Читать книгу "Код Вавилона - Уве Шомбург"

Челюсти Марвина терлись друг о друга, как два могучих жернова. Тиццани был всего лишь проситель, а держал себя, как крупный феодал. Если он не привез нужного ответа, то может уходить отсюда прямо сейчас.

— В Ватикане есть шептуны, которые убеждают святого отца, что статус ордена, а тем более персональной прелатуры, для Преторианцев — ошибка. И что позиция нетерпимости нарушит компромисс и покой, найденный в отношениях между церковью и наукой.

— Если хотите знать мое мнение, это гробовой покой, — Марвин отпил глоток красного вина и с удовлетворением цокнул языком. — Мы поднимем мир из спячки.

Тиццани поморщился. Что замышляет этот безумец?

— Это требует больше времени, чем можно было ожидать. Папа настолько занят другими вещами, что до ваших выборов его согласие, пожалуй, скорее всего не последует…

— Тогда почему вы вообще здесь? — вскричал Марвин, не владея собой. — Вы опять хотите провести меня, как в Монтекассино? — Он ударил кулаком по столу так, что бокал с красным вином опрокинулся. Вино разлилось по белой камчатной скатерти, как лужа крови.

Тиццани утихомиривающе поднял ладони.

— Однако если заслуги ордена действительно настолько велики… Для того я и здесь: чтобы проверить…

* * *

Стены помещения были уставлены дорогими книжными стеллажами, искусная резьба которых изображала библейские сцены в миниатюре.

Книги стояли вплотную. Их было огромное количество, но книга была все же одна.

Библия.

— Преторианцы собирают по всему миру различные издания Священного Писания. Я сам слежу за каталогизацией вместе с одним ученым архивариусом, — Марвин кивнул в сторону Лавалье и Брандау. — Вы ведь этого не знали?

Они стояли перед свободным проемом между стеллажами. Его заполняла стеклянная витрина высотой метра два. Витрина на полметра выступала в комнату, так что ее содержимое можно было видеть с трех сторон. Маленькие датчики с внутренней стороны стекла выдавали электронную охрану.

На стеклянных полках в верхней части витрины стояли подставки, похожие на нотные пюпитры. Их было десять.

На пюпитрах лежали пергаментные листки. То были рукописные страницы с выразительным шрифтом — скорее рисованным, чем писаным. Краска шрифта поблекла.

— Как вы знаете, принято считать, что самый старый полный список Библии — это Кодекс В-19 Публичной библиотеки в Санкт-Петербурге, — сказал Марвин.

— «Кодекс Петрополитанус». Старейший полный текст на древнееврейском, — тихо произнес Лавалье. — Написан масоретами, комментаторами Ветхого Завета одиннадцатого века, которые вокализировали еще более древние библейские тексты, записанные консонантным письмом. — Голос Лавалье вибрировал от научного воодушевления.

— В одном существенном пункте я должен вам возразить, Лавалье. На самом деле Кодекс из Алеппо на несколько десятилетий старше и тем самым является старейшей редакцией исходной Библии. — Генри Марвин стоял перед витриной, широко раскинув руки. Его приземистая, крепкая фигура излучала безграничную гордость.

— Но она, к сожалению, сохранилась не полностью, — Тиццани улыбнулся. — Это и подчеркивалось в ответе Лавалье, не так ли?

— Она сохранилась полностью и содержит весь древнееврейский библейский текст, который по объему, правда, заметно меньше, чем библейский текст греческой диаспоры евреев, — Марвин улыбался, уверенный в себе.

— Неважно. Для нас, христиан католической церкви, Vulgata все еще является мерилом.

— Не надо обижаться, монсеньор Тиццани, — Марвин улыбался, забавляясь. — Здесь речь идет не о вопросах веры. Я говорю о культурно-историческом уникуме.

Лавалье весело рассмеялся:

— Во всяком случае, это факт: единой Библии нет. Перевод Иеронима из четвертого века тоже ведь был попыткой преодолеть разночтения между еврейской и греческой Библией.

Монсеньор Тиццани поднял ладони:

— Из какой Библии взяты эти листки?

— Это десять из отсутствующих ста девяноста двух листов Кодекса Алеппо, — голос Марвина сочился гордостью.

Монсеньор Тиццани властным жестом оттеснил Лавалье с его места и молча уставился на пергаменты.

— Откуда они у вас? — от напряжения Тиццани разбил слова на отдельные протяжные слоги.

— Это моя тайна, — Марвин гордо засмеялся. — В 1947 году синагога в Алеппо горела после того, как в ООН было принято решение о разделе Палестины и об основании государства Израиль. Кодекс был сильно поврежден. Его разделили на части, и члены общины попрятали эти части у себя. В 1959 году ее тайком вывезли через Турцию в Иерусалим. Цели достигли только двести девяносто пять листов из четырехсот восьмидесяти.

— А эти здешние?..

— Ну, а эти десять из исчезнувших страниц теперь здесь, — в голосе Марвина послышались темные, угрожающие нотки. — Я всего лишь хочу дать вам тем самым понять, насколько серьезно Преторианцы относятся к своей миссии. Ибо теперь нам придется заняться болотом язычества.

Марвин нажал на кнопку дистанционного пульта, и перегородка в стене разъехалась почти беззвучно. За ней обнаружилась небольшая комната, в которой стояло несколько кожаных кресел и стол.

Едва слышное жужжание электромотора смолкло. Словно по волшебству с потолка упали световые пучки и осветили стол, на котором лежали двенадцать глиняных табличек, три кости и глиняный строительный штырь.

Марвин подошел к столу и простер руку, немного помедлил и неторопливо убрал ее.

— К сожалению, вот этим нам приходится интересоваться в настоящий момент больше, чем Библией из Алеппо.

Голос его прозвучал сипло, а тело содрогнулось в благоговейном ознобе. Потом он вновь овладел собой, отступил в сторону и с мрачной миной уселся в кресло.

Лавалье взял со стола свои записи, сделанные от руки:

— Но и это — тоже бесценные сокровища.

— Как вы можете ставить на одну доску тексты языческих глиняных табличек со Словом нашего Господа? Лавалье! Опомнитесь! — грубо одернул его Марвин. Его вдруг начали грызть сомнения. Куда подевался дух Преторианцев? Давно бы уже следовало подвергнуть этого Лавалье испытанию на зрелость… и сделать это как можно скорее.

Лавалье, несмотря на предостерегающие слова, самодовольно улыбнулся. Он свернул свои листки в трубочку.

— Мы с месье Брандау проработали текст и сравнили его с содержанием тех переведенных фрагментов, которые месье Брандау привез из Берлина.

— Что написано на табличках? — Тиццани нежно провел кончиками пальцев по глиняным табличкам. Не спуская при этом задумчивого взгляда с костей. «Обратите внимание на кости», — напутствовал его святой отец.

— Итак, сперва к текстам Навуходоносора II. Это, насколько я знаю, первое описание военного похода Навуходоносора II на Киш.