Читать книгу "Не учите меня жить! - Мэриан Кайз"

Поэтому я решила от греха подальше закрыть глаза до выхода из вагона.

— И с Дэниэлом у нее долго не протянется, — без особой уверенности заявила Шарлотта. — Она ему надоест.

— Угу, — согласилась я, на секунду открыв глаза, и тут же закрыла, но все же успела увидеть на стене рекламный плакат с призывом жертвовать деньги в фонд животных, пострадавших от жестокого обращения, и душераздирающей фотографией тощего, очень несчастного песика.

Почти с облегчением я добралась до работы, где Меридия и Меган обрушили на меня град насмешек, утверждая, что, дескать, вчерашний вечер я бурно провела в пивной.

— Да нет же, — слабо отпиралась я.

— Еще врет, — фыркнула Меридия. — Лучше посмотри в зеркало.

Не успела я открыть дверь, вернувшись домой в пятницу вечером, а Карен уже ждала меня в прихожей. Она взяла отгул на полдня, чтобы успеть сделать прическу и прибраться в квартире, и немедленно принялась меня организовывать.

— Люси, мойся и переодевайся сейчас же. Мне надо вместе с тобой проверить, все ли готово.

Справедливости ради отмечу: квартира просто сияла чистотой.

Повсюду стояли живые цветы. На обшарпанный кухонный стол Карен постлала крахмальную белоснежную скатерть и поставила прелестный канделябр с восемью красными свечами.

— Я и не знала, что у нас есть такой подсвечник, — заметила я, подумав, как мило смотрелся бы он у меня в спальне.

— У нас его и нет, — отрезала Карен. — Я его одолжила.

Когда я принимала душ, она громко постучала мне в дверь и крикнула:

— Я там повесила чистые полотенца! Даже не думай их брать!

Пробило восемь. Все мы были готовы.

Стол был накрыт, свечи зажжены, верхний свет пригашен, белое вино в холодильнике, красное — открыто и ждало своей очереди на кухне; кастрюльки, сковородки и прочие емкости с требующей разогрева едой стояли на плите и в духовке.

Карен включила магнитофон, и из него полились какие-то странные звуки.

— Что это? — изумленно спросила Шарлотта.

— Джаз, — с легким недоумением ответила Карен.

— Джаз? — презрительно фыркнула Шарлотта. — Но мы ненавидим джаз. Правда, Люси?

— Да, ненавидим, — охотно подтвердила я.

— Как мы называем тех, кто любит джаз, Люси? — не унималась Шарлотта.

— Анораки задвинутые? — предположила я.

— Нет, не так.

— Битники козлобородые, художники недоделанные?

— Вот именно, — радостно подтвердила она. — Эти, в черных фуфайках и лыжных штанах.

— Возможно, но теперь мы любим джаз, — твердо сказала Карен.

— То есть Дэниэл любит джаз, — проворчала Шарлотта.

Карен выглядела умопомрачительно — или смехотворно, это как посмотреть. На ней было бледно-зеленое платье без рукавов, ниспадающее свободными складками на манер греческой туники. Волосы она подобрала наверх, но лицо обрамляли легкие пряди и локоны. Она блистала, и вид у нее был холеный и шикарный — намного выигрышней, чем у нас с Шарлоттой. Я надела свое золотое платье, то самое, в котором познакомилась с Гасом, потому что это мое единственное по-настоящему вечернее платье, но рядом с ослепительным нарядом Карен оно казалось жалким.

Шарлотта, честно говоря, даже по сравнению со мной выглядела плохо. Она тоже была в своем единственном нарядном платье — пышном красном из полупрозрачной тафты, в котором выдавала замуж сестру. Наверно, с тех пор она немного поправилась, потому что ее грудь буйно выпирала из облегающего лифа без бретелек.

Когда Шарлотта появилась на пороге спальни, Карен оглядела ее весьма скептически, сказала «Ого!» и покачала головой. Вероятно, она уже жалела, что все-таки не позволила Шарлотте надеть ковбойский костюм.

Карен лихорадочно отдавала последние распоряжения.

— Итак, когда они приедут, я займу их разговором в гостиной; ты, Люси, включишь духовку на самую малую мощность, чтобы подогреть картошку, а ты, Шарлотта, будешь помешивать…

Вдруг она осеклась и с выражением полного ужаса на лице взвизгнула:

— Хлеб, хлеб, хлеб! Я забыла купить хлеба! Все пропало. Да, все пропало. Им всем придется ехать по домам несолоно хлебавши.

— Карен, успокойся. Хлеб на столе, — сказала Шарлотта.

— Ах да. Да. Слава богу. Что же это я, в самом деле?

В ее голосе уже звенели слезы. Мы с Шарлоттой обменялись страдальческими взглядами.

На минуту Карен утихла, но потом посмотрела на часы.

— Да где они все, мать их так? — воскликнула она, закуривая. Рука у нее дрожала.

— Дай им шанс, — мягко заметила я. — Сейчас всего восемь.

— Я сказала — ровно в восемь, — обиженно проговорила Карен.

— Такие вещи никто не понимает буквально, — ворковала я. — Приходить минута в минуту вообще считается дурным тоном.

У меня язык чесался напомнить ей, что это всего-навсего обед с друзьями и почетный гость — всего-навсего Дэниэл, но я вовремя остановилась. От Карен исходили волны агрессии.

Мы сидели в напряженном молчании.

— Никто не придет, — чуть не плача, сказала Карен, залпом выпив бокал вина. — Можно все выбрасывать. Ну что, пошли на кухню, вывалим эту чертову жратву в мусорное ведро.

Она с размаху поставила бокал и встала.

— Пошли, чего сидите!

— Нет уж! — возмутилась Шарлотта. — С какой радости нам все выбрасывать? После всех наших стараний? Сами съедим, а что не съедим сразу, то заморозим!

— Понятно, — злобно протянула Карен. — Сами, значит, съедим. А почему это ты так уверена, что никто не придет? Что ты такое знаешь, чего не знаю я?

— Ничего, — раздраженно отмахнулась Шарлотта. — Ты же сама сказала…

Раздался звонок. Это пришел Дэниэл. На безупречно накрашенном лице Карен отразилось несказанное облегчение. Боже мой, подумала я, подскочив на месте, а ведь она, кажется, и правда к нему неровно дышит.

Дэниэл был в черном костюме и ослепительно белой рубашке, оттенявшей легкий загар после февральского отпуска на Ямайке. Высокий, красивый, темноволосый, он много улыбался, волосы эффектно падали ему на лоб, и он принес две бутылки охлажденного шампанского — идеальный гость, да и только. Я не могла сдержать улыбку. Хорош невероятно, манеры лучше некуда, придраться не к чему — рекламная картинка, да и только.

Он сказал все, что полагается говорить милому, воспитанному человеку, приходя на домашний обед: «Ммм, как вкусно пахнет, что это?» и «Карен, ты чудесно выглядишь. И ты, Шарлотта».

Только когда он добрался до меня, учтивость несколько изменила ему.

— Салливан, над чем это ты смеешься? — резко спросил он. — Над моим костюмом? Или над прической? Что не так?