Читать книгу "Гнев Цезаря - Богдан Сушинский"

– А что, – оживился атташе-генерал, – наконец-то я слышу вполне приемлемую рабочую версию. Итальянцы, вместе со своими союзниками, создают фиктивную, но вполне «убедительную» агентурную сеть, чтобы отвлечь внимание нашей контрразведки…

– …Задача, которая при этом сразу же осложняется, – заметил полковник Рогов.

И только Анна фон Жерми, откинувшись на спинку кресла и запрокинув голову, мысленно парировала: «Но, скорее всего, барон фон Штубер как раз и рассчитывает на то, что агентурное звено Гайдука вы воспримете как подставное. Не ведая, что завербован был подполковник еще в далеком сорок первом и что теперь его всего лишь „расконсервировали“, чтобы намертво подцепить на шантажистский крючок».

Они выпили еще по рюмочке, за непобедимую Красную армию и ее Верховного главнокомандующего, и, завершая встречу, генерал Волынцев вполголоса произнес:

– Предлагаю считать, что рейд албанского конвоя удался. Все дальнейшие события – согласно плану операции.

– Рейд конвоя исключительно удался: это даже не подлежит сомнению, – поддержал его полковник.

– Что же касается морских чекистов, то они не только обеспечили выполнение основного задания – приемку итальянского линкора «Джулио Чезаре», но и здесь же, на земле наших албанских союзников, вступили в серьезную, перспективную игру с одной из разведывательно-диверсионных организаций противника.

– О чем и будет сегодня же доложено Центру, – вновь, не столько в целях конспирации, сколько по исконной привычке своей, пробубнил Рогов. – Уж извините, подполковник, – обратился к Гайдуку, не отводя при этом взгляда от графини, – но в рапорте позволю себе отметить и мой скромный вклад в эту операцию.

– Ваша поддержка принципиально важна для меня, товарищ полковник, – тут же отреагировал морской чекист. – Причем не только сейчас, но и в будущем.

– Словом, формирование еще одной стаи «тайного общества масонов-диверсантов» будем считать завершенным, – с загадочной улыбкой подвела свой легкомысленный итог фон Жерми. – К слову, напомню, что по-настоящему уверенно чувствует себя в современном обществе только тот, кто действует в стае.

В ответ мужчины сдержанно улыбнулись, по зову самой природы отдавая первенство в стае опытной, уверенной в себе самке.

После выхода из ресторана «расстановку сил» Анна определила предельно просто: она взяла подполковника Гайдука под руку и, вслух, для чужих ушей, напомнив об обещании показать красоты «адриатических берегов», увела в сторону небольшого скалистого мыса. Это был один из тех немногих уголков, где ни рыбачья хижина, ни минареты, которых в городе все еще оставалось многовато, не мешали людям, стоящим на вершине прибрежного плато, полюбоваться морским прибоем.

Оставшись «не у дел», полковник и генерал многозначительно переглянулись. Но если Волынцев оказался вполне подготовленным к такому повороту событий, то подполковник оскорбленно поджал губу: графиня обещала этот вечер ему. Естественно, он не позволил бы себе пожаловаться на ее легкомыслие атташе-генералу, но и скрыть разочарования тоже не смог.

Впрочем, Рогов даже не догадывался, что Волынцеву уже известно об этом обещании, причем известно из уст самой Анны, которая свято придерживалась слова, данного ему еще в Женеве: не предпринимать никаких шагов, предварительно не согласовав их. Конечно, как женщина фон Жерми не обязана была согласовывать, с кем из мужчин проводить вечер, однако графиня решила оставаться верной своему обещанию во всем, даже в делах сугубо интимных.

Когда же атташе-генерал напомнил ей о личной свободе, старая разведчица в свою очередь напомнила ему, что «в разведке признается только один вид интима – разведывательно-диверсионный».

– Разведывательно-диверсионный интим – это нечто новое в теории нашей службы, – заметил Волынцев.

– Новым может показаться разве что термин, – парировала фон Жерми. – Сама же идея стара как мир, эту разведывательно-диверсионную службу породивший.

– Если бы графиня избрала вас, это было бы и понятно, и объяснимо, – проворчал теперь, глядя вслед удаляющейся паре, полковник Рогов. – Но чтобы вот так, беспардонно избирать подполковника Гайдука…

– Утешайте себя тем, что подполковника она избрала задолго до появления на Адриатике и даже задолго до нашего с вами появления в Европе.

– То есть еще до войны, – уточнил Рогов, помня, что из Союза она уехала в годы оккупации. – Но мало ли как складывались тогда обстоятельства…

– И потом, это выбор женщины, – прервал его рассуждения генерал, демонстрируя свое нежелание общаться на подобные темы. – К тому же вечер еще только начинается.

– Разве что… – все еще раздосадованно согласился с ним Рогов, хотя глаза его при этом блеснули.

– А в общем… – Волынцев взглянул на часы, затем долгим взглядом проводил уходящую пару и, самодовольно как-то покряхтев, заключил: – Все идет согласно плану операции. Кстати, через час у меня самолет, возвращаюсь в Тирану, оттуда – в Белград.

– Я считал, что вы задержитесь здесь до отхода «Джулио Чезаре» и всего конвоя.

– Мне тоже казалось, что имеет смысл помахать платочком вслед конвою, но ситуация резко изменилась.

– Что-то непредвиденное? – напрягся полковник.

– Серьезные осложнения у нашей резидентуры в Югославии. Двум агентам уже пришлось уйти из Белграда, еще одному из Загреба. Точнее будет сказать: не «пришлось», а «удалось», поскольку троих югославские чекисты уже арестовали, и стандартные доводы относительно того, что на территории этой страны они пытались противостоять буржуазной агентуре, теперь им уже вряд ли помогут.

– То есть у нас уже и в Югославии осложнения… – поразился его сообщению полковник, имея в виду тот факт, что в последнее время советской агентуре не везло все чаще и чаще. Но уже в следующее мгновение осадил себя: – Впрочем, этого следовало ожидать. Как-то предательски быстро забыв о том, кто спасал его армию от гибели, наш досточтимый Иосип Броз Тито пытается бунтовать по любому поводу. Только бы продемонстрировать свою независимость от Москвы да все настойчивее предлагать себя в роли лидера всего западноевропейского коммунистического движения.

– И не только западноевропейского, судя по его амбициям.

– Именно на этой почве у него усложнились отношения с албанским и болгарским руководством, не говоря уже об отношении с венграми и румынами.

– Нетрудно предвидеть, что этот «партизанский маршал», с его травмированным самолюбием, доставит нам еще немало хлопот, – задумчиво, в такт каждому слову, кивал атташе-генерал.

– Вот именно, «с травмированным самолюбием…».

11

Лето 1954 года. Италия.

Лигурийское море.

Борт яхты «Калабрия»

Если фрегат-капитан Боргезе и задержался на какое-то время с реакцией на предложение британского диверсанта, то пауза эта была скорее данью самоуважению, нежели данью раздумьям.