Читать книгу "Искусство соблазна - Джудит Айвори"

— О, мои извинения, — прошептал он. — Мы уже взрослые, как это мило. — Ему так нравилось ее мучить, что он просто не мог отказать себе в этом удовольствии. — Конечно, твои определения отдают клиническим диагнозом, ты ведь сама это. Чувствуешь, верно? Взрослые, но несколько неуклюжие, если не сказать — заумные. — Он рассмеялся.

— Это не смешно. От этого бывают дети.

— Ах, — более серьезно и сдержанно ответил он, — если ты... если выяснится, что ты... — Он нахмурился и посмотрел в темноту. Ее кеб остановился возле них. Он прошептал, когда она уже совсем собралась выходить: — Ты еще не знаешь, беременна ты или нет?

— Не знаю. Но я не думаю, что я беременна.

— Хорошо. Незачем заранее беспокоиться. К тому же я человек ответственный, тебе не придется справляться с этим в одиночку. Просто дай мне знать, если... Ну, ты понимаешь.

Она усмехнулась.

— Какое утешение! Если я беременна, то ты не станешь отказываться от того, что ребенок твой. Но я непременно припомню тебе твою ответственность, когда злые люди будут переходить на другую сторону, лишь бы не оказаться рядом со мной и моим бастардом.

— Почему ты злишься? Пока еще никакого бастарда нет. А что касается злых людей, то тут ты права. В Малзерде, например, их полно. Достаточно для того, чтобы уродливая, перепуганная женщина боялась выходить из дома.

Эмма снова присела на край сиденья, стараясь его разглядеть. Она видела его колени и верхнюю часть туловища, но лицо и плечи оставались в тени. Она не знала, какое у него выражение лица.

Он говорил о своей матери. Действительно, в деревне были те, кто относился к ней ужасно, кто обзывал ее, насмехался над ней. Эмма сама узнала, что есть женщина по имени Анна-Уродина, задолго до того, как услышала ее настоящее имя, титул, историю, она узнала о том, насколько эта женщина уязвима, раньше, чем поняла, что эта Анна обладала таинственной, непостижимой властью. Виконтесса жила отшельницей и если и выходила из дома, то быстро убегала, стоило ей с кем-то встретиться. Она всегда чувствовала себя изгоем — ей не прощали ее уродства и ее странности.

— Я не могу защитить тебя от злых людей, потому чтоони везде, но я сам был бы добр к тебе. Это я могу обещать.

— Прекрасно, — сказала она, — если я беременна, ты можешь на мне жениться.

Он сложил руки на груди и молча и пристально смотрел на нее.

— Не настолько добр, — сказал он в конце концов.

Конечно, он ведь сноб, подумала Эмма. Надменный представитель высшего класса — «их», как называла этот слой ее мать. Он полагал, что нет ничего предосудительного в том, чтобы поиграть в пикл-тикл с местной фермершей, — он ведь человек ответственный, и тот факт, что его представление об ответственности делает из женщины шлюху, ничего не менял.

Однако Стюарт мыслил совсем не так, как это представлялось Эмме. Он вздохнул про себя, глядя, как она выходит на освещенную фонарями улицу, чтобы пересесть в кеб.

Стюарт страдал от того, что был романтиком. Он хотел жениться на женщине, которую полюбил. Полюбил всем сердцем, безоглядно. И только любовь могла бы послужить поводом для брака. Он хотел такой брак, как...

Как у кого? Как чей? Разумеется, брак его собственных родителей был хуже, чем кошмар.

Внезапно ему снова припомнились Станнелы. Смешная пожилая пара с их запоздалой елкой. Такие улыбчивые, такие довольные друг другом, такие целеустремленные в едином порыве. Он искренне любовался ими. Как все начиналось у них? Что невидимо соединяло их все эти шестьдесят семь лет?

Это не важно. Стюарт никогда не женился бы на принцессе крови просто потому, что она от него забеременела. Никто не мог бы его заставить сделать это. Никто. Даже сама королева Англии. Тот факт, что его собственные родители состояли в браке, не сделал его детство счастливее. Даже наоборот.

Любил ли он Эмму? Он не знал. Он знал, что только любовь, и никак не меньше, чем любовь, приемлема для него как основа брака. Ибо ни он, ни она не заслуживали чего-то меньшего.

Стюарт смотрел, как освещенный светом фонаря извозчик открыл перед Эммой дверцу, она зашла внутрь и скрылась из виду.

Глава 13

Нет более трудного объекта для стрижки, чем большой, старый морщинистый баран.

Эмма Дарлингтон Хотчкис «Йоркширские советы по домоводству и рецепты»

Леонард Эйсгарт, младший брат отца Стюарта, родился позже своего старшего брата всего на полтора года, и для мужчины в возрасте пятидесяти шести выглядел вполне привлекательно, по крайней мере под определенным углом зрения. Он был высок, гибок, имел роскошную, с седыми прядями шевелюру, низкий лоб, широкие скулы и раздвоенный подбородок с ямочкой — фамильная черта. Его темные волосы и темные глаза ясно указывали на семейное родство Стюарта Эйсгарта с его дядей. Ирония природы.

Впрочем, на этом сходство дяди и племянника заканчивалось. У дяди в отличие от племянника имелось несколько отвислое брюшко, так что, когда он расстегнул сюртук, между жилетом и брюками показалась полоска рубашки — брюки он застегивал под животом; пояс на брюках должен был быть дюймов на пять пошире, чтобы брюки сходились там, где у человека должна быть талия.

Но, помимо слишком узкого пояса на брюках, остальные детали туалета Леонарда были в идеальном порядке. То же касалось и самого дома. Стюарту, во всяком случае, обстановка его дома показалась весьма занимательной. Собственно, это был не дом, а музей достижений Леонарда Эйсгарта. Напоказ были выставлены все его «награды» с тех пор, как ему исполнилось двенадцать. Ленточка за отличие в прыжках, упоминание в светской хронике — все сколько-нибудь значительное, любовно помещенное в рамки, висело по стенам. Если жена рыцаря королевства писала ему благодарственное письмо за то, что он пришел на похороны, он помещал его в рамку. Так, словно его личная значимость набирала вес, фунт за фунтом, по мере скопления всех этих письменных и материальных свидетельств.

Стюарт поздоровался с ним с суховатой вежливостью.

— Добрый вечер.

Леонард сидел за столиком у окна в ресторане на втором этаже «Карлайла». Ресторан назывался «Тоска». Был ранний вечер.

— Для тебя, возможно, и добрый, — ответил Леонард, — а я считаю, что погода оставляет желать лучшего. Кроме того, ты на три минуты опоздал.

Да, в этом был весь Леонард. Ему никогда никто не мог угодить. Даже погода.

Стюарт сел за стол, приготовившись насладиться едой, раз уж компания не могла его порадовать. Все, что ему оставалось делать, — это гадать, что принесет ему этот вечер.

Подошел официант и принял у них заказ. Леонард заказал ростбиф, Стюарт — перепелиные грудки. Принесли шампанское и русской икры на закуску, фрикасе и тосты.

— Ты все еще ешь рыбьи яйца? — пренебрежительно взглянув на икру, спросил Леонард. Когда он поднял голову, чтобы посмотреть на Стюарта, его подбородок произвел то же движение, что и живот: битва между его недавно отпущенной бородкой и воротничком обнаружила полоску плоти над шейным платком.