Читать книгу "Психология в кино - Татьяна Салахиева-Талал"

Еще одна девушка резала себе предплечья после того, как отправляла сообщения своему молодому человека. Тревога, что он не ответит или ответит что-то нехорошее, была так высока и настолько мучительно непереносима, что только боль от порезов и вид капель крови позволяли девушке прийти в себя и вернуться в реальность из тревожной паранойи.

Один успешный бизнесмен и яркий молодой мужчина по вечерам гоняет на машине на запредельной скорости и чувствует себя живым за секунду до грозящих столкновений, которых удалось избежать. Ему также не раз на глаза попадались жуткие аварии, и это зрелище так его притягивает, что он останавливается и снимает все на мобильный телефон, чтобы потом бесконечно пересматривать. Это парадоксальным образом удерживает его от идущих по пятам депрессии и суицида.

Одна женщина после обычного разговора с матерью по телефону, где ей вполне удается балансировать, идет в ванную, включает громко воду, орет и бьется лбом о раковину.

А еще одна девушка регулярно отправляется в клуб, напивается там до беспамятства и обнаруживает себя утром в постели с тремя незнакомцами не самого приятного вида. А еще парень, снимающий проституток для самонаказания за грязные мысли, с последующим отвращением к себе и попытками суицида. И еще сотни других примеров, которые иллюстрируют мучительную невозможность найти точку опоры и успокоиться.

Синяки, ожоги, удары, укусы, порезы, царапанье себя – обычное дело в жизни людей с пограничными страданиями.

7.2.3. Пограничный опыт в кино

Филигранно точно пограничный опыт отображен в «Пианистке» Ханеке (Изабель Юппер, кстати, блестяще удаются роли пограничных героинь).

Эрика, живущая со своей деспотичной матерью, нарушающей все возможные границы, раздираема внутренними противоречиями. Она ненавидит мать, но не может вырваться из душного слияния. Ее сепарационная агрессия не находит конструктивного выхода и потому направлена на саморазрушение и деструктивные садомазохистские отношения с учеником. Она режет себя лезвиями, требует от любовника жестокого обращения, а в финале и вовсе вонзает себе в грудь осколок стекла.

Эрика хочет близости, и одновременно близость ужасает ее, потому что на примере отношений с матерью ей известно только удушающее слияние, от которого нет спасения. Ее отношения с любовником наполнены противоречиями, страстью и ненавистью, приближением и отталкиванием.

Рассказанная в этом фильме история может трогать, возбуждать, возмущать, шокировать, вызывать отторжение.

Такова специфика подобного опыта: рядом с пограничным человеком вы неизбежно будете испытывать острые эмоции, поскольку попадаете в это поле и вас невольно захватывает водоворот противоречивых страстей. Именно поэтому фильмы про пограничников собирают самые неоднозначные отзывы – от полного восторга до полного отторжения. Они не могут понравиться всем, но точно не оставят зрителей равнодушными, поляризуя аудиторию на два противоборствующих лагеря.

Из-за амбивалентности пограничного поля этот опыт редко становится основным для главного героя в жанровых фильмах, поскольку в них важна идентификация. Зато в артхаусном кино пограничные герои встречаются довольно часто.

Невротичных зрителей пограничный герой пугает, манит и завораживает (независимо от того, со знаком «+» или «–»): он олицетворяет яркую взрывную энергию, агрессию и страсть, которые невротик подавляет в себе разными механизмами защиты. Собственно, эта механика хорошо проиллюстрирована в «Бойцовском клубе»: подавляемая невротичным героем энергия прорвалась наружу и воплотилась в пограничном Тайлере Дердене.

Человек, попадающий в турбулентное поле пограничного опыта, достаточно быстро теряет баланс. Пограничник расшатывает окружающих людей. Это справедливо как для персонажей, вступающих в отношения с таким героем, так и для зрителей, которые смотрят этот фильм. Эмоциональные «американские горки» обеспечены всем.

Это любимый тип героев Ларса фон Триера, а пограничные истерики населяют все фильмы Педро Альмодовара.

В драматургии у пограничных героев есть особая специфика – у них редко встречается привычная арка изменений.

Превращение расшатанного, раздираемого противоречиями пограничника в сбалансированного и спокойного человека невозможно и психологически недостоверно. Исключение, пожалуй, составляют подростковые фильмы, построенные на сюжете взросления: в них от пограничной турбулентности герой часто приходит к более спокойному, стабильному и интегрированному взаимодействию с миром, что ознаменовывает его взросление (например, «Умница Уилл Хантинг» тоже история взросления, хотя главный герой не подросток, а юноша).

Еще одним исключением являются фильмы, в которых пограничное поведение героя обусловлено потерей (например, смертью близкого) и пограничное состояние лишь стадия на пути переживания горя и принятия потери (как в фильме «Вторая жизнь Уве»).

В остальных случаях истории про пограничных героев чаще всего кончаются плохо. Пол в финале «Последнего танго в Париже» застрелен своей любовницей, с которой он весь фильм находился в мучительном сложносочиненном пограничном романе, девушка Форреста Гампа умирает от СПИДа, а Егор из сериала «Звоните ДиКаприо!» в последней серии не только погибает от рук собственного брата, но и тащит за собой в бездну всех, кто был затронут пограничным полем отношений с ним (любопытно, что и в этом случае фигурирует ВИЧ как символ разрушающей силы, заражающей человека через близкие незащищенные отношения с носителем).

Тем не менее трагический финал не единственно возможный исход.

Смысл арки пограничного героя не в том, чтобы он «вылечился», изменился и перестал быть пограничным, а в том, чтобы автор, сам герой, а вместе с ними и зритель обнаружили своеобразную красоту, изящество, эстетику и баланс в его парадоксальном способе взаимоотношений с миром.

Со стороны действия пограничника кажутся противоречивыми, алогичными, сводящими с ума, но изнутри его опыта каждое действие оправданно, а все в совокупности позволяют ему поддерживать и сохранять некий баланс, как бы странно это ни звучало. Только сумев принять свою противоречивость как данность собственной жизни, такой герой – а вместе с ним и зрители – обретет опору и успокоение.

Арка героя, который действует импульсивно, противоречиво и погранично, а в результате приходит к интеграции и успокоению, часто встречается в фильмах о переживании горя. Как я уже упоминала выше, пограничный опыт вполне может быть одной из стадий потери, и тогда он со временем сменяется принятием и нахождением нового баланса.

Например, Милдред Хейз, главная героиня «Трех билбордов на границе Эббинга, Миссури» существует в пограничном поле. С одной стороны, ее поступки – прямое следствие реакции горя от убийства дочери, с другой – в фильме есть достаточно упоминаний о ее дисфункциональном прошлом и до потери. Она расщепляет мир на черное и белое, воспринимает неплохого шерифа, умирающего от рака, как абсолютное зло, вымещая на нем всю свою ярость. Ей недоступны нюансы и полутона, она демонизирует тех, кого считает хотя бы косвенно виновными в своей трагедии. Она не раз переходит черту, нарушая границы, ее разрывает от эмоций, она не может найти успокоение. И тем не менее мы сочувствуем ей – во многом, конечно, потому, что ее поведение объясняется горем.