Читать книгу "Созвездие Хаоса - Татьяна Степанова"

Март

Ночь выдалась ясной и тихой. Такие случаются, когда в марте после оттепели возвращаются ночные холода. Днем светит солнце, растапливая придорожные сугробы, пятная грязный снег лиловыми тенями, заставляя лед сочиться влагой, источая ее как сок из ледяных пор. Заливая дорогу и асфальт талой водой.

Но с темнотой зимний холод возвращается, превращая придорожные сугробы в твердый камень, асфальт – в ледяной каток, а небо – в бездонный черный купол, раскинувшийся над рекой и городом.

Водитель рейсового автобуса Андрей Ржевский любил такие ночи и никогда не возражал против работы в ночную смену. Вот и сейчас он пересек пустой двор автобусного парка, взглянул в темное небо, вставил в уши наушники старенького плеера. И поднялся по ступенькам в салон, включил свет, отодвинул дверь кабины, сел за руль и…

Клавесин.

Музыка барокко звучала в ушах громко и требовательно. Рваный ритм пьесы не вязался с пустотой и молчанием ясной мартовской ночи. Музыка для водителя автобуса не являлась лекарством от бессонницы, нет.

Она лишь добавляла гармонии…

Или дисгармонии – всему.

Окружающему сонному миру.

Темному звездному небу.

Маленькому городку, замершему от мартовской стужи, притулившемуся на берегу большой реки и водохранилища.

Городок, который водитель автобуса не любил, но ценил за интеллигентность и хорошие манеры, привитые поколениями его обитателей, мерцал огнями уличных фонарей.

Водитель автобуса не обольщался на его счет – городок был не так прост и лжив. Он казался наполненным неистовой силы, властвовавшей в нем с некоторых пор. Он был полон тайны и скрытого мрака. И этот мрак сопротивлялся любому свету – солнечному, звездному, лунному, электрическому.

Скрытый мрак угнездился здесь и пустил корни в почву, в крыши, в стены домов.

Если бы тьму этого места можно было вычерпывать горстями, словно стылую воду реки, она бы затопила мир, и он окончательно превратился в юдоль печали и слез. И боли. И страха.

Да, страха, что жил здесь и вибрировал, словно туго натянутая струна.

Водитель Ржевский закрыл двери автобуса и тронулся с места. Его обычный рабочий маршрут – первый рейс: петля по всему городку, шоссе, поселок и дальше – Дубна, городские кварталы, железнодорожный вокзал, станция Большая Волга.

Автобус подбирал первых пассажиров, торопившихся на электрички до Москвы и на первый утренний экспресс до Савеловского вокзала.

Но было еще слишком рано.

И слишком темно.

На четырех остановках в автобус никто не сел.

Водитель продолжал свой путь – одинокий во мраке ночи.

Звезды над Большой Волгой.

Клавесин…

Эта пьеса с рваным ритмом, что так не подходит к вечному покою и тишине ночной.

Но зато почти синхронна, аутентична скрытому мраку…

Свет фар рассекает тьму, как лезвие ножа – черное желе.

Бог знает из чего оно приготовлено, это ночное черное желе…

И звезды…

Кто тот небесный плотник, который приколотил их там, в вышине, к бескрайней бездне своим чудо-молотком?

Хоть бы одна звезда сорвалась и покатилась…

Можно загадать желание.

Ну, давай же, падай! Вали!

Водитель автобуса Андрей Ржевский медленно ехал по спящему городу, качая головой в такт звукам клавесина, слышимым лишь ему.

Падающую звезду он увидел над заснеженным полем уже на окраине.

И загадал желание.

Музыкальная пьеса в ушах, проигрываемая плеером, была все та же, но исполнялась уже не на клавесине, а на рояле. В музыке важны контрасты, а в жизни…

Звезда закатилась куда-то за леса, за поля, за реку. Все это длилось, как показалось водителю автобуса, излишне долго.

Он подъехал к остановке – обычная остановка на шоссе под одиноким фонарем и…

Сквозь открытые двери автобуса он увидел ЭТО.

Это было там, он видел собственными глазами.

Выдернул из ушей наушники плеера, медленно остановился, вышел из кабины, из салона, приблизился, не чуя под собой ног.

ОНА…

Это существо…

Это создание на обледенелой скамейке остановки.

Оно смотрело прямо на него. Пялилось своими ужасными глазами, в которых не было ничего человеческого.

Лишь свет фонаря отражался в них, словно в кусках льда.

Но это был не лед. Это были глаза.

И крылья…

Они тихо шуршали на мартовском ветру.

Водитель автобуса Андрей Ржевский услышал, как позади автобуса затормозил – резко, судорожно – автомобиль.

Хлопнула дверь. Ледяной наст затрещал под тяжелыми торопливыми мужскими шагами. Потом раздался хриплый испуганный возглас.

И женщина, ехавшая в той же машине, – позже оказалось, что это супружеская пара, возвращавшаяся из Москвы в городок под утро после театра и гостей, – закричала от ужаса. Нет, завизжала – потому что крик сразу сорвался на визг.

Когда приехала полиция…

А она приехала быстро – водитель автобуса Андрей Ржевский сам ее вызвал по мобильному – их сразу же попросили держаться подальше от остановки и одновременно не покидать места происшествия.

Водитель Ржевский вернулся к автобусу. Он видел все, что происходило дальше.

Как остановку опутали желтой полицейской лентой.

Как подъезжали все новые и новые полицейские машины.

Как один из полицейских подошел вплотную к этому существу и…

– Нельзя ничего трогать до приезда экспертов! – крикнул кто-то из его сослуживцев. – Надо убедиться. Надо сразу понять – это она или нет. Та, что пропала, или это кто-то, о ком мы еще ничего не знаем.

Жуткое создание на скамейке остановки на секунду заслонила фигура полицейского.

Водитель Ржевский не мог оторвать глаз от происходящего, как от падавшей за горизонт звезды.

Что-то черное взметнулось в воздух. Глаза, в которых отражался свет, погасли.

Водитель Ржевский увидел голову.

Она свалилась набок, словно у тряпичной куклы, словно там, внутри, не было ни костей, ни мускулов.

Синюшный, багровый цвет кожи, вывалившийся язык.

– Это она… но…

– Та, что пропала…

Водитель автобуса Ржевский ощутил, как мышцы его лица словно одеревенели. Он не мог совладать с собой, он не мог справиться – это было выше его сил.