Читать книгу "Созвездие Хаоса - Татьяна Степанова"

Она сама предусмотрительно запиралась вечером на все замки, когда ждала мужа с работы!

Василиса начала быстро все открывать: электронный замок, код… засов-задвижка.

Она распахнула тяжелую дверь, и ветер ночи ударил ей в лицо.

Порыв был сильный, и верхушки деревьев, уже лишенных листвы, заволновались на фоне освещенного луной неба, голые сучья словно царапали небесный свод, надеясь проникнуть куда-то за грань…

– Дима! – окликнула мужа Василиса.

Он не ответил.

Она спустилась по ступенькам, не чувствуя холода камня и земли, гравия под босыми ногами.

Фары их машины все мигали, мигали, мигали…

Василисе вдруг вспомнилось, как они с Дмитрием наряжали к Новому году маленькую пушистую ель в саду и светодиоды иллюминации тоже мигали – белым, малиновым и оранжевым цветами.

– Димка! – она крикнула совсем громко.

Он снова не ответил ей. Она осторожно приблизилась к машине и увидела на лобовом стекле изнутри что-то темное…

Что-то испачкало лобовое стекло и…

Дверь со стороны водителя была распахнута.

Василиса уставилась на то, что открылось ее взору в свете луны.

Сначала она тихо вскрикнула, а потом в испуге завизжала.

И словно дождавшись желанного отклика, собака-призрак опять, с новой силой завела свою песнь – дикой, первобытной, устрашающей флейты.

Собачий вой аккомпанировал истошным женским крикам и рыданиям.

Темные соседские особняки – пустые, необитаемые – безмолвствовали. Вдруг в дальнем конце улицы у кого-то сработала охранная сигнализация.

Глава 38

При свете фонарей

В прозекторской городского морга Дубны Алла Мухина имела долгий разговор с патологоанатомом – той самой женщиной, которую Катя видела в боксе базы, той, что была посвящена во все тайны, потому что проводила вскрытие всех четырех жертв – женщин-мух.

Они успели вовремя – патологоанатом закончила работу (она припозднилась у себя в кабинете, составляя очередной отчет) и собиралась домой. Но ей пришлось задержаться.

Часть сотрудников полиции, приехавших вместе с Мухиной в Дубну, отправились в похоронное агентство, которое занималось похоронами Евгении Бахрушиной. В приемной среди венков и гробов их встретил дежурный похоронный агент. Сам он о похоронах почти годичной давности понятия не имел, но начал по просьбе полицейских связываться с сотрудниками по телефону, узнавать. Вскоре имена и фамилии членов похоронной команды были установлены. И полицейские поехали к ним домой.

Вечером и морг, и прозекторская, и кабинет патологоанатома представляли собой жутковатое зрелище, Катя жалась в углу.

Она вспоминала, как по дороге в Дубну Алла Мухина связалась с оперативниками, посланными к дому Константина Чеглакова. И спросила: ну, как дела?

И получила ответ: дом закрыт, темен. Хозяина нет. Машины его тоже нет. Мухина велела полицейским оставаться на месте и дожидаться возвращения Чеглакова.

Катя все ждала их звонка. Но они так и не позвонили.

– Алла, не может такого быть, чтобы кто-то посторонний, даже сестра Бахрушиной, узнала про ожоги на теле! – убеждала патологоанатом Мухину. – Я сама, лично подготовила тело для передачи в морг. Я заклеила все места ожогов большими медицинскими пластырями. Точно так же, как я сделала и с двумя другими трупами. И с телом самой первой жертвы – Саломеи Шульц. Мне сразу эти ожоги чрезвычайно не понравились. Помнишь, я говорила тебе? Но мы тогда еще не знали, с чем мы столкнулись. О серийных убийствах еще речь не шла, шла речь о надругательстве над телом после убийства. Но все следы от ожогов я заклеила пластырем. В момент, когда тело готовили к погребению, там вместе с работниками ритуальной фирмы находился мой помощник. Я специально его туда отправила – для подстраховки. Он про пятна-ожоги на телах ничего не знал. Но он никогда бы не позволил похоронщикам тешить любопытство и сдирать с тела пластыри!

– Где помощник? Вызывай его сюда.

– До утра не терпит?

– Нет, – отрезала Мухина.

Молодого прозектора отыскали на вечеринке у друзей. И привезли. Он клялся и божился, что сам лично присутствовал при подготовке тела «той женщины, что нашли на остановке в январе». Похоронщики сделали свою работу профессионально и никаких лишних вопросов не задавали.

Через час доставили двух сотрудников похоронного бюро, занимавшихся похоронами Евгении Бахрушиной. Они тоже клялись, что сделали все по инструкции и так, как предписал им патологоанатом. Да, они заметили на трупе спереди пластыри. Но они их не снимали. Да и кому может прийти в голову сдирать пластыри с мертвеца?!

– Но кому-то все же могло прийти в голову, зачем эти пластыри наклеены на мертвое тело, – сухо возразила Мухина.

Похоронщики тут же возразили: они всякое видели – и жертв аварий, и обмороженных пьянчуг, и утопленников. Так что не надо наводить на них напраслину. С сестрой этой несчастной они не общались. С ней имел дело похоронный агент, занимавшийся всей организацией похорон. А он вообще трупа в морге не видел – это не его дело. И они ему ничего о состоянии трупа и о пластырях не говорили.

Катя видела: Мухина верит и не верит.

Она сама ведь утверждала, что Нина Кацо не могла знать о посмертных увечьях сестры. О знаке Малой Медведицы, выжженном на ее теле убийцей. Но когда она слышала хор негодующих голосов, все отрицающих и оправдывающихся, ее вера в то, что этого в принципе не могло быть, слабела.

– Ладно, с похоронщиками и ясно, и не ясно, а что с сотрудниками морга? – сказала она, обращаясь к патологоанатому.

– Здесь большая текучка, – ответила та. – Многих из тех, кто работал здесь в январе, уже нет. Уволились.

Начали проверять, вызвали представителя больничной администрации. Подняли записи дежурств в журналах.

Из трех человек, работавших в морге санитарами в январе, когда привезли тело Евгении Бахрушиной, двое были уволены. Один по собственному желанию – студент-медик, второй из-за хронического пьянства.

Третьего нашли и допросили. Он, как и вся прочая команда, клялся и божился, что ничего не знает ни про какую сестру покойной, с ней он не общался и ничего ей не говорил. Да и пластырей он тоже не помнит. Мало ли жмуриков!

Студента-медика в Дубне уже и след простыл. Сыщики узнали его адрес – он снимал комнату, но соседи по квартире, поднятые среди ночи с постели, отвечали, что он уехал еще в начале лета. Куда, они не знали. Вроде как и институт свой бросил или перевелся. Вещи свои все забрал. И на его место хозяин квартиры так никого из съемщиков и не нашел.

Этот след обрывался.

Точно так же оборвался след и с бывшим санитаром-пьяницей. По сплетням, гулявшим среди сотрудников дубнинского морга, он «спал с нянечкой откуда-то с периферии». Может, тверской, может, калужской. Может, она и забрала своего хахаля с собой в деревню, так как уволилась сама. Нянечку звали то ли Света, то ли Маша, фамилии ее никто не помнил. И о судьбе санитара никто ничего не знал.