Читать книгу "Его повесили на площади Победы - Лев Симкин"

Нацистская партия начинает свой путь к власти, получая на парламентских выборах все большее число голосов. Показательно, что за НСДАП голосует и часть еврейского населения. Патриотические настроения немецких евреев в послевоенные годы выразила газета Центрального объединения евреев Германии «ЦФ-цайтунг»: «Германия остается Германией, и никто не может отнять у нас нашу родину, наше отечество». Немало евреев поддерживают такие программные положения НСДАП, как требования отмены унизительного Версальского договора, социалистических преобразований, укрепления центральной власти. Антисемитский пункт программы воспринимается многими как средство для привлечения голосов юдофобски настроенных избирателей, и лишь только национальная революция закончится, у нацистов не будет причин исключать евреев из своего движения.

В Веймарской республике существует свобода слова, издательства и СМИ — частные. Да, стали распространяться большими тиражами антисемитские «Протоколы сионских мудрецов». Но, с другой стороны, еще большими тиражами издаются газеты с перепечаткой статьи английской Times, разоблачающей «Протоколы» как сфабрикованную фальшивку. Когда в марте 1935 года, уже после того как Гитлер стал главой государства, обсуждался вопрос о введении (в нарушение Версальского договора) всеобщей воинской повинности, было еще неясно, в какой мере к службе в армии будут привлечены «неарийцы». В этом вопросе генералитет расходился с фюрером. Однако в сентябре 1935 года основные положения нацистской расовой идеологии воплощаются в Нюрнбергских законах: немецкие евреи лишались гражданства, избирательных и большинства политических прав, им запрещалось вступать в брак либо иметь сексуальные отношения с людьми «германской или родственной крови». Иллюзии немецких евреев о расистской природе нацистской власти растаяли. Но и тогда в самом страшном сне им не могли привидеться Освенцим и Бабий Яр.

На самом деле с момента прихода Гитлера к власти все евреи Германии, кто вовремя не эмигрировал, были обречены на уничтожение. Гитлер был патологическим антисемитом, его ненависть к евреям носила маниакальный характер. Конечная цель Гитлера — ни одного живого еврея на территории Третьего рейха.

Но реализовать эту сатанинскую идею можно было при наличии как минимум двух условий — соратников в руководстве страны и сверхжесткой организации государственной власти.

Даже среди высших сановников нацистской партии, правительства и вермахта, составивших скамью подсудимых на главном Нюрнбергском процессе, не все являлись отъявленными расистами. Так, антисемитизм второго лица в государстве — рейхсмаршала Германа Геринга — был приправлен изрядной долей цинизма: своим заместителем в Министерстве авиации он сделал еврея Эрхарда Мильха, отпарировав упреки партийных аппаратчиков хлесткой фразой: «В своем штабе я решаю сам, кто еврей, а кто нет!» Ганс Фриче, глава имперского радиовещания, в своих пропагандистских речах, ложно приписывая евреям антигерманские настроения, тем не менее не призывал к их преследованию и истреблению и был оправдан Международным военным трибуналом по обвинениям в преступлениях против человечности. Другому подсудимому, министру вооружения Альберту Шпееру, трибунал смягчил наказание, отметив, что он «противодействовал гитлеровской политике „выжженной земли“ путем преднамеренного саботирования ее, подвергаясь при этом значительному риску».

Еще труднее было придать расистскую ненависть секуляризованному бытовому антисемитизму простого немца. Михаил Светлов как-то сострил: «Легко любить все человечество — попробуй полюбить своего соседа по квартире». Но к нашему предмету будет справедлива и «обратка»: «Легко возненавидеть все еврейство — попробуй возненавидь каждого знакомого еврея». На этот счет сокрушался зловещий Гиммлер, цепной пес Гитлера, на совещании верхушки СС: «И вот они приходят — 80 миллионов честных немцев, и у каждого есть свой порядочный еврей. Конечно, все другие — свиньи, но данный еврей — первосортный еврей».

Нацистскому режиму удалось успешно преодолеть такое сопротивление человеческого материала и решить две взаимосвязанные задачи: воспитать безжалостность будущих убийц-исполнителей и обеспечить равнодушие рядовых граждан к массовым репрессиям. Когда гитлеровская Германия была сокрушена и открылись все злодеяния нацистов, мир вздрогнул от осознания действенности насилия и лжи, которые тоталитарное государство сделало основными инструментами своей политики. Нацисты уничтожили гражданское общество — были запрещены все политические партии, кроме НСДАП, лишены независимости суды, под контроль государства поставлены профсоюзы и средства массовой информации. В приговоре Нюрнбергского трибунала отмечалось: «В результате эффективного контроля над прессой и радио немецкий народ начиная с 1933 года был подвергнут сильнейшему влиянию пропаганды в пользу режима; и не только враждебная критика, но и всякая критика была запрещена. Независимые суждения, основанные на свободе мысли, стали совершенно невозможными».

Экономическая и политическая дискриминация евреев началась в 1935 году, но отмашка на Холокост была дана с вторжением гитлеровских войск на территорию Советского Союза.

В Нюрнберге судили главарей нацистского режима, идеологов и организаторов Холокоста — «убийц за письменным столом». Практически решать еврейский вопрос — массово расстреливать и травить людей в газовых камерах — предстояло исполнителям — членам айнзатцгрупп эсэсовской службы безопасности, администрации концлагерей. Судебные процессы над этими «убийцами на земле» менее известны. Один из них проходил в Риге с 26 января по 3 февраля 1946 года. Семь подсудимых во главе с бывшим верховным руководителем СС и полиции на территории Прибалтики Фридрихом Еккельном были приговорены к смертной казни и повешены за военные преступления и преступления против человечности.

Этот процесс послужил толчком для написания книги. Жанр ее не совсем обычен. Лев Симкин предпринял смелую попытку соединить в ней труд историка, осуществившего интересные архивные раскопки, с философским и социологическим анализом причин самой страшной цивилизационной катастрофы XX века. Попытку, на мой взгляд, успешную.

О Холокосте написаны многие тома научных исследований, художественной литературы, поставлены спектакли, сняты фильмы. Но проклятый вопрос о том, как страна великой европейской культуры оказалась во власти безумной идеи, породившей ужасы Холокоста, не канул в Лету. Более того, события, периодически происходящие в разных странах, заставляют вновь и вновь о нем вспоминать.

Автор скромно заявляет, что «не посягает на то, чтобы хотя бы приблизиться к пониманию природы зла». Но уйти от мысли о добре и зле в природе человека ему, как и всякому исследователю массового уничтожения людьми себе подобных, не удается.

«Зло банально», — пришла к выводу Ханна Арендт после суда над Адольфом Эйхманом — «бухгалтером смерти», ответственным за окончательное решение еврейского вопроса. По оценке Арендт, Эйхман вовсе не был идеологом-садистом. «Он был ужасно, невероятно нормальным человеком», «недалеким, исполнительным и зацикленным на своей карьере винтиком тоталитарной машины, стремящимся хорошо выполнить свою работу».

Еккельн, в отличие от Эйхмана, не столь нормален. Оказался в числе «первых учеников» Гитлера не случайно — бывший вояка, не способный выполнять квалифицированную работу, патологический лжец и пьяница. Фанатично уверовавший в то, что евреи — причина всего плохого в этом мире. Тоталитаризм, как известно, создает спрос на озлобленных неудачников, садистов, психопатов, хулиганов. Среди палачей-эсэсовцев подобного пошиба субъектов встречалось немало. И все же Лев Симкин разделяет взгляд Ханны Арендт: даже в такой жуткой форме нацистское зло — банально.