Читать книгу "Совдетство - Юрий Поляков"

– Хрущев? – задумался Тимофеич. – По идее, и ему могут на стол подать, он хоть на пенсии, а все-таки на правительственной даче живет.

– А он какой-то особенный, этот спецмайонез?

– Нет, – улыбнулась Лида. – Он такой, как и положено. По ГОСТу.

– А что такое ГОСТ?

– Государственный стандарт.

– Как это?

– А так: яичный порошок должен быть свежий, горчица – качественная, уксуса не больше, чем положено, перец хорошо помолотый. И не дай бог пересолить или чего-то не доложить!

– А переложить?

– Тоже нельзя. С ГОСТом не шутят! Завернут продукцию из спецсанатория или распределителя – всем дадут по шапке.

Я вообразил специальную карательную машину, вроде штамповочного станка, который чеканит алюминиевые «пистоли». Так вот, сквозь этот агрегат через проход, напоминающий турникет, медленно, как за гробом, бредут гуськом работники Маргаринового завода во главе с директором, все как один в зимних ушанках, и пресс с размаха опускается им на головы, отчего каждый провинившийся становится ниже сантиметров на десять.

В общем, перепуганная поломкой конвейера, Лида совершенно закрутилась, забыла про тридцать рублей, а когда вспомнила и смоталась на Шелепиху, пальто уже «уплыло в хорошие руки». Тетя Клава смертельно обиделась и объявила: мол, как деньги у них канючить, так мы первые, а как помочь родне – так нас днем с огнем в поле не сыщешь. И теперь на этом поле с нами никто рядом не сядет!

– Кто же это у вас деньги канючит? – возмутилась маман. – Я вам на Восьмое марта пять рублей подарила!

– Кто-кто… Юрка твой, как придет, то гривенник, а то и полтинник у матери выцыганит. Не стыдно инвалида и пенсионерку обирать?

– Обирать? Мы? Мы вас обираем?! Как у тебя, Клавка, язык поворачивается?

– Кому Клавка, а кому и Клавдия Тимофеевна!

– А ну вас всех… к лешему! – Лида вспылила, воспользовавшись отцовским выражением, схватила меня за шиворот и уволокла прочь с Чешихи, хлопнув на прощание дверью.

– Давай, давай, еще и Мишку накрути! – крикнула вдогонку тетя Клава.

А Тимофеича накрутить легче легкого, он заводится с полуоборота, как трофейный мотоцикл «Хорьх».

Дома отец оттаскал меня за ухо и предупредил:

– Если Клавка еще раз мне скажет, что ты у них там побираешься, выпорю, как сидорову козу! На задницу долго не сядешь! Понял?

Да уж куда понятнее: деньги на стрижку «под скобку» взять неоткуда. Перспектива печальная: прихожу я домой лохматый, Лида на меня смотрит с ужасом, ее глаза наполняются слезами, и она шепчет дрожащими губами:

– Как же так, сынок, ведь я же тебе маску купила, а ты… ты…

– Гавриков переулок, – объявил водитель и добавил с неприязнью: – Магазин «Автомобили».

Пробираясь к выходу, я заметил, что «секретного контролера» на посту уже нет, видимо, закончилась смена и он сошел, скорее всего, на Разгуляе, где райком. Там ведь все отчитываются о проделанной работе. Придет прилизанный и доложит кому следует:

– Честная у нас подрастает смена! Ни копейки лишнего себе не берет! Любо-дорого посмотреть! Вот, глядите…

И выложит на стол мгновенный снимок, который сразу после щелчка выползает из фотоаппарата – таким пользовался комиссар Жюв в фильме «Фантомас против Скотленд-Ярда». А тут, как нарочно, явится на семинар Лида.

– Откуда у вас эта карточка? – побледнеет она. – Что он еще натворил?

– Не волнуйтесь, ничего не натворил. Наоборот, этот ребенок проявил чудеса честной принципиальности! Вы случайно не знаете, где он живет?

– Зачем вам?

– Хотели бы поблагодарить родителей за образцовое воспитание.

– Не знаю… – потупится моя скромная маман.

25. Такси при коммунизме

Троллейбус остановился напротив магазина «Книги». В другое время я бы непременно заглянул туда – узнать, не вышел ли еще восьмой том Детской энциклопедии, на которую мы подписаны. Кроме того, там есть «уголок филателиста», скромный, но все-таки…

Я люблю книжные магазины, особенно – букинистические. Смотришь на пожелтевший томик с «ятями» и понимаешь: люди, которые его читали, давно умерли, а он лежит себе преспокойно под стеклом и стоит, как торт или бутылка коньяка. Старые книги похожи на выдержанные вина, которые так ценили мушкетеры: чем больше лет прошло, тем вкуснее и дороже. Впрочем, Башашкин говорит, что любое, даже самое лучшее вино лет через тридцать-сорок превращается в уксус – и пить его невозможно. А книги?

Между прочим, когда-то директором этого магазина на Бакунинской был мой дедушка Илья Васильевич, отец Лиды, он погиб в самом начале войны, даже до фронта не доехал, пропал без вести под бомбежкой. Бабушка Маня много раз показывала мне пожелтевшую похоронку с обтрепанными краями, бумажку размером с почтовую открытку. На самом деле она называется иначе – «Извещение». Часть слов напечатана типографскими буквами, а пробелы заполнены от руки фиолетовыми расплывающимися чернилами. Похоронка извещала:

Ваш (муж, сын, брат, военное звание) муж красноармеец Бурминов Илья Васильевич, уроженец (область, район, город, село, деревня) села Гладкие выселки Захаровского р-на Рязанской области в бою за Социалистическую Родину, верный воинской присяге, проявив геройство, и мужество, был убит пропал без вести в сентябре 1941 года, похоронен ………….. Настоящее извещение является документом для возбуждения ходатайства о пенсии.

Командир части майор Курочкин В. Т.

После слова «похоронен» осталось пустое место, а слова «был убит» и «проявив геройство и мужество» неровно зачеркнуты.

Я удивился и спросил деда Жоржика, почему зачеркнуто про «геройство и мужество»? Он прерывисто вздохнул, задумался, подержался за сердце, а потом объяснил, что вообще-то были специальные бланки и для пропавших без вести, но такие бумажки очень быстро кончались, особенно в начале войны, поэтому использовали те, что оставались у писаря в наличии. А поскольку эшелон, на котором Илья Васильевич ехал на фронт, попал под налет и дотла сгорел, то дедушка просто не успел «проявить геройство и мужество», хотя, конечно, собирался… Когда теплушку накрывает авиабомба, от людей ничего не остается, и в могилу, даже братскую, просто нечего положить, поэтому место захоронения не указано. Майор Курочкин все сделал правильно, по уставу.

– А почему же тогда майор Курочкин не вычеркнул слова «в бою за Социалистическую Родину»? – спросил я. – Ведь Илья Васильевич фактически не доехал до фронта…

– Понимаешь, – не сразу ответил дед Жоржик, снова взявшись за сердце. – Так-то оно так… Как же тебе объяснить… Если не было прикрытия с воздуха и зениток, мы сами стреляли по немецким самолетам из винтовок. Иногда сбивали, как Василий Теркин. Сам я не видел, но в газетах про это писали. Илья Васильевич, думаю, тоже стрелял, значит, в бою все-таки участвовал.