Читать книгу "Писатель на дорогах Исхода. Откуда и куда? Беседы в пути - Евсей Львович Цейтлин"

о том, чем и как заполнен ваш день. Вы уже упоминали: почти двадцать лет ежедневно выходит на русско-американском телевидении RTN/WMNB ваша часовая программа «Утренняя пробежка». А двум другим телепрограммам (ежедневной «Ни дня без строчки: обзор американской прессы» и еженедельной «Пресс-клуб») – по шестнадцать лет. Очевидно, что в день вы прочитываете – обязаны читать! – главные англоязычные газеты США. А затем вы анализируете в своих передачах это разноголосие, выделяя тенденции и концепции.

ГК Вот вам, как говорится, Джекил, а вот вам – Хайд. И никакого к Стивенсону не имеют отношения. Мы столько говорили о моей литературной деятельности – и это в двуликом Янусе лик правый, или левый. На ваш выбор. А касаясь моих телепрограмм, мы говорим о другом лике, поскольку речь идет о политическом анализе и политологическом дискурсе в телеэфире.

В «Утренней пробежке», я – ведущий программы, в которой принимают участие в реальном времени корреспонденты из Израиля, Великобритании, Германии, России, Украины, Грузии. Мы обсуждаем самые актуальные темы, касаясь насущных политических и социальных проблем. Так что, воленс-ноленс, я в курсе международных событий каждое утро. В еженедельном «Пресс-клубе» идет беседа за круглым столом, с двумя, обычно, гостями-участниками, о главных событиях прошедшей недели. В этой итоговой передаче принимают участие журналисты, редакторы СМИ, политологи и политики, писатели, работники ООН, послы стран в ООН, представители Консулатов, базирующихся в Нью-Йорке. Серьезная передача, со спорами, отстаиванием своей точки зрения, но без скандалов и перехода на личности. Формат cross fire, то есть яростных споров, в которых никакая истина, уверен, не рождается, мне не по душе. Моя главная задача как ведущего – предложить высказаться участникам, выслушать экспертное мнение, дать возможность, не перебивая и не оскорбляя друг друга, донести его до зрителя.

Ну, и получасовой «Обзор американской прессы». Да, в день приходится прочитывать-просматривать пять газет. Безусловно, в их числе – либеральные «Нью-Йорк Таймс» и «Вашингтон Пост», и консервативные «Уолл-стрит Джорнал» и «Нью-Йорк Пост». Конечно, у меня есть собственное, сложившееся мнение, но в программе вижу свою главную задачу – дать объективный обзор, комментируя позиции как левых, так и правых, как демократов, так и республиканцев, как либералов, так и консерваторов.

ЕЦ Вы были хорошо известны в литературных кругах Москвы 1980-х и как один из создателей московского клуба «Поэзия» и участник литературной группы «Эпсилон-Салон», и как организатор так называемых «квартирников». А вот еще одно ваше начинание: в 2016-м вместе с супругой Рикой вы организовали в Нью-Йорке проект «Русские сезоны в музее Рериха». Сейчас можно часто услышать: культурная жизнь нашей эмиграции замерла, если вообще еще существует… Но тут редкий случай: вместо того, чтобы жаловаться на жизнь в эмиграции, вы ее создаете и перестраиваете. Не являются ли салоны в музее Рериха продолжением тех «посиделок» у вас на московской квартире и вечеров в клубе «Поэзия»?

ГК Что касается сравнений с «квартирниками», то есть отличия. К примеру, на концерт в моей квартире Саши Башлачева, а это было второе по счету его выступление в Москве, в 1985 году собралось человек двадцать. И сбрасывались по три, кажется, рубля, чему Башлачев был искренне рад. Посещение же салонов в музее Рериха бесплатно, посадочных мест – 100, всегда аншлаг. Так что с «квартирником» по количеству зрителей сравнение выглядит натяжкой. Что касается выступлений в клубе «Поэзия» в перестроечной Москве, то здесь – никакого сравнения. И, полагаю, повторить это сегодня невозможно: ни в «русском» Нью-Йорке, ни в самой Первопристольной. Тогда на выступления поэтов собирались аудитории от нескольких сотен до нескольких тысяч человек (памятный вечер в 1986 году в Манеже, возрожденные чтения в Политехническом). С другой стороны, сотня любителей поэзии ежемесячно в рериховском музее – этого вполне достаточно, и это количественно больше, чем на разных литмероприятиях, смею предположить, не только в Нью-Йорке.

ЕЦ Почему «Русские сезоны» проводились именно в музее Рериха? Есть ли здесь какая-то связь с художником, его наследием?

ГК Как известно, ничего случайного не бывает. Николай Рерих принимал участие в знаменитых дягелевских «Русских сезонах» в Париже. В его оформлении проходили «Половецкие пляски» из «Князя Игоря» Бородина, «Псковитянка» Римского-Корсакова, балет «Весна священная» на музыку Стравинского – в нем Рерих выступил еще и как либреттист. Так что, когда родился проект проведения музыкально-литературных вечеров в музее Николая Рериха, идея назвать их «Русские сезоны» пришла сама собой. Связь получилась прямая.

Для нас, как организаторов, Николай Рерих – это, конечно же, «Мир искусства», он – арт-соратник Добужинского, Сомова, Бенуа… Это и его, совместно с Еленой Рерих, эзотерическое учение «Агни Йога», и в нашей юности прочитанные книги путешествий на Тибет и в Гималаи. И, конечно, стихи Рериха и его картины. Любопытно, в музее – всего три портрета: два Николая и один Елены, но это работы их сына Святослава, поскольку Николай Рерих ни одного портрета за всю свою жизнь не написал. Выступать же в энергетическом поле его вселенских, за пределами Ойкумены, горных пейзажей – невероятная удача. Между прочим, в моей «Словосфере» есть и сказочная работа Николая Рериха «Ойрот – вестник Белого Бурхана» (1925–1926).

ЕЦ В вашей творческой биографии немало неожиданностей. Одна из них – ваша энергичная работа в литературной критике в последние годы. Ваши эссе, опубликованные в «Знамени», «Дружбе народов», «Октябре», «Звезде», «Неве», «Новом журнале», других изданиях, отличает подлинный профессионализм. О ком бы вы ни писали – о Викторе Сосноре или Томасе Венцлове, о Саше Соколове или Вагриче Бахчаняне, об Иване Елагине или Дмитрии Бобышеве, Андрее Битове, Эдуарде Лимонове или Бахыте Кенжееве, – вы безошибочно чувствуете индивидуальность автора. При этом уверенно пользуетесь критическим инструментарием, что все-таки необычно для человека, не имеющего филологического образования. Впрочем, и филологи нередко не умеют анализировать текст… Скажите, в какой степени ваше обращение к литературной критике – «потребность души»?

ГК Эссе в последние годы занимают все большую часть моего внимания. Прежде всего, это погружение в мир того или иного поэта, в определенное историческое время и в конкретный нарратив, интересный мне и как форма, и как возможность прямого высказывания. К каждому эссе я подхожу долго, пытаюсь найти ракурс, под которым еще не рассматривался данный автор и его эстетика. Пробую вглядеться в «лица необщее выраженье» – и в этом есть определенная доля лицедейства, ощущения себя пассажиром, попавшим в машину времени, как бы далек/близок ни находился по отношению ко мне объект пристального разглядывания и даже сосуществования. Кроме авторских текстов, естественно, изучаю критику, литературоведческие работы, мемуары современников, смотрю видеоинтервью, фильмы, хронику. То есть стремлюсь узнать о человеке и