Читать книгу "Подвал. В плену - Николь Нойбауэр"

Этого он и боялся.

– А вы не можете просто забрать его с собой?

– Тогда нам придется поместить его в закрытое учреждение. Но для этого необходимо решение семейного суда.

– Все так сложно? А если еще что-нибудь случится? Речь ведь идет не о паре оплеух, а о мальчике, которого избили до полусмерти.

– Поверьте мне, из-за пары оплеух мы даже компьютер запускать не станем. Хотя я это охотно сделала бы. – Она вздохнула. – У меня есть соответствующие указания. Не сомневайтесь.

– И как долго это может продолжаться?

– О господи… – Если бы она могла ответить Вехтеру на этот вопрос! – Нам потребуются заключения от вас, от нас, от врача…

Могут пройти недели, а тем временем Баптист использует все возможные юридические ресурсы, которые у него еще есть в наличии. И Оливер будет держаться отца, это бесспорно.

– Он по своей воле не уйдет. Вы же его видели.

– О да, – тихо ответила она. – Вы сильно не надейтесь.

– Да мне надежда не нужна – она нужна мальчику.

– Каждому нужна надежда, господин Вехтер.

Вехтеру стало жаль, что разговор закончился. Он охотно предложил бы ей выпить кофе из своей кофе-машины.

Несколько оплеух… За время службы Вехтер повидал множество весьма отвратительных личностей. Его желудок больше не выворачивало наизнанку, и они больше не снились ему по ночам, они расплывались в памяти смутным туманом человеческой злобы. Нормальность была хуже. Потому что все всё делали нормально. Небрежность фразы «иногда у него рука срывается». Совершенно обыденная жестокость.

«Дали по рукам, это ведь не повредит».

«У меня бы он получил по заднице».

«Сейчас ты подзатыльников заработаешь».

«Вот погоди, папа придет домой, он тебе задаст».

И у этих детей еще было счастливое детство. Тут речь не шла о сломанных ребрах. Вехтер закрыл документы. Было уже поздно, и от света настольной лампы слезились глаза. Если бы он завтра утром спросил, кто может рассказать истории о побоях и унижениях, и все при этом отвечали бы честно, сколько человек подняло бы руки? Каждый второй? Каждый третий? Что считается нормальным за закрытыми жалюзи?

Ханнес вернулся с папкой под мышкой.

– Скажи-ка, Ханнес, а тебя в детстве лупили?

– Как ты об этом узнал?

Папка выскользнула и упала на пол. Ошеломленный Ханнес уставился на Вехтера. Ого! Это наверняка не та тема, которую можно просто так обсуждать за письменным столом, как погоду.

– Я имел в виду… Извини. Это меня, конечно, не касается.

– Я был в католическом интернате.

– Мне очень жаль… – Вехтер отвел взгляд. – Я об этом не знал.

Ханнес кое-как собрал стопку старых документов и прижал их к груди.

– Да без проблем. Я пойду к шредеру, утилизирую эти бумаги.

– Давай.

Здесь не из кого веревки вить.

Кофе-машина снова понемногу начинала щебетать. Он подождал еще несколько минут и, сдавшись на сегодня, отправился вниз к кофейному автомату. На этаже не было слышно ничего, кроме жужжания кофейного автомата и треска шредера. Наверное, они с Ханнесом остались одни, может, не только на этаже, но и во всем здании.

За свое короткое детство он не получил ни одной затрещины, разве что от коровы Ирмгард, которая впечатала его копытом в стену коровника. Но это не считается. Упокой Господь ее стейки.

«Собственно…» – подумал он и бросил монету в один евро в кофейный автомат. Лязг металла о металл прозвучал необычайно громко.

«Собственно…» – подумал он и поставил свою чашку на липкую решетку.

«Собственно…» – подумал он, наблюдая, как в чашку льется кофе, а потом с бульканьем иссякает. Шредер ненадолго умолк, и в воцарившейся тишине было что-то бестактное.

Собственно, он должен быть счастливым человеком.

Глава 9

Снег кающихся

Сегодня ночью Лили ему не снилась. А привиделись Ханнесу маленькие ножки на мраморной плитке, холодный сквозняк в галерее со сводами, обдувающий штукатурку. Мальчики в пижамах, которые мерзли и сонно моргали, стоя рядом в колонне по два. И над всем этим – шепот.

«Тс-с-с-с, тс-с-с-с!» Тише, ведь если кто-то не будет стоять тихо, то накажут весь класс. «Тс-с-с-с, тс-с-с-с». Тише, чтобы кого-нибудь не схватили и не выволокли из строя. Это был тот самый момент перед пробуждением, когда Ханнес уже понимал, что видит сон, и мог им управлять.

Ну хватит.

Ханнес послушался и открыл глаза за несколько секунд до того, как прозвенел будильник на телефоне. Он еще в полудреме нащупал мобильник, включил экран. Никаких звонков, никаких новостей. Он и не рассчитывал на это. Проверял просто рефлекторно. Только теперь он уверился, что ничего не произошло, что Лили объявилась только во сне, где жила в далеком городе, снова став маленькой девочкой, какой была когда-то давно. Ханнес испугался того, что все так быстро испарилось.

Мальчики в коридоре исчезли, но шепот остался. На самой верхней полке горела красная лампочка, в кофе-машине шипел пар. Вехтер вчера наполнил ее свежей водой и забыл выключить. Поэтому Ханнес и не хотел заводить собственную кофе-машину: когда-нибудь Вехтер их всех сожжет.

Он лежал в спальном мешке и замерз. Отопление на ночь уменьшили, но когда-нибудь придется вылезти из своего кокона. Можно ли в такое время позвонить Йонне? Нет, еще слишком рано, они втроем еще лежат в постели. Он мог бы тоже лежать рядом. Он не захотел вчера возвращаться домой, а потом снова ехать на службу. Теперь он только радовался этому. Иначе ему пришлось бы еще полтора часа добираться на машине – немыслимо. Он хотя бы выспался. О господи, что он здесь, собственно, делает? Лили во всем виновата. Даже издалека она умудрялась портить ему жизнь.

День уже подкарауливал Ханнеса, чтобы вручить ему список заданий. Но с этим можно было повременить. Сначала встать, надеть свежую рубашку, запустить все же эту чертову кофе-машину. Посмотреть, что она умеет.

Вехтер вошел, в руках у него была булка в пакете. Ханнес как раз чистил фильтр в перепачканной пластиковой емкости. Вехтер принес с собой холод и запах автомобиля.

– Приятного аппетита. Как спалось?

– Жестковато. Полагаю, не лучше, чем господину Баптисту.

Он осторожно повернул голову и удивился, что шея не хрустнула: ему было лучше, чем вчера.

– У тебя что-то болит? – спросил Вехтер.

– Проходит уже.

– Тебя кто-то подрезал? – не унимался Вехтер.

– Нет, я же говорил – просто резко затормозил.

Ханнес хотел сменить тему, сменить все темы, которые имели бы к нему отношение. Он не желал говорить не только о своей шее, о Лили или монастырской школе. Он мечтал о том, чтобы забраться в спальный мешок и натянуть его на голову, пока полицейский Брандль будет делать свою работу. Клонирование казалось все более заманчивой перспективой.