Читать книгу "Литовско-Русское государство в XIII—XVI вв. - Александр Пресняков"

На январских совещаниях 1564 г. с литовскими послами поляки поставили вопрос на почву полного слияния двух государств в одно, опираясь на старые записи унии, с полным упразднением особой литовской государственности и даже заменой имени «Литва» наименованием «Новая Польша» в знак господства одного скипетра, одной государственной печати, одного права. И рядом — без особой последовательности, но тем более характерно — выдвигались притязания Польши на Волынь и Подляшье.

Согласие вести переговоры на почве акта 1501 г. было для Поляков уже некоторой уступкой. В своей требовательности поляки рассчитывали на уступчивость литовско-русской шляхты. Шляхетские послы польского сейма настаивали, чтобы шляхетские члены литовского посольства сели среди них и с ними вели переговоры, но глава посольства, Радивил, отклонил это требование, боясь выпустить дело из своих рук.

Ту же попытку решать дело непосредственно со шляхтой литовско-русской поляки повторили, внеся предложение, чтобы спорные вопросы, например, о сохранении отдельных урядов для Литвы, подвергнуты были обсуждению не на вальном литовско-русском сейме, а на поветовых сеймиках.

Результаты бурных прений остались спорными. Поляки с королем во главе составили свой «рецесс» о том, на чем стороны согласились, а что остается спорным, — отложено до будущего сейма; литовцы — свой, протестуя против заявления, будто они согласились признать Польшу и Литву одной Речью Посполитою и отказались от особых литовско-русских вальных сеймов.

Обнародовав, несмотря на литовский протест, польский рецесс, король в то же время издал и декларацию о своем отказе за себя и потомков своих от династических прав на Литву, чтобы различие его прав на те и другие владения не служило препятствием к полному слиянию их в одно государство (1564 г.), и притом отказе в пользу «короны Польской». Эта последняя формула опять подчеркивала в противовес литовской идее унии на началах равенства польскую тенденцию считать Литву принадлежащей Польше.

В июне 1564 г. явились польские послы на литовско-русский вальный сейм в Вельск от имени польского сейма. На следующем польском сейме эти послы докладывали, что рыцарство литовское соглашалось на польский проект унии, на общие польско-литовские сеймы и единую государственную раду, но дело разбилось о решительное сопротивление можновладства литовского, литовских «потентатов».

Эти последние, однако, быстро теряли в 60-х годах почву под ногами, вынужденные идти на ряд уступок шляхте в деле уравнения ее прав со своими и повышения ее политического влияния. При завершении этого роста шляхетских прав деяниями Виленского сейма 1565—1566 гг. грозным memento прозвучало внесение виленской шляхтой просьбы о скорейшем созыве общего польско-литовского сейма, обещанного в Вельске, для решения вопроса об условиях унии.

Это требование поддержали и подляшане, жалуясь подобно виленцам на невыносимые условия их пограничного положения с Польшей, при котором соседи трактуют их, как чужих, допуская разные «утиски, гвалты, наезды, мордерства» и захваты земель, на что никакой управы получить нельзя. Для умиротворения этих пограничных отношений подляшане просят о скорейшей унии с Польшею.

Свою тенденцию они еще резко подчеркнули просьбой, чтобы сеймики у них отбывались по польскому образцу, а «листы» из господарской канцелярии присылались к ним на латинском или польском языках, так как русского письма они читать не умеют.

Господарь ответил, что гражданские акты будут по-старому выдаваться по-латыни и по-польски, но государственным языком останется русский, впрочем, с латинским переводом «листов» для подляшан.

Эта подляшская земля — территория старых земель Берестейской, Дорогичинской, Мельницкой и Вельской — издавна занимала межеумочное положение между Литвой и Польшей. Ее части переходили из рук в руки в XIII и XIV вв. Во времена Ягайла Подляшье западное уступлено мазовецкому князю, и притом в «вечность», что затем подтвердил и Сигизмунд Кейстутович, и только в 1443 г. литовцы вооруженной рукой утвердили свою власть тут окончательно. Введя Подляшье в состав литовской государственной территории, Казимир, однако, нашел тут уже значительно окрепшую колонизацию.

Из Мазовии шла сюда военнослужилая землевладельческая колонизация, и в ряде поветов не меньше половины шляхты было польской.

Подляшье (выделено) в составе Речи Посполитой, 1635 г.

Польская культура и польское право стали опорой полонизации и той подляшской шляхты, которая но крови была русской или литовской. Местными привилеями Казимира, Александра и Сигизмунда в Вельском и Дорогичинском поветах утверждено действие польского права. Литовско-польская граница была для этих областей, и экономически и культурно связанных с Польшей, бытовой ненужностью, тягостным стеснением.

Берестейский сейм 1566 г. был первым сеймом нового состава, которому предшествовали заново организованные предсеймовые поветовые сеймики. Этот сейм, завершивший исправление статута в духе шляхетских пожеланий, снова отрядил посольство к полякам в Люблин на вальный сейм польский для переговоров об унии.

Роль посольства была более чем скромная: лишь передать проект, мало чем отличавшийся от предыдущего, не вступая в какой-либо договор. Литовская рада еще крепко держит это дело в руках. Соответственно тому на том же сейме решено назначить Яна Ходкевича «гетманом и администратором в земле Лифляндской», снабдив его инструкцией, явно направленной к подчинению Лифляндии Литве особо, а не вместе с Польшей.

Но и на этот раз из среды шляхты слышим просьбу об унии. Витебская шляхта на первом месте ставит ее в ряду своих ходатайств, которые она послала королю в Люблин с особыми послами — витебским городничим и судьею Витебского повета. Такая просьба, такое посольство рядом с официальным посольством от сейма не похоже ли на своего рода апелляцию или на подачу «особого мнения»?

В тягостную годину затянувшейся войны все яснее выступает недостаток сил у великого княжества Литовского «ни экономических, ни политических, ни моральных», — как выражается Любавский.

Бесплодная трата сил вызывает апатию, пассивное сопротивление — абсентеизм из посполитого рушенья, неплатеж назначенных сборов и питает мечту о возрождении государственной силы и энергии в соединении с Польшей. Вспомним, забегая вперед, что на такие расчеты уния ответила через несколько лет Стефаном Баторием.

И шляхта провела свои настояния в 1567 г. на «съезде и собраньи у войску в Лебедеве», откуда к королю поехало посольство от всех станов,

«жадаючи и упоминаючи з милости братское о постановенье и сконченье сполными намовами и зволеньем сполным унии меж тыми панствы… коруны Польское и великого князьства Литовского» — «в таковом взвязку милости — сгоды братское, который бы был однако и заровно во всем пожиточный обоим тым панствам».

Станы сейма просили господаря назначить «час и рок ку зъеханью обывателем обоих тых панств для намовы и стано-венья», с тем чтобы он исполнил это в 1568 г., а на Гродненском сейме 1568 г. станы просили, чтобы господарь назначил поветовые сеймики, а затем «час и место спольному съезду при границах обоего паньства обоего народа, корунному и великого князьства на вальные сеймы», а «оттоль зъеханье вжо станов коронных и великого князьства Литовского для становенья унии при границах же». И король в том же 1568 г. разослал «листы соймовые», назначая «водле того постановенья и зволенья» станов сеймики предсеймовые на 11 октября, вальный сейм литовско-русский в Воине (на Подляшье) на 9 декабря и вальный сейм спольный со станами короны Польской в Люблине на 23 декабря.