Читать книгу "Далекие Шатры - Мэри Маргарет Кей"

«Твоя бабка была метельщицей!» или «Ха-ха, ты поганый черно-белый!» – такие обидные насмешки постоянно звучали во время потасовок между детьми в казармах, а базарные мальчишки порой выражались еще более оскорбительно. Однако у Джорджа по иронии судьбы кожа была светлее, чем у многих его белых мучителей, и обладай он характером потверже или наружностью поневзрачнее, возможно, он сумел бы заставить всех забыть о своей неизвестной бабке. Однако он был всего лишь прехорошеньким маленьким мальчиком, хотя и болезненно застенчивым, – подобное сочетание умиляло взрослых, но возбуждало в ровесниках желание избивать его, что они и делали с энтузиазмом при каждом удобном случае.

У него развилось сильное заикание и лютая ненависть к школьным товарищам, казармам и всему связанному с армией. Когда полк отплыл в Англию, взяв его с собой, только доброта вышеупомянутой супружеской четы, Фреда и Эми, спасла Джорджа от армейского сиротского приюта. На собственные деньги они устроили его в маленькую школу-интернат под Бристолем, куда принимали детей, чьи родители находились за морем. Большинство учеников проводили выходные и каникулы в школе, и почти все они родились за границей – к несчастью для Джорджа, поскольку все они тоже отзывались о полукровках с презрением, а одного из них, который, на свою беду, имел черные глаза и смуглую кожу, жестоко дразнили из-за внешности, и Джордж, к своему стыду, присоединился к мучителям. Никто в школе, за исключением, возможно, директора, ничего не знал о нем, и потому он получил возможность придумать себе родословную.

Поначалу она была относительно скромной, но с возрастом он ее расширил, включив в нее мифических бабок, дедов, прабабок и прадедов и множество колоритных предков. А так как Джордж постоянно боялся, что однажды глаза у него потемнеют и кожа станет предательски смуглой (как потемнели кудрявые волосы, в младенчестве белокурые), он придумал себе ирландского отца – ирландцы зачастую черноволосы – и на всякий случай добавил бабку-гречанку. Позже он обнаружил, что большинство официантов и мелких лавочников в Сохо являются греческими эмигрантами, но к тому времени он уже не мог изменить национальность своей мифической бабушки и потому решил сделать ее графиней.

Как только Джордж окончил школу, его благодетель мистер Малленз через одного знакомого, служившего в «Браун энд Макдоналд», устроил своего протеже в фирму на должность клерка, полагая, что таким образом дает молодому человеку блестящую возможность сделать карьеру в виноторговле. К сожалению, новость нисколько не обрадовала Джорджа. Будь его воля, он никогда не вернулся бы в Индию, но за недостатком мужества и средств он не смог отказаться от такого предложения. Когда Джордж прошел обучение и в конечном счете получил направление в Пешавар, его утешала только мысль, что Пешавар отделяют от Барейлли почти четыреста миль и в любом случае ему не придется навещать мистера и миссис Малленз: за месяц до своего отъезда он узнал, что мистер Малленз умер от брюшного тифа, а его сокрушенная горем вдова продала лавку и отбыла в Рангун, где ее зять успешно занимался торговлей тиковым деревом.

Мистер Малленз, великодушный до последнего часа, оставил Джорджу пятьдесят фунтов и золотые часы. Джордж потратил деньги на покупку одежды и сказал своей домовладелице, что часы достались ему в наследство от деда. От ирландского деда – О’Гарфорта, владельца замка Гарфорт…

– Я не думал, что когда-нибудь все откроется, – горестно признался Джордж. – Но у миссис Гидни есть подруга, чей муж занимается торговлей тиковым деревом и знает зятя старого Малленза, и, похоже, эта подруга однажды встретилась с миссис Малленз и они завели разговор о Восстании, и миссис Малленз рассказала обо мне: о том, как ее муж оплатил мое обучение в школе и устроил меня в фирму, и как хорошо у меня идут дела, и… в общем, обо всем. Она даже показала мою фотографию, о которой я совсем забыл. Я послал им снимок незадолго до окончания школы. Я писал старикам, знаете ли. А потом эта подруга написала миссис Гидни…

Миссис Гидни, по-видимому, сочла своим долгом предупредить свою милую подругу миссис Харлоу, а миссис Харлоу, глубоко расстроенная двуличностью Джорджа, естественно, рассказала все дочери. Но если две старшие леди были просто потрясены новостью, то Белинда пришла в ярость – не столько потому, что он солгал ей, сколько потому, что поставил ее в глупое положение. В конце концов, именно они с матерью, по сути, поручились за Джорджа и ввели его в пешаварское общество. Хотя он и привлек бы к себе известное внимание одной своей наружностью, но никогда бы не снискал такого общественного признания, какое получил с самого начала благодаря пристрастному отношению к нему миссис Харлоу и дружбе с ее дочерью. Помимо всего прочего, Белинда верила в романтическую историю о любовной связи его мифической прабабушки с лордом Байроном (справедливости ради надо заметить, что к распространению данного слуха Джордж не имел никакого отношения), но если она не находила ничего ужасного в мысли о незаконнорожденной бабушке, появившейся на свет от столь благородных родителей (скорее даже, наоборот, приходила в восторг от нее), то внебрачная дочь цветного сержанта и индианки из низшей касты – это совсем другое дело, в высшей степени отвратительное. Получалось, что мать Джорджа всего лишь полукровка, незаконнорожденная евразийка, вышедшая замуж за капрала пехотного полка, а сам Джордж имеет не просто слабую примесь черной крови – он на четверть индиец, причем из низшей касты. И это человек, которому Белинда помогла войти в пешаварское общество, с которым танцевала и обедала, которого одаряла улыбками! Теперь все остальные девушки будут смеяться над ней, и она никогда не загладит эту ошибку. Никогда.

– Она была в страшной ярости, – прошептал Джордж. – Говорила такие ужасные вещи… что все полукровки лжецы и что она больше не желает меня видеть и если… если я посмею еще хоть раз заговорить с ней, она м-меня з-зарежет. Я и не предполагал, что на свете бывают такие жестокие люди. Она даже не казалась х-хорошенькой… она казалась уродливой. А ее голос… Миссис Харлоу все повторяла: «Ты говоришь не всерьез, дорогая. Ты говоришь не всерьез». Но она говорила очень даже всерьез. А потом н-начала рассказывать всем подряд. Я точно знаю, потому что все смотрят на меня, как на какое-то мерзкое насекомое, и… Что мне делать, Аш? Я бы наложил на себя руки, если бы смог, но у меня не хватает смелости. Даже когда я пьян. Но я не могу оставаться здесь. Не могу! К-как по-вашему, если я чистосердечно признаюсь во всем начальнику, он переведет меня в д-другое место? Если я буду умолять на коленях?

Аш не ответил. Он находился в тошнотворном оцепенении и, вопреки всему, отказывался верить услышанному. Он не хотел и не мог поверить, что Белинда способна на такое. Джордж – да. Поведанная история объясняла многое в Джордже: болезненную ранимость и неуверенность в себе, резкое превращение из косноязыкого робкого юноши в развязного и самонадеянного, произошедшее, когда Белинда принялась флиртовать с ним, а миссис Харлоу начала выказывать предупредительное внимание и благосклонность и он наконец поверил в себя, и, самое главное, полный упадок нравственных и физических сил, случившийся сейчас, когда обнаружилась фальшивость его выдуманного мира. Но Белинда не могла повести себя так, как он описывал. Джордж снова все придумал и, повинуясь голосу нечистой совести, вложил ей в уста обличительные речи, с которыми сам обращался к себе. Он боялся услышать от нее нечто подобное и теперь наказывает себя, воображая, будто она действительно говорила такие вещи. Вполне возможно, он выдумал также и помолвку Белинды с мистером Подмор-Смитом, в которую Аш тоже отказывался верить, покуда не услышит о ней от самой девушки. И если родители действительно принуждают ее к браку с мерзким стариком, впавшим в детство, тогда он выскажет им все, что о них думает.