Читать книгу "Призраки парка Эдем. Король бутлегеров, женщины, которые его преследовали, и убийство, которое потрясло Америку 1920-х - Карен Эбботт"

прочее в его жизни. Защита привезла Трусдейла в Цинциннати, где свидетель мог спокойно посовещаться с Римусом в его апартаментах. Обвиняемый и его дочь Ромола (начинающая актриса, следует отметить) прекрасно знали, о чем Трусдейл намерен сообщить суду. И вообще вся эта сцена, по мнению Тафта, была насквозь фальшива.

Гадания о судьбе Римуса стали главным национальным развлечением, а когда прозвучали новости о срыве судебного заседания, пересуды вспыхнули с новой силой. За обеденными столами, на трибунах ипподромов и стадионов, за чаем в чопорных гостиных женских клубов и за замаскированными дверями тайных питейных заведений – везде и все задавались вопросами и предрекали исход дела. Хотя изначально три психиатра объявили Римуса вменяемым – и в момент убийства, и во время суда, – возможно, теперь они изменят свое мнение? И если это произойдет, судья Шук прекратит процесс и направит Римуса в гражданский суд, где обвиняемый сможет вновь изменить манеру поведения на разумную и образцово сдержанную, тем самым убедив суд в своей вменяемости. А поскольку дважды привлекать к ответственности за одно и то же преступление нельзя, Римуса никогда не смогут осудить за убийство жены. Он вернется в мир свободным человеком и начнет новую жизнь, как будто в ней никогда и не было никакой Имоджен Римус.

В Нью-Йорке члены Астрологической гильдии собрались в отеле “Макальпин”, дабы предсказать будущее Римуса. Изучив положение планет и звезд, они пришли к выводу, что Римус не будет приговорен к смертной казни за свое преступление, но и на волю его не выпустят; он будет помещен в тюрьму или в сумасшедший дом. Его гороскоп предсказывал, что он погибнет от своей собственной руки, использовав либо яд, либо газ. Хотя астрологи выражали уверенность в своих прогнозах и профессионализме, они допускали одну оговорку: в их распоряжении была лишь дата рождения Римуса, но не точное время, а из-за погрешности всего в несколько минут все выводы могут оказаться бесполезными.

Крайне эмоциональный, отчасти неуравновешенный

Наутро после припадка Римуса из Чикаго прибыли его последние свидетели, и среди них адвокат и бизнесмен Гарри Прицкер, семейству которого предстояло стать политически влиятельной династией[40], и старый партнер Римуса адвокат Кларенс Дэрроу, ныне известный на весь мир благодаря защите Скоупса в “Обезьяньем процессе” и участием в суде над детоубийцами Натаном Леопольдом и Ричардом Лёбом. Дэрроу навестил Римуса в камере, сказав репортерам, что он приехал не помогать Римусу с защитой, а желая подтвердить его добрую репутацию. Увидев Дэрроу, Римус прослезился и заключил коллегу в медвежьи объятия.

– Друг мой, как это чудесно с вашей стороны, чудесно! – воскликнул Римус. – Я перед вами в неоплатном долгу.

По просьбе Римуса приставы отвели его в зал суда на несколько минут раньше. Когда судья Шук поднялся на свое возвышение, Римус вскочил с места.

– Ваша честь, – обратился он, – я хотел бы принести извинения вам и жюри, – тут он обернулся к присяжным, прижимая руку к сердцу, – за мое недостойное поведение вчера.

Шук проигнорировал эту выходку. Он устал от всего этого: грызни между адвокатами, кривляний Римуса, этого цирка для зрителей и прессы. Несколько дней назад Шук, пробираясь сквозь кучку журналистов, повернулся к представителю “Цинциннати пост” и сказал:

– Я бы прямо сейчас уступил вам свое место за десять центов.

* * *

Когда Кларенс Дэрроу занял место свидетеля, судебные художники принялись делать эскизы, набрасывая штрихами покатые плечи и замусоленные подтяжки, клинышек челки, свисавшей над бровью, острые скулы, вырисовывавшиеся под дубленой кожей.

– Где вы проживаете, мистер Дэрроу? – спросил Элстон.

– В Чикаго, – прозвучал мягкий рокочущий баритон.

– Как давно вы являетесь адвокатом?

– В следующем апреле будет пятьдесят лет, – ответил Дэрроу и добавил, что впервые встретил Римуса, когда тот тоже был практикующим адвокатом в Чикаго. Он давно не виделся с Римусом, лет десять-двенадцать.

– Можете ответить на вопрос, имел ли он репутацию мирного и спокойного человека в тот период, что вы были знакомы?

– Думаю, что могу.

– И какова была его репутация?

– Прекрасная.

Тафт резко встал:

– Мы протестуем. Это мнение свидетеля, сформировавшееся не менее десяти лет назад, не относится к делу о выстреле в Эдем-парке.

Судья отклонил протест и оставил ответ Дэрроу в силе.

Приободрившись, Элстон продолжил задавать вопросы в том же ключе.

– Можете ли вы сказать, какова была его репутация в тот период, когда вы знали его как законопослушного гражданина?

– Никогда не слышал, чтобы она подвергалась сомнению. Я сказал бы, что она была хорошей.

– Можете ли вы сказать, какова была его репутация в тот период, когда вы знали его как практикующего адвоката?

– Никогда не слышал, чтобы она подвергалась сомнению, – скрестил руки на груди Дэрроу.

– Протестуем, ваша честь, – вновь заявил Тафт. – Непонятно, какое отношение репутация обвиняемого как адвоката имеет к стрельбе в Эдем-парке.

Римус вскинул руку, в которой был зажат белый носовой платок.

– Могу я сказать? – слегка дрожащим голосом спросил он.

– Прошу, – вздохнул судья Шук.

– Ваша честь, – начал Римус, – во вступительном слове представители обвинения утверждали, что Римус был посредственным адвокатом. Они настаивали на этом, но вот перед нами, с позволения суда, свидетели, которые знакомы с обвиняемым многие годы, всю жизнь. Его жизнь поставлена на карту, уважаемый суд, жизнь обвиняемого. И вот, хотя у мистера Дэрроу много важнейших дел в этом цивилизованном мире…

Тафт заявил протест; Шук отклонил.

Римус, казалось, был на грани нового припадка. Одной рукой он тер глаза, другую, с зажатым в ней платком, вскидывал в воздух.

– Мистер Дэрроу, – хрипло каркнул он. – Я искренне благодарю вас, ученейшего из мужей двадцатого столетия, и как же я горжусь, что такой великий гуманист пожертвовал своим временем, дабы предстать перед судом и присяжными. – Взгляд Римуса метался между Дэрроу, судьей, присяжными, он успел посмотреть в глаза каждому, кто должен был решать его судьбу.

Настал черед Тафта.

– Вы когда-нибудь слышали, как он выступал перед присяжными? – спросил Тафт, мотнув головой в сторону Римуса.

– Я никогда не слышал его. – Дэрроу чуть наклонился вперед и поглаживал поручни, словно стирая с них пыль.

– Разве вам не известно, – Тафт не оставлял обвиняющего тона, – что его называли “рыдающим нытиком Римусом”?

Дэрроу задумчиво водил пальцами по поручням.

– Я знал, что он очень эмоциональный парень, отчасти неуравновешенный.

– И все же вы утверждаете, что у мистера Римуса была репутация хорошего адвоката?

– Да.

– Заявляя это, знаете ли вы, что с 1912 и вплоть до 1919 года мистера Римуса неоднократно вызывали в конфликтную комиссию Ассоциации юристов Чикаго?

– Мне это неизвестно.

– Разве вы не знаете, – повысил тон Тафт, – что в 1920 году в Чикаго Римусу было предъявлено обвинение