Читать книгу "Людвиг II - Мария Залесская"

Но пока до всего этого еще очень далеко. Наступило воскресенье 13 июня, день Троицы. Праздник начался с того, что короля не пустили в церковь! Он покорился и этому. Во время обеда Людвигу был подан на десерт апельсин… без ножа. Король отослал его обратно на кухню нетронутым. «Утром 13-го числа король долго беседует с доктором Герштером (Верный Герштер, с одной стороны, не мог оставить своего государя, а с другой — находился в Берге, что называется, «по долгу службы». — АО.), и тот снова рассказывает, что, стараясь наводить короля на всевозможные сбивчивые вопросы, он находит в его ответах все тот же живой, ясный ум. То же находит и доктор Мюллер, с которым король также здраво, с большой к нему доверчивостью, разговаривает в тот же день перед обедом, задав ему на прощанье как бы шутливый вопрос: «А вашему преемнику (то есть доктору Гуддену) будут известны способы, как легче отделаться от меня?» Но после обеда, в 6 часов 25 минут, он сам посылает за Гудденом, чтобы идти с ним на прогулку»[230].

Перед самой прогулкой состоялся весьма любопытный диалог между королем и государственным контролером Зандером, который нашел отражение в уже упоминаемой нами книге «Die letzen Tage König Ludwigs II. Erinnerungen eines Augenzeugen».

««Они смотрят на меня, как на бесноватого! А как вы думаете, может так продолжаться еще год?» Я (Зандер. — М. З.) стал успокаивать его, говоря, что когда они увидят, что нервы его успокоились, то все изменится. «Вы так думаете?» — сказал король — мой дядюшка Луитпольд, привыкнув к своему регентству, не захочет от него отступиться и меня не выпустит.» Потом он спросил, сколько в парке жандармов стерегут его. «От шести до восьми, Ваше Величество». «Решились бы они стрелять в меня?» — быстро спросил он. «Как вы могли о том подумать, Ваше Величество!» — проговорил я. «Вооружены ли они?» Я ответил, что нет»[231].

Этот диалог впоследствии цитировался в подтверждение версии о том, что король якобы готовил побег.

Погода стояла пасмурная, моросил мелкий дождик. Взяв зонты, Людвиг и Гудден ушли в парк по направлению к озеру. Было 18 часов 30 минут. Прогулка должна была продолжаться час. В 19.30 доктор Мюллер стал готовиться к их возвращению. На 20.00 был назначен ужин. В 20.30 уже все были на ногах: стало понятно, что произошло непоправимое несчастье. В 22.30 один из служителей замка нашел на берегу озера шляпу короля, а неподалеку его пальто. Тотчас снарядили лодку, в которую сели доктор Мюллер, управляющий замком Губер и два королевских конюха Вульмеер и Клазен. Вскоре бездыханное тело короля было обнаружено в темных водах Штарнбергского озера, а в нескольких шагах от него — тело доктора Гуддена. Найденные на берегу разбитые часы короля остановились в 18.54…

Картина 2

Информация к размышлению, или Боги не умирают…

Как же восприняли в Баварии да и во всем остальном мире трагическое известие о гибели Людвига И? И что же на самом деле произошло в тот трагический вечер? Если на первый вопрос есть четкий и однозначный ответ, то во втором вопросе ясности нет до сих пор. И все же мы попытаемся разобраться, призвав на помощь логику и те обрывки информации, которые все же стали достоянием общественности.

Для примера — причем весьма наглядного и показательного — обратимся в первую очередь к русской прессе, в частности к июльскому номеру журнала «Вестник Европы»[232] за 1886 год, и приведем с некоторыми комментариями отрывок из него. Тем более что цитируемая статья являет собой, пожалуй, квинтэссенцию не только настроений того времени, но и подтверждает многие выводы, к которым мы уже пришли в ходе предыдущих рассуждений.

«Когда 10-го июня обнародована была в Мюнхене прокламация о назначении регентства вследствие «тяжелой болезни» короля, то в массе населения невольно возникли вопросы недоумения и вопросы, которых никогда не могло бы разъяснить министерство. Какая эта болезнь вдруг открылась у короля? Если она была у него издавна, то почему раньше не было принято надлежащих мер лечения и контроля? Отчего те самые причины, которые до сих пор не мешали министрам спокойно исполнять свои обязанности от имени короля, побудили их вдруг потребовать регентства и медицинской опеки над Людвигом II? Баварцы давно уже знали, что их король отличается многими странностями, что он скрывается в уединении со своими ближайшими слугами, строит фантастические замки, поглощающие массу денег, и совершенно не интересуется делами правительства, которые лежали на ответственности министров и законодательных палат. Народ привык думать, что артистические вкусы и таинственное уединение короля никому не мешают. Король мог свободно тратить свои личные средства на удовлетворение каких угодно фантазий; он располагал только теми суммами, которые назначались на содержание двора, так что его увлечения и прихоти не могли повредить финансам государства (здесь и далее курсив мой. — М. З.)»

Прервем цитирование и вспомним, что одним из главных пунктов «обвинительного акта» было обвинение короля в полном разорении казны. Как же вяжется с этим, например, пресловутый отказ правительства в финансировании строительства Херренкимзее? Раз правительство имело право отказать и король оказывался бессильным заставить выполнить свой приказ, то о каком разорении может идти речь? Или же придется признать, что при конституционной монархии правительство допустило полное разорение казны и спохватилось слишком поздно? Тогда уже возникают вопросы в профессионализме самого правительства. А, кроме того, давайте не будем забывать, что при строительстве своих замков Людвиг не только совершал «безразмерные» траты, но и давал работу сотням рабочих различных специальностей. Так что у каждой медали всегда две стороны! Однако продолжим же чтение «Вестника Европы».

«Король щедро покровительствовал артистам и художникам, увлекался операми Рихарда Вагнера, устраивал специально для себя театры и спектакли, и все это не вызывало никакого протеста; что же особенного произошло именно за последнее время, чтобы оправдать возведение прежних эксцентричностей на степень «тяжелой болезни»? Известно было всем, что король физически крепок и здоров — по крайней мере, по внешности; даже из официального отчета о действиях его за последние дни до катастрофы можно видеть, что о каком-либо физическом недуге не было и речи. Понятно поэтому, что прокламация 10 июня встречена была в Баварии с большим недоверием; слухи о незаконном низложении короля, о преступных замыслах и заговорах быстро распространились в народе. Король был любим и популярен благодаря его поэтическим наклонностям и рыцарским свойствам характера; а главное — он никому и ничему не был помехой: не стеснял общественной жизни страны, мало вмешивался в политику и занимал воображение публики своими оригинальными художественно-архитектурными предприятиями.