Читать книгу "Среда выживания - Андрей Ливадный"

«Неудивительно. Совершенно неудивительно, что эшранги попытались узурпировать власть, – думал он. – Новый порядок всегда приходит через хаос. Они понимали это и постарались действовать чужими руками, подбили на бунт молодые цивилизации сектора. Эшранги рассчитывали, что потрясения не затронут их, а большая часть техники армахонтов уцелеет, когда сектор будет изолирован от Содружества».

Они не смогли правильно оценить масштабы спровоцированной катастрофы. Транспортная сеть армахонтов оказалась разорванной, многие устройства, формирующие гипертоннели, уничтожены.

Пострадали все, но ц’осты в большей степени. Морфы издревле проживали на борту станций Н-болг, и в наступившем хаосе именно они принимали удар за ударом.

Он продолжал рассматривать планету, но мысли человека прочно овладели сознанием, они вплетались в рассуждения, меняли моральную окраску событий.

Хомо – уникальные существа. Они только приступили к освоению Дальнего Космоса, когда обнаружили законсервированные устройства армахонтов, оставленные в их звездной системе. Исследование этих артефактов позволило людям совершить величайший технологический прорыв, они создали примитивный, но действующий гипердвигатель, совершили несколько пробных прыжков к ближайшей звезде и, сами того не подозревая, попали в жернова разгорающегося конфликта.

Морф представлял Землю как кладезь технологий. Все, что запрещали армахонты: эксперименты с пространственно-временно́й тканью Вселенной, развитие робототехники, создание искусственных интеллектов, являлось основными направлениями научно-технического прогресса Человечества. Земную цивилизацию разорвали бы на части, растащили бы по кускам, но эшранги – истинные виновники всех бед – не позволили это сделать, они блокировали все ведущие к Солнечной системе маршруты.

Информированная часть земного общества пережила шок. Нужно сказать: круг посвященных был узок, а их действия – решительны. Единственный рабочий образец гиперпривода разобрали, документацию уничтожили, космические корабли, отправленные к границам Солнечной системы, нашли и ликвидировали созданное армахонтами стационарное устройство пробоя метрики.

Люди считали, что таким образом обезопасили себя, но они ошиблись. Армахонты всегда дублировали устройства, формирующие внепространственную сеть. Эшранги продолжали наблюдать за Человечеством, не вмешиваясь, позволяя совершать открытия, – они неплохо устроились, снимая сливки земных технологий.

На фоне известных событий морф просто не мог не восхищаться действиями Русанова, его цинизмом, волей, образом мышления, напористостью!

Термин «корпорация» – одна из устойчивых форм единства, характерная для землян, – щекотал нервы, подталкивал, нашептывал: «Ты сможешь»!

Он мысленно представлял интеллектуальную мощь, сжатую в кулак волей руководителя, лидера, хозяина!

Власть над людьми. Для непосвященного – сложный процесс, со множеством нюансов.

Ты сможешь!

Медленно действующий яд чуждых морфу стремлений струился по жилам, отравлял постепенно, действовал исподволь.

После крушения «Прометея» прошли десятилетия.

Русанов постарел. Он все меньше и меньше подходил на роль лидера, превратился в изможденную тень.

Глаза морфа сузились. Искажения пробежали по телу, формируя гуманоидный облик.

Земля сдалась. Власти предержащие ушли в глухую защиту. Средства массовой информации сеяли ложь. Исполинские города постепенно росли, смыкаясь друг с другом, образуя техногенный панцирь планеты. Миллиарды обитателей кварткапсул прозябали в святом неведении. Лишние люди, которых нельзя убить, но несложно накормить и развлечь, используя оставшиеся не у дел передовые космические технологии.

Русанов пошел поперек течения. Он презирал существующую систему, но не гнушался брать от нее все лучшее.

Владелец «Сибири» – самой крупной и успешной корпорации Земли – с детства мечтал о звездах. Политику, направленную на спасение цивилизации, он считал порочной, недальновидной. Среди накипи мегаполисов, не страшась испачкаться, он искал единомышленников – ученых с высоким уровнем интеллекта, но нереализованным потенциалом.

Русанов верил в силу науки, понимал истинную власть денег, трезво оценивал движущую мощь человеческих амбиций. Он не гнушался правилами естественного отбора, позволяя сотрудникам вступать в смертельные схватки за ту или иную должность. Он заставлял каждого ежедневно доказывать свою пригодность и тут же изменял правила, создавал заповедные условия для мягкотелых гениев, – эдакие внутрикорпоративные резервации сотрудников, способных решить сложнейшие научные и технические задачи, но совершенно не приспособленных к жизни. Для них корпорация стала оплотом, крепостью, прочными стенами аквариума, из глубин которого так приятно и безопасно наблюдать за климатическими, продовольственными, миграционными и финансовыми потрясениями!

Итогом его многолетних усилий стал «Прометей», – первый в истории Земли частный колониальный проект.

Русанов покупал информацию, занимался промышленным шпионажем, полностью владел сведениями об истинном положении дел, знал, что Земля находится в плотном кольце «братьев по разуму».

Русанову верили. За ним шли в силу разных мотивов, он умело манипулировал людьми, действовал за гранью, получая все: власть, драйв, реализованную мечту.

Он собрал уникальную команду, воссоздал требуемые технологии, но тем не менее одиозный колониальный проект потерпел крах.

* * *

Пленник пошевелился, сел, окинул обстановку каюты мутным старческим взглядом, невольно сжался, заметив морфа.

Спутанные, седые, отросшие ниже плеч волосы Русанова, неопрятная длинная борода, одежда, превратившаяся в лохмотья, покрытые морщинистой кожей трясущиеся руки – все говорило о сломленной воле, безысходности существования, глубокой старости.

Морф обернулся, отрастил глаз.

Садист и жертва редко разговаривали друг с другом. Первые слияния проходили крайне болезненно, на пределе физической выносливости человеческого организма. О психике и говорить нечего. Русанов сопротивлялся, но его воля уже ничего не решала, а жгучая ненависть лишь забавляла любопытного, скучающего, жадного до информации морфа.

Андрей Игоревич потерял счет времени. Субъективно жизнь превратилась в сплошную пытку.

На самом деле ц’ост берег пленника, в промежутках между слияниями милосердно вводил его в состояние искусственной комы. Морф лишь следовал своей природе, не находя ничего дурного в содеянном. Как голодный человек не задумывается о страданиях животного, убитого ради пищи, так и он утолял информационный голод наиболее простым, эффективным и естественным для ц’остов способом: сливался с источником в мучительной метаморфозе, постепенно овладевал его рассудком, пока не научился листать память Русанова, словно открытую книгу.

– Что пялишься, тварь?.. – надломленный голос старика редко звучал в этих стенах, обычно морф парализовывал его голосовые связки, не желая отвлекаться на крики и проклятия.