Читать книгу "Ребус. Расшифровка - Андрей Константинов"

Запас учебных тем исчерпали к пяти часам, после чего окончательно раздавленный свалившимся на плечи непосильным грузом знаний личный состав был благополучно распущен на все четыре стороны вплоть до следующего утра.

Так рано в родные пенаты Нестеров не возвращался уже очень давно, а следовательно, сегодня его шансы на милостивое прощение были как никогда велики. По дороге к дому Александр Сергеевич заскочил на мини-рыночек на Казакова, купил у старух букетик чуть подвядших, но зато недорогих астр для жены и пару кило яблок для Оленьки и в самом прекрасном расположении духа двинулся заключать мировую со своими женщинами.

Нестеров открыл дверь своим ключом и вошел в прихожую. Здесь, вместо ожидаемой в столь «ранний час» тишины, бригадира встретили шум обитаемого помещения и очень завлекательные запахи. Определить территорию их обитания было нетрудно – кухня.

В Александре Сергеевиче вдруг проснулось озорство: ему захотелось пройти на кухню так, чтобы его не заметили, а потом басом (именно басом) поздороваться. Ему уже виделось, как жена сначала рассердится, а потом отойдет, шутливо треснет его полотенцем по спине и скажет: «Иди, мой руки». И все будет хорошо, как… в «раньшее» время.

Бригадир на цыпочках прокрался к обиталищу тепла и еды и уже даже раскрыл рот, но тут услышал обрывок фразы, и пожелание здравствовать застряло комом.

Судя по голосам, на кухне вместе с женой приготовлением яств земных занималась ее давняя приятельница – Люсьен. Александр Сергеевич никогда не понимал, что может связывать двух столь непохожих женщин. Рядом с его вечно подтянутой (работа обязывала) женой Люсьен (а в просторечии, Людмила Геннадьевна) смотрелась лет эдак на двадцать старше. После рождения двоих детей, мальчика и еще мальчика, Люсьен сильно расползлась. По дому и двору, а жила она в соседней с Нестеровыми парадной, она ходила в синем, в мелких красных цветочках, халате, по старинке выбивала во дворе ковры и гоняла этой же выбивалкой частенько приходящего под мухой мужа. И хотя такое поведение сильно противоречило всем устоям семьи Нестеровых, бригадир регулярно встречал Люсьен на семейной кухне.

– …Нет, точно надо разводиться, – спокойно говорила Ирина, помешивая густо пахнущую мясом гречневую кашу.

– Одинокая женщина – это неприлично, – флегматично комментировала высказывание подруги Люсьен.

– А я и так одинокая. Мужа дома никогда не застанешь. Нет, я, конечно, понимаю, «наша служба и опасна, и трудна». Вот только в последнее время мне все чаще кажется, что это было сказано о жизни родных и близких сотрудников милиции.

Нестеров чуть не задохнулся от возмущения. Он-то был уверен, что жена свято хранит тайну его работы, а та, оказывается, вот так спокойно, на кухне, за готовкой, каждому встречному-поперечному…

– Все равно, Ирка, мужчина в доме нужен. Гвоздь прибить, ночью приласкать!

К немалому удивлению бригадира, Люсьен продолжала отстаивать его незаменимость для жены и хозяйства.

– …Да какой гвоздь, Люся, какой гвоздь???!!! Все гвозди в этом доме прибиваю я и только я. А в постели, ты меня прости… Ты с винной бочкой спать пробовала?! Хотя, что я говорю, твой-то тоже не подарок. Но у твоего хотя бы запоями, а этот… Я уже забыла, когда он трезвый домой приходил. Я, конечно, все понимаю… Нет, это я раньше все понимала, а сейчас отказываюсь понимать. Я уже устала ждать, принимать и понимать. Может быть, «сейчас» и не сильно отличается от «вчера»… Но только «вчера» (которому лет эдак пять-семь!) я знала, ради чего жду этого человека, появляющегося на несколько часов в день. Ждала его за один взгляд, за одну улыбку… А как он радовался рождению дочери! А сейчас… Олька с ним разговаривает, только когда ей нужны деньги на новую модную фигню. И ведь играет, мерзавка, на его чувстве вины. А что я могу изменить, когда он сам устроил себе такую жизнь?… Да и не хочу я растрачивать последние силы на то, чтобы постоянно все нормализовывать! Какой во всем этом смысл? Ради чего?

– Но деньги он тебе регулярно приносит?

– Боже, Люся, ну о каких деньгах ты говоришь?…

…Слушать дальше Нестеров не стал. Он так же тихо вышел из квартиры и аккуратно закрыл за собой дверь. Букетик астр отправился в свой последний путь через люк мусоропровода, расположенного между четвертым и пятым этажом. В течение получаса этот же путь поступательно повторило все содержимое скуренной бригадиром пачки «Явы». После этого Александр Сергеевич принял решение, пешком поднялся на последний, девятый этаж и позвонился в дверь квартиры № 199.

– Ба-а! Сосед! Сколько лет, сколько зим! А я уж решил, что ты совсем нас, стариков, забыл. Подумывал даже через совет ветеранов ГУВД жалобу на тебя подать. Дескать, зазнался подполковник Нестеров, воспарил аки орел горный, пенсионеров уважать перестал.

– Витя, хватит тебе над человеком измываться!.. Не слушай его, Саша, проходи. Ты же знаешь, его хлебом не корми – дай только поворчать.

Нестеров улыбнулся и вошел. Вот сейчас он был по-настоящему среди своих.

С супружеской четой Голубевых Александр Сергеевич познакомился буквально через неделю после заселения в новый дом. Виктор Ильич, также как и мама Нестерова, умудрился вскочить на подножку безвозвратно уходящего социально-справедливого паровоза и получить ордер на квартиру по особому «милицейскому» призыву. То бишь – за заслуги перед Отечеством. Как известно, в наши дни такие заслуги ценятся гораздо скромнее. А то и вовсе не замечаются.

Еще десять лет назад Виктор Андреевич был Опером. Именно так, опером с большой буквы. Причем не простым, а опером «уличным». Людям знающим не стоит объяснять, что это такое, а вот для остальных, пожалуй, требуется некоторое пояснение.

Как и подавляющее большинство уличных оперативников, Голубев был рожден для подворотен. За годы службы, которая, в общем исчислении, насчитывала без малого тридцать пять годков, он всегда немного пасовал перед офисами, но зато на толкучке, не моргнув глазом, задержал бы хоть самого Березовского со всей охраной в придачу. Это была его земля, и никакие асы по особо важным делам не продержались бы здесь дольше пяти минут. Ведь и элитные подразделения «зеленых беретов» США, обмотанные экспериментальным оружием да радиотелефонами, и те мгновенно сдавали перед неграмотными вьетнамцами в гнилых джунглях. Что ж тогда говорить о Вите Голубеве, который в свое время в одиночку задержал шестерых гастролеров из Поти, скрутил руки самому Авроре и умудрился уберечь лицо от бритвы истеричного Хабарика.

Сотрудники оперативных подразделений по борьбе с карманными кражами всегда высокомерно относились к прочим сыщикам. «Ну, убийства тоже кому-то раскрывать надо», – снисходительно улыбались они. Это для гражданского населения и для ежедневных сводок ГУВД карманный вор – просто карманный вор, либо чуть пренебрежительно – «карманник». На самом деле карманный вор мог быть «верхушечником», «рыболовом», «хирургом», «ширмачом», «щипачом», «кротом», «женихом», «муравьем»… Уличные опера десятилетиями создавали сленг, не уступающий морским «компасам», а самые сумасшедшие из них абсолютно зависели от подобного образа жизни. То есть: если бы в свое время они не попали в уголовный розыск, то вполне могли стать виртуозами и авторитетами среди карманников. Словом, они по праву считали себя элитой сыска.