такое! — простонал Бедный Генрих.

— А мы сейчас посмотрим, что…

Немного притерпевшись к режущему звуку, я расслышала, что на него накладывается какой-то другой.

Кто-то громко рыдал и одновременно плескался в ручье.

У меня была робкая надежда, что это может быть отбившаяся от родных мест русалка. И, как всякая надежда, она оказалась тщетной.

Над ручьем склонилась женщина в грязно-белой одежде. Надрывно голося, она била вальком по белью, на котором даже в темноте можно было различить черные пятна. При свете дня эти пятна выглядели бы красными.

Это была босорка, нечто среднее между баньши и ведьмой — они сами, подобно стригам, никак не определятся. Они предвещают смерть, полоща окровавленное белье, но в отличие от баньши, не имеют ни кроличьей морды, ни клыков.

Босорка разогнулась и уставилась на нас, на миг прекратив рыдания. Потом завопила с новой силой.

— Вижу! Вижу! Прямой дорогой к смерти идете!

— Правильно, — сказала я. — Мы идем в храм Края. К смерти, то бишь. И что?

— Знаю! Знаю! Что час, то короче к смерти ваш путь.

— Ты не понимаес, — просвистел Бедный Генрих, — Она не про храм говорит, а про настояссую смерть.

— Предрекаю! Предрекаю! — радостно завопила босорка. — На Тот-еще-Свет твоя дорога! И скоро!

— Да, я знаю, что умру, как все люди. И стоит из-за этого шум поднимать.

— Будешь! Будешь! — босорка визжала так, словно стремилась пришибить нас акустическим ударом. — В царстве подземном будешь, под горой Беззубий за адской рекой Анахрен!

Терпение мое кончилось. Босорка, в отличие от баргеста, доброго отношения не понимала.

— Генрих, ты не видал никогда, как прачки отношения выясняют? Сейчас покажу… — Я еще в детстве нагляделась, как прачки, стиравшие белье в пруду возле нашего замка (да-да, в том самом) дерутся на вальках, не хуже чем мужчины на дубинках. У меня, правда, валька не было, но это можно исправить. Я огляделась в поисках подходящей палки, не нашла, и вытащила топор из ременной петли у седла.

— Эй, Генрих, подержи-ка…

Он отшатнулся. И если бы вампиры были в состоянии бледнеть, то побледнел бы.

— Ты что! Холодное железо ведь!

— Это ты что! Совсем уже перетрусил! Ты не эльф, тебе холодное железо не вредит… Эй, погоди-ка!

Я всего лишь хотела, чтобы Генрих помог мне снять топор с топорища, дабы использовать последнее в качестве валька. Но босорка поняла меня неправильно. И ее у ручья уже не было. Только грязное белье печально плыло вниз по ручью.

— Ну вот, а ты боялся, — сказала я, поднимаясь в седло.

— Я и сейчас боюсь, — Генрих уцепился за стремя, потрогал языком десну. — Встреча эта ничего хорошего предвещать не может. А больше всего меня волнует то, что она тебе предрекала…

— Почему именно мне?

— Босорка всегда предсказывает смерть, разве не так? Но ведь я уже умер. Следовательно, из нас двоих ее пророчества относились конкретно к тебе.

— Логично.

— И перспективы она тебе сулила какие-то особенно нехорошие. А раз я с тобой связался, значит, тоже могу во что-то вляпаться…

— Ну, слава всем богам! — Я облегченно вздохнула. — А я было подумала — хоть один мужик, пусть и вампир, не только о себе беспокоится. Но основы мироздания остались незыблемы…

Дневку я частично посвятила тому, чтобы освежевать, выпотрошить и приготовить кролика.

— Ума не приложу, — сварливо заявил Бедный Генрих, укладываясь под кустом, — как вы, люди, умудряетесь есть мясо без крови.

— На вкус, на цвет… — начала я, но вампир уже спал, а лес преобразился. Так что я развела небольшой костерок без помощи нафты, которой всё равно не осталось, пожарила мясо, позавтракала, заодно и поужинала, и улеглась спать.