Читать книгу "Побег на рывок. Кн. 2. Призраки Ойкумены - Генри Лайон Олди"

– Я этого не учел, – говорит он, когда Крисп завершает монолог. – Моя вина.

Толчок, и Пробус головой вперед улетел в салон.

– Стоять!

Швабра была уже внутри. Веник замешкался, пропуская напарницу, и кинжал дона Фернана, прошелестев в воздухе, глубоко вонзился в бедро санитара. Веник крякнул и неуклюже полез в аэромоб.

Сегодня определенно был день deja vu. У маэстро потемнело в глазах – с такой ясностью он увидел, вспомнил, пережил заново траектории клинков, вылетевших из руки дона Фернана. «Гори в аду!..» – и дага кувыркается в воздухе, а сын маркиза де Кастельбро бежит из спортивного зала, мимо умирающей дочери маркиза де Кастельбро. «У вас только рапира, дон Диего, – узкий стилет вонзается в воздушный корень баньяна. – Я не хочу, чтобы вы обвинили меня в преимуществе…»

Чувствуя себя шутом с липовой сабелькой, Диего обнажил рапиру. Полоса острой стали? Раритет, бессмыслица, гнилая древность в сравнении с тем, что могло обнаружиться в кобурах Веника со Шваброй. С крыльца кричали, скрипел снег под ногами бегущих. За оградой мелькнули сани, удивительные сани без упряжки – и скрылись из виду, свернув к воротам. Из салона «скорой помощи» завизжала стая бесов, принявших облик свиней. Руку Диего рвануло, едва не вывихнув запястье. Что-то хрустнуло: кость? Рука вдруг сделалась легкой-легкой, хоть вместо белого флага вывешивай.

Машина оторвалась от земли, прянула ввысь. Людей обдало снежным вихрем, запорошив глаза. Бесы завизжали снова, на другой манер. Аэромоб в небе ощутимо качнуло, но машина продолжила полет, уходя к городу. Летела «скорая помощь» боком, рыская из стороны в сторону, заваливаясь на левый борт. Бесы заходились визгом, рвали глотки, и, наверное, сам Господь не знал, откуда орет рогатый легион: из-за ограды, из летучей беглянки, из геенны огненной.

Равнодушен к бесам, Пробусу, коварству лже-медиков, Диего Пераль смотрел на обломок рапиры. Три четверти клинка торчали из сугроба, проломив тонкую корочку наста. Должно быть, Диего Пераль сошел с ума, но ему казалось, что сейчас Карни умерла во второй раз.

Контрапункт

Из пьесы Луиса Пераля «Колесницы судьбы»

Король:

Право, не знаем… Так вы говорите, кошмар?

Лопес:

Ваше величество, мы ожидаем погромов!

Грозный маркиз баррикады возводит у дома,

Клятвы дает, что к нему не влетит и комар,

Герцог же платит солдатам по десять эскудо,

Копит отряд за отрядом…

Король:

Отряды? Паскуда!

Если дворяне готовы сорваться за грань,

Мы, короли, изрыгаем базарную брань!

Кардинал-советник:

Брань закаляет сердца наподобье молитвы,

Если монарх свое сердце готовит для битвы…

Король:

Вот так совет! Не слыхали мы хуже совета!

(Лопесу)

В чем же причина грызни?

Лопес:

В эпиграмме поэта!

Король:

Вот так причина! Мы помним сей дерзостный пасквиль.

Он послужил, как известно, мотивом для таски,

Но баррикады, отряды, лихие мужчины…

Вот так причина! Будь проклята эта причина!

Кардинал-советник:

Из-за поэта наемников строят в колонны?

Это уже не поэт, а позор Эскалоны!

Церковь к таким щелкоперам относится просто –

Мыло, петля да палач, да забвенье погоста!

Король:

Вам разреши, вы повесите всех без разбору:

Лекарей, пекарей, зодчих, артистов, купцов…

Кардинал-советник:

Смею напомнить о подвигах ваших отцов –

Тех, кто без жалости…

Король:

Хватит! В отцовскую пору

Мы бы и сами казнили без лишних причуд.

Нынче же время иное. Я завтра лечу

В помпилианский Сенат с однодневным визитом,

После на Китту лететь предназначено нам

К черным, как смоль, вудунам! А они, паразиты,

Сплошь гуманисты! И что нам сказать вудунам?!

Если узнают, что нами повешен поэт,

Выставят прямо в порту демонстрантов пикет,

Нас обвинят в изуверстве: мол, варвары снова…

Черт бы побрал все свободы, особенно слова!

Лопес:

Ваше величество, в городе трам-тарарам…

Король:

Ну так плесните в огонь с полведра эпиграмм!

Глава одиннадцатая

Рапира Сеньора Пераля

I

Сугроб походил на могильный холм.

Из снега сиротливо торчал косо срезанный стебель клинка. Венчавший его цветок эфеса остался у маэстро в руке. Диего Пераль стоял и смотрел, чувствуя, как в сердце лопается одна струна за другой. Говорят, талантливый музыкант сыграет и на последней. Мало ли что говорят? На последней, повторил Диего. Слово застряло в мозгу, теряя смысл, превращаясь в мучительную занозу. Безразличный ко всему, что творилось вокруг, маэстро хотел выдернуть эту занозу, пока рассудок не загноился, и его чуть не сбил с ног яйцеголовый дикарь. Пераль машинально отступил в сторону, и Якатль живым снарядом пронесся мимо, взрывая снег босыми пятками.

– Куда?!

– Стой!

– Якатль, назад!

– Замерзнешь!

– Да стой же, придурок!

Куда там! Астланин мчался по прямой – наискось через двор, через сад, вслед за улетевшим аэромобом. Из одежды на дикаре были короткие, до колен, штаны да меховая безрукавка на голое тело – подарок заботливого Прохора.

– Вернись!

Якатль кошкой перемахнул высокую ограду, чудом не напоровшись на острые наконечники прутьев, и понесся дальше, прямиком по снежному полю.

Рыжий невропаст ударил кулаком в ладонь:

– Вот же псих!

– Сани запрягай! – грянул с крыльца приказ Пшедерецкого.

– Сей секунд, барин!..

– Живо! Догнать и вернуть!

Не догонят, отметил Диего. Разве только на другом аэромобе…

– Что это?!

Рыжий во все глаза таращился на снежный холмик. Бледный, вспотевший на морозе, невропаст пятился назад, шаркал по-стариковски, втягивал затылок в плечи. Диего проследил за рыжим, вновь сфокусировал взгляд на сугробе, на обломке рапиры, и с отменным безразличием констатировал, что сходит с ума. Клинок шевелился. Медлительность движения завораживала: обломок изогнулся, лег на снег, как если бы металл вдруг начал плавиться, теряя жесткость, и больше не мог держать собственный вес. Однако снег под клинком и не думал таять. Секунд на двадцать, если не больше, обломок замер, потом начал извиваться. Еле слышно шелестя, он заскользил по ноздреватому насту, выволакивая из недр сугроба острие, скрытое под снегом.