Читать книгу "Песня цветов аконита - Светлана Дильдина"

Собравшиеся расступились, давая пройти в середину.

Йири ни на кого не смотрел, и мимо Ханари скользнул такой же безмолвной тенью. Даже на недавнего соперника больше внимания не обращал. Слышал недовольные голоса, шепот, не предназначенный для Благословенного:

— Видели, он сделал что-то с вороным.

— Чушь. Он всего лишь оказался лучше. Может быть, это просто везение.

— Не скажите. Когда такие появляются возле правящих, стоит подумать о колдовстве. Была же подруга деда Благословенного оборотнем-совой?

— Повелитель не потерпит нечестной игры, или осмелитесь назвать его недостаточно проницательным?

Разноцветные одежды, подобранные строго в соответствии со статусом и настроением, драгоценные камни, причудливые, изысканные застежки и заколки. Растительные орнаменты, обитатели моря, змеи — много чего творили руки мастеров и выставляли напоказ придворные. Много чего было тут и сейчас.

С улыбкой Солнечный подозвал его и защелкнул на запястье Браслет ветра, приз всадников — серебряный, с бледными синими и зелеными камнями, мерцающими вроде капель росы в ковылях.

— Знаю, ты самоцветы не любишь… но это — твое.

— Как мне любить их? Меня приучали к одному камню.

Благословенный раздраженно отмахнулся.

— Нашел время… Можно хоть раз обойтись без уточнений, кто ты и откуда, изо льда ты, что ли? Тами и то выглядит более радостным.

Сказано это было чуть слышно, чтобы никто не поймал слов, не ему предназначенных. Йири поднял глаза — явное недоумение было в них.

Тами получил в награду великолепное, отделанное золотом седло — куда более ценная для всадника вещь, чем браслет, хоть тот и считается высшей наградой. Вернулись во дворец.

Будь победителем Тами, он устроил бы в своем доме праздник. А так — все обыденно.

Повелитель скуп на слова, на ласковые — тем более. Йири и не хочет, чтоб — по-иному. Ведь если слышит порой что-то теплое — сердце переворачивается.

…Кожа — золотой шелк, волосы — черный, покрывала — малиновые. А ветер, который бил в лицо и ловил лошадей за копыта, цвета не имел. И цены не имел тоже — бесценный. Звонкий, как листовая медь — ее тоже вез караван по дорогам предгорья Эйсен, и шелковые ткани вез.

Может, лет через десять забудется та дорога.

* * *

Хали мало интересовалась жизнью двора. Но могла связать воедино разные нити — особенно после досады, сквозящей в речах Кору. Лисы стараются устроить брак Тами с Кайтэ из Зимородков, чем доводят Мийа до бешенства. Потом вдруг меняют свое решение, и Тами настолько проникается благосклонностью к Йири, что вызывает его на состязание, чтобы решить, кто из них лучший. Известно, что Тами приходил к повелителю — и ни слова не сказал о намерении Лисов, словно и не было его. Тогда для чего эта встреча? Неужто до встречи с отцом юноше дан был совет? Единственный, кто мог его дать, кто находился там неотлучно, это мальчишка с севера. Если он позволяет себе открывать рот, значит, слишком много о себе возомнил, И все же — нелепа такая мысль. И все же — стоит ее проверить.

Сидя за столиком, в легкой свободной одежде, с распущенными волосами, она писала письмо. Лист бумаги, золотисто-желтый, говорил о том, что это приказ. О том же говорили почерк и цвет туши. Медный закат осторожно касался широких глянцевых листьев.

Да. Именно так. Отец будет занят до глубокой ночи, и она успеет.

Повеление — прийти завтра с утра, в названный час, к павильону Летнего дождя.

Хали передала письмо служанке и откинулась к стене. Потерла виски. Взяла флакончик с абрикосовой водой и нанесла несколько капель на волосы и запястья. Хорошо. Снимает головную боль. Дверь не закрыта, и лишь занавеска отделяет комнату от смежной, где тихо наигрывает на ахи одна из девушек. Музыка, нежная, как весенний ветерок, не мешает.

Сумерки все более властно заговаривали с садом.

Музыка смолкла. Легкий стук по дверной раме, и шелковый голосок:

— Госпожа… Я принесла ответ.

Лицо Хали в этот миг достойно кисти художника.

— Ответ? Разве я велела тебе дожидаться ответа??

Растерянная девушка не знает, что и сказать.

— Ладно, — задумчиво произносит Хали. — Давай.

Другая девушка принесла светильник, похожий на сплетение лоз.

…Бумага была серебристая — с еле заметным зеленым оттенком. И почерк — «волна», изящный, но не говорящий ни о чем, кроме мастерства писавшего.

«Светлая госпожа Аину, почему вы приказываете мне? Только ваш отец может делать это».

Кровь бросилась ей в лицо. Хорошо, что она отослала служанок — вероятно, те даже из-за спины поняли бы, что с ней неладно.

«Но, раз вы желаете этого, я принимаю ваше желание, как его слово».

— Самоуверенная дрянь, — прошептала Хали, кусая губы. — Считает себя неуязвимым… посмотрим.

И в испуге оглянулась — не хватало еще, чтобы ее слова достигли чужих ушей. Не настолько ей преданы тут, чтобы не разносить сплетни. В ком она уверена? И пятерых не наберется.

* * *

Лицо Хали слегка прикрывала золотистая вуаль, прозрачная в утреннем свете. Она не хотела, чтобы тот, кого она вызвала, видел ее глаза.

Юноша ждал ее. Хали оставила Кайсин на скамеечке за поворотом — при желании Кайсин могла их увидеть, но вот услышать не могла — возле скамейки журчал звонкий фонтанчик.

Бросив беглый взгляд на Йири, молодая женщина невольно отметила, что он понимает оттенки отношений и обращения. Или это случайность? Одежда его — темно-серебристая, ни одного яркого пятна — не являлась одеждой низшего. Ей могло понравиться спокойное знание собственной значимости — если бы она не была так по-ледяному рассержена. В ее одежде преобладали золотые тона. Кажется, он знал, что она выберет золото для себя…

Он склонился перед Аину. Она даже не кивнула в ответ, села на белую скамью. Спросила без предисловий:

— Не слишком ли ты высоко взлетел?

— Вы не совсем верно понимаете суть, госпожа Аину, — голос был тихим и мелодичным. — Я — только то, что есть. И взлететь не могу.

— Ты осмеливаешься говорить? — она сдвинула брови.

— Разве не за этим я здесь? Если вы просто хотели указать мне мое место, достаточно было пары строчек в письме.

— Если отец увидит ответ, который ты посмел мне прислать, ты думаешь, как он поступит?

— Госпожа моя, вы не верите, что он поступил бы хоть как-то. Иначе Благословенный уже знал бы об этом.

Хали подалась вперед, лицо ее порозовело — единственный признак гнева.

— Отвечаешь вопросами на вопросы? Знаешь, почему ты поднялся так высоко?

— Думаю, что знаю.