Читать книгу "Командарм - Олег Кожевников"

– Как меня? Я всё-таки всего лишь лейтенант, а он командир батальона!

– Хватит пререкаться! Командарму виднее, кого ставить на ту или иную должность. К тому же документы на присвоение тебе внеочередного звания капитан уже подписаны. Когда вернёшься с выполнения задания, я подарю тебе петлицы капитана танковых войск. А сейчас просто поздравляю с присвоением внеочередного звания. Всё, капитан Костин, – выполняйте приказ.

Я специально не говорил Костину до завершения операции, что ему присвоено звание капитана. Парень он горячий, и я боялся, что в эйфории от своего нового звания начнёт геройствовать. А тогда мы шли по лезвию бритвы, и лишние всплески эмоций были ни к чему. Сейчас иное дело – можно и погеройствовать. В настоящий момент лихость Костина была очень даже к месту. Поэтому и назначил именно его главным в операции по захвату города Соколув-Подлески. Капитан Жигунов, конечно, командир хороший, но медлительный и осторожный – как организатору ему цены нет, но вот лихости и боевого куража не хватает. А тут для захвата далеко не маленького города именно лихость и быстрота мышления нужна. А этого добра у Костина с избытком.

Закончив беседу с командиром бронедивизиона, я взял трубку полевого телефона, чтобы переговорить с капитаном Жигуновым. Но командира мотострелкового батальона уже не было на своём командном пункте, даже такой спокойный и рассудительный человек поддался порыву и решил вместе с бойцами батальона принять участие в завершающем этапе операции. Я его понимал, самому хотелось броситься вместе со всеми и крушить, крушить всё, что осталось целым после удара артиллерии. Адреналин, накопленный в крови за время наблюдения на НП за ходом боя, бурлил и требовал решительных поступков. Например, лично застрелить какого-нибудь эсэсовца или, по крайней мере, набить ему морду. Но я всё-таки командарм, а не комбат, и просто обязан держать себя в руках.

Капитан Жигунов хоть и сделал с точки зрения командарма неразумный поступок, но сам. Нити управления подразделениями батальона, не принимавшими непосредственного участия в операции, не были утеряны. Комбат просто оставил вместо себя на командном пункте начальника штаба, а сам, как Чапай на лихом коне, бросился на врага. Ну что же, с одной стороны, глупость, а с другой, именно такие поступки укрепляют авторитет командира среди бойцов. Не прячется командир где-нибудь в окопе в тылу, а так же, как простой красноармеец, идёт на врага в общей цепи. А если ещё у немцев найдётся какой-нибудь выживший упёртый фашист и начнётся перестрелка, то авторитет командира батальона, принявшего непосредственное участие в бою, взлетит до небес.

В общем, когда соединился с командным пунктом мотострелкового батальона и узнал, что Жигунов сейчас находится вместе с бойцами, зачищающими позиции немцев, я не ругался. А приказал начальнику штаба срочно готовить батальон к маршу. Объяснил, какая задача ставится перед батальоном, и что через полтора часа техника, включая танки, броневики и все грузовики, должна стоять на шоссе напротив моего НП. А я знал, что грузовиков в хозяйстве Жигунова было много и в них вполне можно было разместить не только бойцов батальона, но и красноармейцев маршевой роты. Не зря Жигунов был командиром автобата у меня в 7-й ПТАБр, он и в мотострелковом батальоне создал нечто похожее. Одних ярославских пятитоннок мобилизовал (конфисковал у гражданских) двенадцать грузовиков. Чуял не хуже Шерхана, где можно поживиться интересующими его вещами. У Шерхана это было съестное, а у Жигунова автомобили. Ещё я поручил старшему лейтенанту найти командира 7-й маршевой роты лейтенанта Дербенёва и передать ему приказ собрать роту у того места, куда подойдёт техника батальона.

Закончив с этим делом, тут же соединился с командиром 525-го гаубичного артполка, ему дал поручение навесить на трактора ЧТЗ отвалы. И именно с отвалами эти трактора должны стоять на шоссе перед моим НП через полтора часа. Приказал ему превратить два его тягача в обычные строительные бульдозеры, то есть в то, чем были эти механизмы в Гушосдоре до того момента, пока не попали на глаза комиссару 7-й ПТАБр. Именно Фролов мобилизовал эту строительную технику, и в дальнейшем эти трактора использовались артполком РГК как артиллерийские тягачи. Но не только эта функция осталась за этими тракторами, иногда их использовали и как мощные бульдозеры. Во-первых, конечно, для устройства артиллерийских позиций, а также для расчистки дороги для прохода остальной техники артиллерийского полка РГК. Я помнил «дорогу смерти» между Слонимом и Волковыском, где без тяжёлых танков, выполняющих роль таранов, невозможно было пробиться сквозь разбомбленную советскую технику. Вот и сейчас шоссе напоминало прошлый мой кошмар. И я посчитал, что использовать только лёгкие танки для пробития дороги будет недостаточно. Нужна более тяжёлая техника, чтобы миновать устроенную нами долину смерти.

Полтора часа, назначенные мной для сбора батальона и роты Дербенёва, пролетели очень быстро. Ещё бы, я всё это время занимался делами командарма – переговорами по рации с передовыми частями и штабом корпуса (фактически выполнявшим функции штаба армии). Опять нервничал, снова кричал, вставляя пистоны нерадивым командирам. Как мне казалось, всё шло наперекосяк, поставленные задачи не выполнялись, потери были очень большими. Кричал-то я кричал, но внутри был поражён нашими успехами. Танки Вихрева уже вышли на окраины Варшавы, а 29-я моторизованная дивизия генерала Бикжанова заняла город Лбгеново. Самую большую мою досаду и злость вызвало то, что 4-й мотоциклетный полк полковника Собакина упустил штаб группы армий «Центр», на захват которого он был нацелен. Сволочи немецкие генералы оказались быстрее, чем моя самая мобильная часть. А ведь поляки из бригады полковника Коссинского им всё разведали, указали самые удобные пути подъезда, но в этот раз удача была на стороне немецких генералов. Всякую шушеру и кучу бумаг ребята Собакина, конечно, захватили, но среди пленных не было ни одного генерала. В проведённой операции меня порадовало только одно – был захвачен узел связи и две трёхроторные шифровальные машины «Энигма». Ценная вещь, и я приказал срочно доставить их в штаб армии и сдать под расписку капитану Лыкову. Так что, черт с ними, с этими шустрыми генералами, все немецкие секреты мы узнаем, используя их шифровальную машину.

После того как отправил на задание мотострелковый батальон и маршевую роту, времени на переговоры по рации уже не оставалось. По плану нужно было ехать на встречу с бойцами полка Ломакина. Поэтому, так и не дождавшись результатов поиска спецгруппой нужных мне трофеев, я решил всё-таки выезжать в полк. Кивнул, приглашая за собой, притулившемуся недалеко от радиста Лисицыну и быстрым шагом направился к замаскированному в лесу метрах в пятистах от окопов НП персональному грузовику командарма-10 – верному вездеходному «хеншелю».

На обочине шоссе за перепаханной бомбами высоткой, где располагались окопы стоявшего в обороне полка, ещё издали я увидел шеренгу красноармейцев. И их стояло там чуть больше роты. Я ужаснулся – за несколько часов боя полк численностью 2126 человек превратился в усиленную роту. Я засомневался – может быть, это не весь полк, и вскоре подойдут остальные подразделения? Но глянув на часы и зная исполнительность подполковника Ломакина, пришлось признать горькую реальность. Было уже 15–33, и наверняка подполковник вывел всех своих выживших бойцов на оговоренное мной место сбора. Суровая правда жизни говорила, что в полку осталось именно такое количество бойцов. Оставалось утешаться только мыслью, что выжившие в такой бойне это настоящие богатыри земли русской, и теперь никакая сволота не нагнёт таких ребят.