Читать книгу "Не учите меня жить! - Мэриан Кайз"

Мы с Шарлоттой едва успели войти в дом после работы, как она бросилась к нам.

— На тебе, — крикнула она, ткнув ручкой в сторону Шарлотты и читая по списку, — чистка моркови, перца, баклажанов и цуккини, суп с кориандром и мелиссой, суфле из спаржи. А ты, — ткнула она в меня, — отвечаешь за картофель дюшес, пюре из киви, клюквенное желе, взбитые сливки, фаршированные грибы и венское печенье.

Мы с Шарлоттой остолбенели. О большинстве перечисленных выше блюд мы слыхом не слыхивали, не говоря уже о том, чтобы уметь их готовить. Коронное блюдо Шарлотты — тосты, а мое — лапша быстрого приготовления. Каждый раз, как мы пытаемся состряпать что-нибудь более сложное, это кончается слезами, скандалом и градом взаимных упреков (не считая обожженных пальцев, скрытой злобы, повышенных голосов, уязвленных чувств, луж растительного масла и воды на полу, ушибов и синяков). Нельзя сделать яичницу, не разбив посуду; мне, по крайней мере, это никогда не удавалось.

В тот вечер наша кухня напоминала сцену из Дантова ада. Все четыре конфорки и духовка работали без передышки, из кастрюль валил пар, крышки гремели и подпрыгивали, вода выкипала на плиту. Повсюду высились горы винограда, спаржи, цветной капусты, картофеля, моркови и киви. Жара стояла несусветная, и мы с Шарлоттой побагровели, как два помидора. Мы, но не Карен.

Ставить готовые яства было уже некуда, потому что Карен распорядилась перенести обеденный стол из кухни в гостиную.

— Давайте прямо туда. Нет, нет, не на основу для меренг, бога ради! — завопила она, когда мне пришлось вынуть из холодильника все, что там обычно лежало, чтобы освободить место для двадцати, то ли тридцати десертов, которые, по ее мнению, мы должны были приготовить.

Еда была везде. На холодильнике, на сушке для посуды, на полу рядами стояли кастрюли со свининой в маринаде, формы с застывающим желе, лежали завернутые в фольгу чесночные багеты. Я боялась на полдюйма подвинуть ногу, чтобы не вляпаться по щиколотку в оливковое масло, красное вино, барбарис, ваниль, тмин и компонент для маринада «Секрет Карен». Насколько я могла понять, секретный компонент оказался не чем иным, как обычным коричневым сахаром. Ох, как мне хотелось съездить ей по физиономии за то, что напустила такой таинственности!

Я почистила четырнадцать миллионов картофелин. Я порезала ломтиками семнадцать миллионов киви, а затем мелко их порубила. А затем протерла через сито, — собственно, ради этого и старалась. Я содрала до крови костяшки пальцев, пока тащила по коридору кухонный стол. Я порезала большой палец, когда украшала блюда. В порез попал перец чили, и щипало ужасно. Карен сказала, что надо быть осторожнее, и кровь в еде ей не нужна.

Каждые полчаса она приходила на кухню и устраивала «шуточную проверку» нашей деятельности. Даже понимая, что это смешно и нелепо, я нервничала. Она была похожа на старшину, муштрующего новичков-первогодков.

— Нет, нет, нет, — пропела она и, к моему изумлению, стукнула меня по пальцам деревянной ложкой! — Так картошку не чистят. Ты половину срезаешь вместе с кожурой. Это расточительство, Люси.

— Иди ты на фиг со своей деревянной ложкой, — злобно огрызнулась я, жалея, что у меня в руках всего лишь картофелечистка, а не выкидной нож с кнопкой.

Эта дрянь зашла слишком далеко, а деревянная ложка бьется больно.

— О, мы, кажется, нынче вечером не в настроении, — рассмеялась она. — Тебе, Люси, придется научиться воспринимать конструктивную критику. А то с твоим отношением к делу далеко не уедешь.

У меня во рту стало горько от бешенства. Но я честно старалась проявить выдержку: надо же понимать, что она просто сама не своя из-за мужика. Даже если этот мужик всего лишь Дэниэл, не мне ее судить.

— А это, извините, что? — вопросила она, подойдя к Шарлотте, которая в поте лица чистила морковку, и взяла одну из «готовой» горки.

— Это морковь, — ощетинившись, надменно проронила Шарлотта.

— Какая морковь? — многозначительно поинтересовалась Карен.

— Очищенная морковь.

— Очищенная морковь! — торжествующе повторила Карен. — Она говорит, эта морковь почищена. Могу я спросить тебя, Люси Салливан: как, по-твоему, эта морковка почищена?

— Да, — отрезала я. Не подводить же подругу.

— Нет, ошибаешься! Если эта морковка и почищена, то почищена крайне небрежно. Давай-ка еще раз, Шарлотта, и чтобы все было как надо.

— Не выдрючивайся, Карен, — выпалила я, от злости уже не следя за собой. — Мы делаем тебе одолжение.

— Прости, как? — едко откликнулась Карен. — Если можно, повтори еще раз: вы делаете мне одолжение? Я другого мнения, Люси. Но, разумеется, не делай ничего, если не хочешь, только не ожидай тогда, что за завтрашним столом для Гаса и тебя найдется место.

Это меня отрезвило.

Гас пришел в невероятное возбуждение, когда я рассказала ему про обед. Особенно его впечатлила необходимость нарядно одеться. Он будет горько разочарован, если его не позовут. Поэтому я проглотила свою ярость. Еще один шаг к язве желудка, но что поделаешь.

— Я выпью бокал вина, — сердито сказала я и потянулась за одной из припасенных в холодильнике бутылок. — Шарлотта, тебе налить?

— Ничего подобного! — завелась Карен. — Вино куплено на завтра, впрочем, ладно. Открывай, я тоже с вами выпью.

Ночь близилась к рассвету, а мы все трудились — чистили, скребли, резали, выжимали, фаршировали, взбивали, начиняли, пекли.

Мы наготовили столько всего, что Карен была нам почти благодарна — правда, секунды две, не дольше.

— Всем спасибо, — сказала она, нагнувшись, чтобы достать что-то из духовки.

— Прости, что? — спросила я, от усталости решив, что у меня слуховые галлюцинации.

— Я сказала «спасибо», — пояснила Карен. — Вы обе хорошо потрудились… О боже! Шевелись, шевелись! — рявкнула она, отталкивая меня, выхватила из духовки противень с тем, что задумывалось как венское печенье, и чуть не высыпала его в кастрюлю с рататуем. — Я обожглась до пузырей! — выдохнула она. — Проклятые прихватки, толку от них чуть.

В два часа ночи я наконец доползла до кровати с распухшими, порезанными руками, воняющими чесноком и рыбой. Мой самый длинный ноготь, который я холила и лелеяла целых два месяца, растрескался и сломался под корень.

39

Мне очень повезло, что наутро в вагоне метро удалось оперативно занять место. Я так устала, что иначе просто легла бы на пол. По пути мы с Шарлоттой вяло обсуждали, какая тупая тварь наша соседка Карен.

— Да вообще, что она там о себе воображает? — зевая, спрашивала меня Шарлотта.

— Вот именно! — клюя носом, зевала в ответ я. Поскольку глядела я в пол, то заметила, что туфли у меня грязные и стоптанные, и впала в уныние. Потом села прямо, чтобы их не видеть, но тогда пришлось смотреть на мерзкого типа в костюме, сидящего напротив. Он не сводил взгляда с Шарлоттиной груди, и каждый раз, когда она зевала и грудь у нее вздымалась, его глаза похотливо блестели. Мне хотелось стукнуть его, желательно сильно и по голове, и приласкать по шее его же «Дейли мейл», свернутой в трубку.